Андрей Круз - Рейтар Страница 2

Степь была пуста, хоть за ближайшим холмом у нас соседи – Толстый Бэлл со своим многочисленным семейством. У Бэлла аж пять сыновей, таких же крупных и сложением на быков похожих, как и он сам. Бэлл тоже лошадей разводит, как и я, и еще коров держит. А вот и он сам как раз показался из-за увала с двумя своими старшими. Идут клином, красномордый и бородатый папаша впереди, на массивном жеребце вороной масти, а сыновья, такие же осанистые да усадистые, бородатые, разве что чуток пожиже, по бокам и сзади, все в бледно-желтых шемахах, это у них такой цвет семейный.

Помахав рукой, я свистнул, и сразу же ветер принес ответный сигнал. Три всадника осадили коней, ожидая меня. Поравнялся с ними, поздоровался первый. Сыновья Бэлла поклонились мне, а сам Бэлл руку протянул и показал место справа от себя, мол «присоединяйся». Так и поехали дальше уже строем, в колонну по два. Все определяется правилами или уставом, уж для чего что применится. Мы вот с Бэллом в ополчении взводные, он, как и я в свое время, в кавалерии в Валашском княжестве служил, разве что я чуть позже, он на десять лет меня старше. А в отставку уйдя, подписал обязательство осесть на рубеже Великой Степи, за что освобожден пожизненно и наследственно от всех налогов и податей, взамен лишь выступая буфером между лихими степняками и населенными землями княжества, прорваться куда кочевники спят и видят, вот там бы грабеж был хоть куда. Спят и видят, а наяву никак – вольные поселенцы не пускают.

– А что, мастер Бэлл, не слышал, что за шум?

– Да вроде из Валаша какие-то люди прискакали, слышал тут краем уха, – ответил тот, хмыкнув в бороду. – Поднимают вольных на поход в Степь.

– А почему они? – удивился я.

Такое редко бывает. Обычно нашествия и рейды степняков разъезды вольных первыми обнаруживают, и уже затем мы гонцов шлем в княжество, предупредить о возможной опасности. Рейды мы отбиваем, но ведь иногда бывают и такие набеги, которые иначе как Нашествием не назовешь, и тут уже наших сил может не хватить. А вот так, чтобы известие о кочевниках шло из княжества… Это уже странно.

– Не знаю, мастер Арвин, сам поражаюсь. Но послушаем, что скажут. Все равно дело к учениям, так или иначе, а пора сотню собирать. В степи сушь, степняки для табунов корм ищут, так что от них что угодно ждать можно.

– Это верно, мастер Бэлл, – согласился я. – Думаю, что и разъезды бы в Степь дополнительные послать надо, и молодым опыт, и нам уверенность дополнительная.

– А что, верно, старосте сказать надо бы.

– Если о разъездах говорить, то он уже не староста, а сотник, – усмехнулся я.

– Верно говоришь, мастер Арвин, – солидно кивнул Бэлл.

Пыльная дорога вела нас к городку, виляя между пологих холмов, обходя выветренные балки, окруженная сухой травой, шумящей на тихом ветру. Бешено стрекотали кузнечики, целые стайки мотыльков кружились в непонятном танце над кустами голубых цветов майского глаза, и где-то высоко-высоко, в самом небе, кувыркался и заливался песней жаворонок.

2

Собрание толпилось перед храмом на просторной базарной площади. Запах пыли, конского навоза и пота, шум голосов, запах табака из трубок, треск разгрызаемых тыквенных семечек, засыпавших своей кожурой всю землю, и теперь эта кожура трещала под крепкими подошвами кавалерийских сапог. Городок вольных собрался на зов.

Староста, а теперь уже сотник, при шнуре, стоял на крыльце храма, о чем-то разговаривая с двумя княжескими офицерами. Один из них в чине первого сотника, второй – просто сотник. Оба в серых мундирах с рыжими кожаными портупеями и красными погонами, в кожаных кавалерийских касках с большими валашскими позолоченными орлами.

В дальнем конце базарной площади возле лошадей стояли солдаты их сопровождения, кавалерийский десяток. Они окликали проходивших девушек и пытались заигрывать, но вполне невинно. Это же не городишко в княжестве, где солдат княжеского войска власть немалая, а городок вольных, тут власть своя, местная, в былые времена добытая боем и кровью, когда поселенцы на окраине Великой Степи противостояли как натиску кочевников, так и жадных владетелей. И, в конце концов, кочевников отвадили без ума нападать, а владетели тоже сочли за благо не вмешиваться в жизнь поселенцев, удовлетворившись тем, что они прикрывают и берегут границу заселенных земель.

– Вольный люд! – обратился к толпе сотник. – К нам от князя с вестями посланцы прибыли, надо выслушать!

– Давай! Давай! – загомонила толпа, предоставляя слово гостям.

– Спасибо, господа вольный люд! – вежливо обратился к толпе один из прибывших начальных. – Я первый сотник Фарин, из славного войска князя Валашского Орбеля Второго, владыки течения Быстрой и дельты Широкой, владыки двух Забытых городов и земель Междуречья, да благословят его Брат и Сестра на долгую жизнь и новые свершения.

– Давай! Давай дальше! – закричали несколько голосов, подразумевая, что сотник Фарин в своем верноподданническом восторге начал уже кота за хвост тянуть.

– Господа вольный люд! – Зычный сотниковский голос перекрыл крики толпы. – От союзников нам дали знать, что степняки готовят большой набег. Хотят прорвать границу городков и дойти до самой Быстрой. Штаб войска княжеского полагает, что вольным в одиночку не выстоять, а если не выстоите вы, то воевать придется уже на земле княжества, от чего ему разорение и ущерб ожидается. Поэтому Его Княжеское Высочество приказали войску присоединиться к вам и укрепить границу. Если степняки прорвутся, то войско встретит их на рубеже городков.

– Ишь, умные, – аж крякнул Толстый Бэлл. – Мы воюй, а они в тылу «укреплять» будут.

– А чего им на рожон лезть? – спросил скотовод Аржи. – Если мы не остановим, так ослабим, им же проще. А остановим, так все равно в поход ходили, врага побили, извольте всем орденов отписать.

– Да тут дело такое, – почесал в затылке Бэлл, – товарищ у меня гостил, с верховьев, так говорит, что княже Орбель многоумный что-то там мудрить начал. Скалы взрывает, рабов нагнал на работу.

– И чего? – насторожился я.

– Подозревает народ, что князь задумал Вертлявую в другое ущелье повернуть, она тогда в Быструю пойдет.

– Погодь, погодь, – нахмурился Аржи. – Пастбища наши от Вертлявой питаются, вся вода в колодцах от нее, небось, тоже. Высохнет степь, если ее отвести. Чем князь думает?

– Головой он думает, – мрачно сказал я. – Если степь сохнуть начнет, то и степняки сюда избегать ходить будут, и нас с земли сгонит. Даже не сгонит, а сами уйдем. Что делать будем, когда ни земля родить не будет, ни трава сок не возьмет.

– Это точно, – подтвердил Бэлл. – Князю мы что зуб больной, и спать не дает, и тронуть страшно. К нам бегут, а мы не выдаем. Издольщики землю бросают и к нам перебираются. В общем, без нас ему лучше было бы.