Андрей Валерьев - Родина Страница 20

— Где мы?

— Не знаю, милый.

Ледяные губы Лейлы снова и снова целовали его лицо.

— Ты жив. Жив. Жив.

Два перехода с 'пассажирами' дались Максиму во стократ тяжелее, чем все его весёлые заезды на автомобиле. Башка почти ничего не соображала, а общее состояние он мог смело описать одним словом — труп.

— Пойдём, солнышко. Надо идти. — Макс переждал приступ головокружения и поднялся.

— Куда?

— Неважно. Надо выйти на дорогу.

О том, что ЧС полностью закрыло все трассы из-за бурана, он и понятия не имел.

— Пошли.

Внезапно ветер, несущий над сугробами мелкие кристаллики льда, стих и на них плотным и тяжёлым одеялом легла тишина.

'Брррр, уж лучше ветер!'

Через секунду одновременно запиликали сотки. Две у Максима и ещё одна у Лейлы.

'Твою мать! Как я мог о них забыть!'

Все три трубки показали одно 'Мама'.

— Алло?

— Мама?

— Да, мама, я в порядке, как ты? Не говори, я понял.

— Мамуля, я с Максимом, как у тебя дела?

— Мам, я слушаю тебя внимательно.

— Да, мамуля, слушаю тебя.

— Какой вертолёт? Уже летят?

— Нас заберут? Мамуля не верь никому. Максим ничего не соверш… ой, разъединилось. — Ляля подняла на мужа растерянные глаза. — Мама сказала, что…

— Да, — Макс угрюмо выключил телефон. — Просветили уже. Летят.

Он повалился в снег и вытащил из кармана пистолет. Лейла в ужасе выпучила глаза, не в силах сдвинуться с места.

— Максим…

— От судьбы не убежишь.

Над горизонтом появились три маленькие чёрные точки, быстро увеличивающиеся в размерах. Поднявшийся ветер донёс басовитый рокот двигателей.

Первый вертолёт пронёсся прямо над ними. Максим на долю секунды встретился глазами с пилотом. Они оба друг друга поняли. Пилот умоляюще замотал головой, а Макс приставил ствол к виску и нажал на курок.

ОФО, Родина.

Февраль 11 г.

— Разрешите доложить?

У Егорова страшно болела голова. Переходы он переносил с трудом, а тут ещё провал операции в Алма-Ате по задержанию Ходока, и исчезновение старшей дочери. Командир группы доложил, что перед переходом её сбила машина и утащила с собой.

На глазах у железного коменданта навернулись слёзы. Хотелось завыть.

'Доченька! Что я твоей матери скажу…'

Потом два часа ему мотал нервы Хозяин. Откровенно говоря, Егоров и не надеялся выйти из этого кабинета живым, но, по какой-то прихоти, Хозяин решил его пощадить.

'Как марионетка. Кругом ниточки. Под колпаком…'

Генерал скрипнул зубами. Должность Коменданта только звучала солидно. На самом деле это была чистая декорация — никаких возможностей контролировать Ходоков и вербовщиков у него не было. Зато было 'право' подписывать приказы. Вон, предыдущий уже подписал… приказ. И что с того, что он не имел никакого отношения к расстрелу тех несчастных? Подпись твоя? К стенке!

'Твою дивизию!'

Полностью доверять Комендант мог только молодым ребятам — сослуживцам дочери, но её нет…

Егоров сделал вид, что чинит карандаш.

— Докладывайте.

— Связь с Заозёрным прервана. Руководство Управы не отвечает. Даже по спецсвязи. Резидент сообщает о массовом митинге и беспорядках возле Управы. Час назад в посёлок с севера въехал синий джип 'Судзуки'. Мы считаем, что это — Ходок.

Пять долгих секунд генерал рассматривал адъютанта. То, что это соглядатай Хозяина он знал совершенно чётко.

'К чёрту всё! Всю эту политику, всю эту возню. Ты же, мать твою, десантник! Ты ж ни хрена не боялся!'

— Знаешь, майор, а ведь до следующего 'окна' — почти сутки…

Адъютант был умным человеком. Он сразу всё понял.

— Мать сдохла. Младшая на лечении и вряд ли вытянет. А вас, сук, — Генерал положил на стол автомат, — мы всех поимённо знаем.

ОФО, Родина.

Февраль 11 г.

П.Г.Т. Заозёрный

'Мда, точно. История всегда повторяется в виде фарса'

Шевцов смотрел из окна своего кабинета на очередного оратора, вещающего с броневика, то есть, тьфу, с крыши ярко-синего джипа пришельца. Толпа собралась изрядная. Как минимум, всё взрослое мужское население посёлка. Люди вновь и вновь выслушивали истории очевидцев, знакомых очевидцев и просто тех, у кого богатая фантазия.

Возможность вернуться людей потрясла. Толпа глухо ворчала и колыхалась. Женщины плакали. Мужики по очереди проталкивались к машине и недоверчиво её рассматривали. Всё верно — железное доказательство в наличии имелось.

— Я назад, домой хочуууу!!!

Пронзительный истеричный женский крик вспорол относительную тишину. Толпа взорвалась воплями, руганью и стоном.

— Бей их!

Первым под руку попался несчастный оратор. Его сдёрнули с крыши и швырнули в толпу. Зазвенели разбитые стёкла в окнах Управы, внизу орали и визжали. Кого-то били. За углом громили базар, там громко и визгливо кричали торговки.

Пал Палыч устало сел в своё кресло и снял трубку телефона.

— С поликлиникой меня соедини. Олег Николаевич, это Шевцов тебя беспокоит…

В окно кабинета влетел камень, а в запертую дверь ударили чем-то тяжёлым.

… ты свою утреннюю пациентку спрячь получше. Что? Уже? Молодец. Да! Спасибо тебе за всё.

Выламываемая дверь рухнула, в кабинет ввалились орущие мужики. Шевцов положил трубку.

— Чем обязан?

Московская область,

Март 2010 г.

'Светло. Белое всё. Ты кто?'

Серая тень на белом фоне зашевелилась и исчезла.

'Я… где? Я… кто?'

В глазах вспыхнул огонь.

'Не свети! Не надо! Я — Максим. Ух ты!'

Макс закрыл глаза и заснул.

— Что я могу сказать. — Врач сдирал с рук перчатки. — Динамика хорошая. Основные показатели деятельности головного мозга — в норме.

— Ваш прогноз, когда он будет в порядке?

Врач затравленно посмотрел на собеседника.

— Два месяца. А… нет! Месяц. Если начнём колоть смесь А3, то — две недели.

— Через две недели начните уколы. Что вы колете Сёстрам сейчас?

— А9 — старшей и А11 — младшей. Но… — Врач умоляюще сложил руки, — А11 — это уже всё. Конец. Может, дадим парню шанс? Не будем…

— Две недели.

Глава 17

Превратности судьбы-2

ОФО,

Хутор Дубровка,

Сентябрь 11 г.

Через неделю после разборок с федералами в Дубровку вновь пришёл куцый караван знакомого перевозчика. Старшой, неимоверно довольный крупными барышами и откатами, вместе с сыновьями пригнал шесть тяжело нагружённых телег, укрытых хорошо промасленным брезентом. Саня, сидевший днями напролёт на завалинке и присматривающий за детворой, всполошился.

— Э. Э, уважаемый! Ничего такого я не заказывал!

Сыновья завели на обширное и неухоженное подворье усталых лошадей и споро принялись их распрягать, не обращая никакого внимания на растерянного хозяина. Следом, верхом на новом жеребце, припылил сияющий, как медный чайник, папаша.

— Это чего?

Старшой хитро прищурился.

— Кузьма заказал и оплатил. Не тушуйся ты. Слух прошёл — вы породниться собираетесь?

Мужик ухмыльнулся.

'Ща как в глаз дам!'

Сашка скуксился. Мама на полном серьёзе собралась замуж! И даже (чёрт побери!) пару раз оставалась на ночь в избушке у этого… этого… уфффф! Как на всё это реагировать, Дубинин не знал, и он просто честно старался об этом не думать.

— Угу. А там чего? — Он показал на телеги.

— Доски, гвозди. Смола. Две печки-буржуйки и трубы на дымоход. — Старшой пожал плечами. — Всё чин по чину. Вот список. Кузьма тебе велел отдать.

Дубинин быстро пробежал глазами по списку.

Список впечатлял, а сумма, коряво накаляканая внизу, повергла Сашу в прострацию.

'Шесть тысяч восемьсот сорок четыре рубля тридцать восемь копеек!'

Старшой понимающе похлопал его по плечу.

— Привыкай, родственничек у тебя не бедный нынче завёлся.

Саня решительно поднялся и, кликнув пробегавшего мимо Славку, двинул чинить разборки с благодетелем.

Если бы не плечо Бахмутова, он бы не дошёл. Переправу через ручей, когда сначала надо было сползти вниз, на дно семиметрового ущелья, потом проскакать по скользким и мокрым камням переката, а потом вскарабкаться наверх, он преодолел 'через не могу'. Последние двести метров до фазенды Сергея Михайловича Славка практически тащил его на себе.

Во дворе дома Кузьмина по хозяйству хлопотала мама. Увидев сына, она всплеснула руками и, причитая, бросилась на помощь. Следом выскочил из дома и сам хозяин.

Когда чёрные кляксы перед глазами, наконец, прошли, а чай в самоваре успел остыть, Саня выложил на стол измятую бумажку.