Открытый прицел и запах напалма(СИ) - Андрей Ивасенко Страница 2

"Какого хрена этот бздиловатый сектант тут вообще делает?" - озадачился он.

Короткими перебежками Са**нов добрался до столовой. Там, за стеной из силикатного кирпича, собралась дюжина бойцов, доносился приглушенный разноголосый говор. Они были многолики в национальности, но в основном - кавказцы. В руках у одного блестела стеклянная змейка мусульманских четок, с золотистой кисточкой. Среди них находилась и симпатичная чернявая девушка лет двадцати пяти, русская, в темно-синей майке, камуфлированных штанах и кроссовках. У нее на лопатке Роман заметил татуировку в виде изогнутой ящерки.

Вскоре из столовой вынесли трехлитровую бутыль с горячим чаем, одноразовые стаканчики и печенье. Завязалась беседа. Слышались слова: "правосеки", "аэропорт", "вертушки" и прочие, ныне очень часто ходившие в обиходе.

Девушка принялась что-то рассказывать - с грустью в зеленых глазах, но с живым лицом. Ей наверняка нужно было выговориться, а чеченцы, стараясь не надавливать на душевные раны, пытались ее успокоить, подбодрить, даже немного развеселить. Она была в центре внимания. И время от времени эмалевая улыбка таки проскальзывала на ее утомленных от скорби губах.

Са**нов впервые увидел девушку в форме, ополченку, что его удивило внутренне. Не женское это дело - война. Кто-то скажет: как все вроде просто? чего тут особого? Нет. Это мнимая простота. Чего уж тут говорить, не всякая на такое сможет решиться и сказать "иду на вы", ведь двух судеб у человека не бывает. Роману она сразу показалась эдакой воскресшей Орлеанской девой, полной героизма, готовой идти на костер ради защиты своей родины и любви. И теперь она несла на себе этот крест.

Прихлебывая чай из размякшего пластикового стаканчика, Роман подумал: "Какие пути-дороги ее в ополчение привели?" - и сразу начал прислушиваться.

Сложна оказалась ее судьба. Ее военные будни начались со смерти мужа, похороны которого назначили назавтра. Погиб он позавчера в районе аэропорта от пули снайпера. Она же, будучи, правда, не стрелком, а санитаркой в ополчении, вывозила оттуда раненых в высоком кузове грузовой машины. Девушка отметила случай, когда командир, опасаясь за ее жизнь, отдал приказ своим бойцам, а те, ввосьмером, повалили ее на деревянный настил и прикрыли своими телами. "...Навалились на меня, блин, что из меня чуть кишки не полезли! Я их таким матом крыла!.." - вспоминала она, встряхивая волосами, рассыпавшимися по плечам, уже успевшим подрумяниться на солнце.

Казалось бы, мужики вокруг нее собрались серьезные, давно прошедшие многое, а рассмеялись, как дети, представив эту картину.

Роман извлек из кармана пачку "Винстона", выщелкнул сигарету и закурил, ни на кого не глядя. "Интересно, а как изменится моя жизнь, когда приучусь к войне, к человеческой крови, привыкну к чужой смерти?.." - пронеслась мысль в голове. Ладонью он пригладил свой взмокший, колючий "ежик" - душно!

К нему откуда-то со стороны подбежала черно-серая собачонка, завиляла куцым хвостом и привалилась у его ног. Он дружелюбно потрепал дворняжку за ухо, погладил и дал ей печенье.

Собак Роман любил за их преданность, ибо душа у этих животных, считал он, всегда принадлежит хозяину. А у этой доверчивой дворняжки на душе был огромный шрам, оставленный голодом и человеческим невниманием.

Урча двигателем, неожиданно к столовой подкатил новенький серебристый внедорожник с затененными стеклами. Со снятым номером. Завизжал тормозами, вильнул к обочине, остановился у бордюра. За рулем "железного коня" сидел ополченец, предположительно, чеченской национальности. Показалась его голова из окошка.

- Ну что, войны не будет! Бандеровцы обосрались! - крикнул он по-русски с едва заметным акцентом. И загоготал.

Ответом был взрыв смеха и несколько фраз на родном ему языке.

Роман, полуобернувшись, посмотрел на "отжатую" у кого-то машину и скривил губы - вряд ли ее новый владелец на такой тачке на передовой с врагом дерется. Не нравилось Са**нову, что кто-то приезжает в его родной город, вроде как помочь, а на самом деле из войны извлекает личную выгоду: занимается, в сущности, откровенным грабежом. Такая вот мимикрия.

Ведь, если разобраться, любого человека можно приписать к "майданутым", если у тебя имеется крутой "Ленд Ровер Спорт". Впрочем, не у каждого он и есть. Богатеньких, понятно, не особо-то жалко, потому что те беззастенчиво обдирают большинство своих сограждан, да и многие из них, чего тут скрывать, ретиво или пассивно поддерживали в Донецке идеи Майдана. Однако сейчас не те времена, когда были актуальны плакаты классовой борьбы: красноармеец, широко расставив ноги, протыкает штыком брюхатого буржуя. Сбегут бизнесмены, а работу простым людям, где искать? И все же! На жизнь не так нужно зарабатывать. Порядок должен соблюдаться не по закону джунглей. Почему кто-то - безнравственный, бесчестный и корыстолюбивый - на войне жиреет от денег, тогда как другие теряют все, что у них было? И Са**нов задался вопросом: "Почему за это не наказывают?"

Роман старался гасить в себе это внутренне несогласие. А что он мог сделать? Решительно ничего. В бурлящем котле гражданской войны всегда всплывает много мути и грязи, и понимание у таких людей, независимо от национальности, примитивное: что хочу, то и ворочу. Чем лучше тот же Сэм или Пикасо, два уголовника, что затянули Са**нова в историю с мародерством? Они ведь русские, местные. Естественный ход развития. Ибо, как известно: "Белые пришли - грабють, красные пришли - тоже грабють". В общем, лучше выругаться - и хватит об этом.

Откуда-то возник К**шеев, поправляя на своем плече автомат. Он подошел к Роману:

- О! Ты здесь. А я тебя искал.

- Я тебя тоже искал. Чай будешь?

- Можно.

К**шеев бросил взгляд на внедорожник:

- Красиво жить не запретишь.

- И воевать тоже, - ответил ему Роман. - Щедрый, однако, у них Аллах.

Самолет, покрутившись в