Браконьер 2 - Макс Вальтер Страница 2

— Стройся! — наконец прозвучала долгожданная команда.

Однако никто не посмел бросить камень, что в этот момент находился в руках. Цепочка должна донести его до конца, иначе плохо будет всем. Нет, бить нас не станут, есть наказания куда хуже боли, и самое страшное из них — лишение отдыха и еды. Об этом знает каждый из нас.

В прошлом месяце, а может, и позже, в одном из забоев случился бунт. Тогда иные попросту перестали кормить людей и заблокировали их тоннель. Не прошло и трёх дней, как первые участники бастующих добровольно вышли на работы. А на следующий в забой вернулись оставшиеся. По крайней мере те, у кого ещё имелись силы чтобы волочить ноги.

Что стало с зачинщиками, не знает никто. Слухи ходили разные, начиная с того, что их высушили (ну, или обескровили, если угодно), и заканчивая смертью от голода где-то в закоулках бесконечного подземного лабиринта.

Я брёл с общим стадом, глядя в пол. Споткнуться и подвернуть ногу здесь проще простого. А увечья не являлись поводом для отсутствия на рабочем месте. Если боль мешает тебе работать, это никого не волнует. Ну а от переломов и более серьёзных травм всегда есть чёрное сердце.

Казалось бы, в таких условиях должно быть огромное количество суицидов. Но нет, люди отчего-то терпят и влачат своё жалкое существование. Даже я точно не знаю, почему до сих пор не наложил на себя руки. Что-то заставляет меня каждый день выходить в забой. И это точно не надежда. Ей нет места в аду.

— Эй, пс-с-с… — Кто-то толкнул меня в плечо.

Обернувшись, я увидел бессменную грязную рожу, по которой было сложно судить, кому она принадлежит. Человек, идущий позади, коротко кивнул на развилку, которая уводила в направлении стойл. На мгновение я остановился, размышляя о необходимости пропустить ужин. Ведь в течение следующих суток я не получу и капли калорий, а работу никто не отменял.

Но что-то заставило меня свернуть. Всем остальным было плевать на кучку дебилов, которые добровольно отказываются от еды. Никто даже не помыслил проследить за нами, а конвоиров поблизости не было. Скорее всего, им вскоре доложат о нашем безответственном поведении. Но попробуй вычисли тех, кто решил стать отщепенцем общества. Здесь все на одно лицо, разделение есть лишь по признаку пола, да и то не всегда очевидное.

Стойлами мы называли узкие закутки, в которых нам позволяли спать. Они и в самом деле были похожи на то, как оборудованы места для содержания скота. Обычные перегородки в узком коридоре с закреплёнными на них тремя ярусами лежаков на манер плацкартного вагона. Просто таким образом хорошо экономилось место.

Мы собрались в крайнем из них. Всего шесть человек нашли в себе силы пропустить ужин. И мне было очень любопытно, ради чего они рискнули так поступить. Если нас раскроют, если хоть кто-то заподозрит нарушение распорядка, нам грозит карцер. Да, вначале мне тоже казалось, что хуже уже невозможно, пока я однажды в него не загремел. Это место не просто так называли душегубкой. Никто не выдерживал в нём больше трёх суток.

Узкая бетонная камера полтора метра в высоту и столько же в длину, а шириной всего в полметра. В ней невозможно было нормально лежать или сидеть. От постоянной скрюченной позы уже через час затекали все мышцы, а к концу дня они начинали болеть так, что сложно передать словами. В общем, когда меня выпустили, я натурально учился заново ходить. И возвращаться туда не было никакого желания.

— Все здесь? — едва слышным голосом спросил один из присутствующих.

— Не совсем, — поморщился тот, что передал мне записку. — Соловей не смог.

— Хрен с ним, потом передашь ему наши слова. Ты, новенький, — обратился ко мне старший. — За тебя поручились, но я тебе не верю. Если хоть слово утечёт в ненужные уши, я тебя лично вскрою. Ты понял?

— В очко меня поцелуй, — огрызнулся я и развернулся к выходу.

— Брак, постой! — окликнул меня такой же безликий человек, как и все мы.

Я замер, не веря своим ушам. Голос казался смутно знакомым. Вернувшись к заговорщикам, я поднял лампу и поднёс к нему ближе. И хоть в полумраке едва тлеющей керосинки было сложно рассмотреть черты лица, покрытые толстым слоем грязи, я узнал его.

— Шавкад? — одними губами произнёс я.

— Угу, — кивнул он.

— Я думал, ты ушёл.

— Как видишь, не дальше тебя.

— А с Рашидом что? Где Асмира?

Он молча покачал головой, что могло означать как их смерть, так и переход в другое состояние бытия. И мало кто мог точно сказать, что из этого хуже.

— Так, давайте личные темы на потом, — продолжил старший. — Раз мы наконец разобрались, кто есть кто, думаю, можем начинать. У нас есть план, как отсюда выбраться. А теперь уже достаточно людей для его реализации.

— Я бы хотел услышать детали, — перебил его я.

— На это нет времени. Скоро люди вернутся с ужина…

— Я не стану вписываться в это дерьмо, не зная деталей.

— Твои сложности, — поморщился мужик.

— Это общие сложности, — заупрямился я. — Или выкладывай всё, или иди козе в трещину.

— Хорошо, но если ты…

— Да, да, я уже понял, — кивнул я. — Вскроешь меня во сне.

Человек, что передал мне записку, ехидно усмехнулся, за что старший наградил меня ненавидящим взглядом. Кажется, я только что смыл в унитаз его авторитет. Но мне, честно говоря, было глубоко насрать на то, что он обо мне думает. Если мы действительно предпримем попытку побега, то план должен быть надёжным, как швейцарские часы. Любая ошибка — и мы больше никогда не увидим свет солнца.

— Вот наша основа, — произнёс он и вытянул из-под матраса грубо нарисованную от руки план-схему тоннелей.

Я едва удержался, чтобы не выбить этому идиоту зубы. Ну как можно быть таким оленем и хранить это на своём спальном месте? Или я чего-то не знаю, или он попросту нас разводит, чтобы в итоге сдать всех разом и заработать себе на еду.

— Дальше, — сухо попросил продолжения