Алексей Бобл - Последняя битва Страница 20

С рокотом к развилке приближался «тевтонец». Крум попытался встать, но не смог: нестерпимая боль пронзила грудь, нога застряла между педалями.

— Жив, — прохрипел он. — Жив!

Ухватившись за баранку, следопыт кое-как повернулся, другой рукой сцапал Верзилу за шиворот, дернул вверх, одновременно пытаясь выковырять ногу из педалей.

— Вставай, Жив! Монахи близко!

Верзила уставился на Крума бессмысленным взглядом, заморгал. Следопыт встряхнул его.

— Слышишь?

Жив закивал, его глаза сверкнули, и Верзила выпрямился, подхватив Ферзя под мышки. Тодор тут же сел.

— Берите Демира, уходите в лес, — велел Крум.

— А ты? — Жив взвалил Ферзя на плечо, спрыгнул на землю.

— Уходите! — скрипнул зубами следопыт; перегнувшись через спинку сиденья, раскрыл Демиров ранец.

Тодор стащил к тому моменту старика с капота и поставил на ноги. Демир уронил голову на грудь и едва не упал, младший Верзила поддержал его.

— Заберите вещи, — Крум достал пружинный самострел, колчан с дротиками и развернулся на сиденье.

От резкого движенья в глазах потемнело — такой сильной была боль в груди. Хватая воздух ртом, следопыт наконец выдернул ногу из-под педалей и выдохнул:

— В лес!

Пришедший в себя Демир, неуверенно ступая, хватаясь за ветки, побрел в чащу. Жив с Ферзем на плече пошагал следом, Тодор задержался — помог Круму выбраться из сендера, — потом взял ранцы и побежал за остальными.

Взрыкнул подъехавший к развилке «тевтонец». Следопыт, зарядив самострел, двинулся к обочине, стараясь держаться в тени деревьев.

Монахи явно не спешили сворачивать на дорогу в поселок, похоже, они видели, что с сендером мутантов что-то случилось, а может, заметили, как спрыгнул Стоян, и поэтому притормозили. Во всяком случае, Крум пока не видел «тевтонец», но хорошо слышал рокот двигателя поблизости. Видимо, машина стояла за той приземистой постройкой, где внутри спрятался старший Верзила.

Водитель «тевтонца» заглушил двигатель. Раздались громкие голоса, хлопнули дверцы, Крум остановился за деревом, выглянул, потирая ушибленную грудь. Дыхание почти выровнялось, под ребрами еще саднило, но боль была терпимая, с каждым вдохом ему становилось все легче. В этом и заключалась его мутантская особенность — любая рана на Круме заживала очень быстро, как на песчаном шакале. Тело следопыта покрывало множество шрамов, на ногах, груди, спине и даже голове имелись следы от пуль. Откуда у него способность к скорому восстановлению, он не знал. Принимал как должное, никогда не задаваясь вопросом, что в его организме не так, в чем отличие от других мутантов или людей. Крум благодарил за все духов пустыни, считая, что те берегут его, даруя силы, и неустанно повторял про себя их сложные длинные имена.

Шевеля губами, следопыт медленно втянул носом воздух. Ветер дул северо-западный, запахи с дороги были едва уловимы, но Крум услышал их достаточно, чтобы разобраться, кто и куда движется и насколько монахи далеко от Стояна.

Закрепив колчан с дротиками на рукаве, следопыт поднял самострел, пригнулся и, перебегая от дерева к дереву, стал пробираться к развилке. С каждым ударом сердца его кровь будто вскипала, разгоняя по жилам огонь, накачивая мышцы силой. Сейчас он походил на хищного мутафага, выслеживающего добычу. Сознание следопыта занял охотник, загнавший дичь.

Где-то глубоко засела мысль, что «тевтонец» до сих пор не взорван Стояном, потому что отстоит дальше, чем можно бросить динамит. Поэтому Верзила прячется в кирпичной постройке, подпускает монахов ближе, чтобы раньше времени не раскрывать себя и стрелять наверняка. Ружье у Стояна старое, но мощное, бьет любой доспех навылет со ста шагов.

Сквозь заросли впереди проступили очертания строения. В рыжего цвета стене виднелся дверной проем, за ним — пол, усеянный кирпичным крошевом и фрагмент широкого окна с железной рамой без стекла. Стоян прятался где-то внутри.

За окном по дороге прошел жрец в желтой тоге, второй, третий. Крум знал, что к постройке направлялись четверо, но последний приближался, обходя ее слева, он слишком громко топал и сопел, словно запыхавшийся манис, а трое — справа. Жрецы держали в руках винтовки с длинными четырехгранными штыками.

Крум осторожно двинулся навстречу отколовшемуся от группы жрецу. Следопыт постарался представить, где стоит «тевтонец», чтобы не угодить под пулемет, и — увидал его за окном сквозь проем. Машина стояла на обочине тракта, немного не доехав до развилки. За пулеметом торчала голова стрелка в кожаном шлеме и очках с выпуклыми стеклами.

И тут Крум заметил Стояна. С дороги его увидеть не могли, крыша была покатая. Прячась под ней, старший Верзила высунул в дыру свою обветренную круглую рожу и отчаянно гримасничал. Сейчас он даже цыкнуть боялся, любой подозрительный звук мог выдать его положение. Верзила сжимал зубами динамитную шашку, пуская слюни, и то и дело жмурился.

Крум поднял правую руку, показав три пальца, и Стоян кивнул, поняв, что с той стороны постройку обходят трое. Левая рука вверх и один оттопыренный палец — слева постройку обходит один монах; обе руки с самострелом над головой — пулеметчик в «тевтонце» на дороге.

Верзила с трудом протиснул мясистую ладонь в дыру, взял динамит. Крум покачал головой. Жестами приказал бросить шашку в тех троих, что обходили справа, остальные — его забота.

Стоян кивнул и отвернулся. Щелкнула зажигалка, с шипением разгорелся фитиль. Жрец слева, громко топая, выбежал из-за угла — в лоб ему ударил дротик, пущенный из пружинного самострела. Без вскрика монах опрокинулся на спину, а Крум рванулся в дверной проем, перезаряжая оружие.

И тут он понял, что допустил ошибку. Внутри строения оказалась лишь одна большая комната. На дороге, в стороне от «тевтонца», стояли три монаха. Один из них, жрец с треугольным лицом, направил в следопыта большой черный пистолет, остальные, подняв винтовки, целились сквозь широкие окна.

Забежав внутрь, Крум оказался у них на виду. Не раздумывая, он разрядил самострел в пулеметчика и попал. Одновременно громыхнули выстрелы. Проломив хилое покрытие на крыше, Стоян выпрямился во весь рост и бросил динамит.

Шашка взорвалась в воздухе, прямо над монахами, которые обходили строение справа. С дороги опять бабахнули винтовки, им вторил пистолет.

Крум растянулся на полу, не в силах пошевелиться. Одна пуля угодила ему в руку, другая вырвала клок мяса чуть выше колена. Из-под крыши сверзился Стоян. Приземлившись на четвереньки рядом со следопытом, он ощерился и, загребая локтями, пополз к окнам. В руках у Верзилы блестели ножи с кривыми лезвиями. Но что он мог с ними сделать против трех рослых жрецов, вооруженных винтовками и пистолетом?

— Бросайте оружие и выходите! — крикнули с дороги.

Крум слышал, как два жреца расходятся в разные стороны от строения, их командир оставался на месте. Собрав остатки сил, следопыт перевернулся на живот, приподнялся, сунув руку под плащ, вытащил из-за пояса нож из плавника катрана, решив, что будет сражаться насмерть, но монахам не сдастся. Краем глаза он видел Стояна, который присел под сгнившим подоконником, готовый прыгнуть на того, кто посмеет заглянуть в комнату.

И тут из леса жахнул пороховой самострел. Грузный, с виду неповоротливый Стоян распрямился, как пружина. Выпрыгнул из окна и дотянулся до монаха слева, полоснув ножом по горлу. Тот, что был справа, только начал поворачиваться — поднявшийся на колени Крум метнул в него нож и рухнул лицом в пол.

Донесся хрип. Опять громыхнул самострел. В ответ на обочине щелкнул пистолетный выстрел. Раздалось шарканье, далекие голоса. Сильные руки подхватили Крума за плечи, поволокли. Он не видел куда, сознание ускользало во тьму. Следопыт шевелил губами, имена духов пустыни громом звучали в голове. Он видел их темные, чернее, чем сама непроглядная пустота в царстве мертвых, силуэты. Духи звали его, протяжно завывая: Кру-у-ум, Крууум…

Он открыл глаза и узнал склонившегося над ним Демира. Раны пульсировали болью, хотелось пить. Старик промокнул ему губы влажной тряпкой и скупо улыбнулся. Повернув голову, Крум понял, что лежит на длинном мягком сиденье под скошенным листом брони. На соседнем, напротив него, пристегнутый ремнями, растянулся Ферзь. Его худое лицо с впалыми щеками было бледным, плечо стягивала тугая повязка.

Крум попробовал сесть, но Демир не дал, положив ладонь ему на грудь, опустился рядом. Сверху из люка лился слабый свет, и свисали ноги Стояна. Верзила сидел на броне, прячась за пулеметной турелью.

«Они в „тевтонце“», — догадался Крум и прикрыл глаза. Спереди гудел мотор, рычание которого он принял за зов духов. Тяжелая машина покачивалась на ухабах, по днищу молотили мелкие камни.

Башмачники на двух машинах промчались мимо рынка, с рокотом свернули на набережную и понеслись к Храму, распугивая ревом движков толпу, бредущую из нищих кварталов в том же направлении. Миновав мыловарню с ее едкими удушливыми запахами, Архип велел Гриве сбавить скорость. Подавшись вперед, он посмотрел сквозь щель в броне. Ворота обители были закрыты, на стенах маячили жрецы, которые могли, чего доброго, и шмальнуть в непрошеных гостей. Ведь никто их не звал сюда, охрана рассуждает по-своему, когда видит летящие к воротам сендеры с торчащими над броней стволами.