Андрей Ерпылев - Выход силой Страница 20

Вывеска состояла из двух частей: верхняя надпись была совсем бессмысленной, а три буквы — совершенно дурацкими.

HOTEL L’AMOR

Ноте… Ноте… Амо… Запятая какая-то. Может, по-американски? То есть, по-английски? Зато нижняя казалась предельно понятной.

«Здесь за небольшую плату вам помогут скоротать ночь!»

— Это что такое? — спросил он прохожего. — Гостиница?

— Ага! — ухмыльнулся тот, оглядев старшину с ног до головы. — Заходи — не пожалеешь!

Провести ночь в постели, может быть, даже на чистом белье — о чем еще может мечтать усталый путник? И он решительно толкнул дверь.

— Добро пожаловать! — подскочил из-за стойки, перегораживающей крохотную прихожую, маленький, прилизанный человечек в темпом. — Спасибо. Что остановили свой выбор на нашем первоклассном заведении. Мы можем предложить…

— Можно у вас ночь провести? — перебил Игорь словоохотливого хозяина.

— Конечно! — расцвел тот в улыбке и выложил на стойку пачку фото, на которых были изображены девицы в весьма легких одеяниях, распластанные на простынях в фривольных позах. — Вот, извольте выбрать. Лично я советую вот эту, — тонкий пальчик с маникюром ткнул в фото с пышной брюнеткой, возлежащей на роскошной кровати. Вся одежда красавицы состояла из лоскутков собачьего меха, случайно прикрывающих самые занимательные детали. — Огонь! Настоящий огонь!

Но Игорю было не до того. Сейчас не до этого. Да и страшно как-то было отдаваться страсти в этом вертепе. Не обжечься бы на этом огне… Любовь-не любовь его к Лариске сейчас не играла большой роли: Первомайская и ее окрестности были вроде бы как на другой планете, в другом мире, и его возможные нынешние приключения на их отношениях никак бы не сказались. Но вот сил, ей-богу, на эти приключения у Князева не было.

— Мне, если честно, девочки как раз не очень интересны, — попытался объяснить он. — Нельзя бы мне…

— Вы что, уважаемый, из этих? — перебил прилизанный. — Тогда, простите, не по адресу. У нас только мальчики плюс девочки, другими форматами мы не занимаемся. Тогда вынужден…

«Черт с ним, — подумал Игорь. — Лишь бы в постель».

— Вот эту, — не глядя, ткнул он в фото, оказавшееся сверху, — худенькая девушка со светлыми, почти белыми волосами и огромными прозрачными глазами на полупрозрачном личике больного ребенка, напряженно вглядывающаяся в объектив камеры.

— Неплохой выбор, — одобрил прилизанный. — И имя редкое, — хмыкнул он. — Инга.

— Мне без разницы. Сколько будет стоить?

— Чем изволите платить? Мы принимаем любую валюту. По своему курсу, извините.

— Вот этим. — На стойку со стуком встал оливково-зеленый патрон с медной головкой. — Устроит?

— Конечно! — Хозяин пошуршал чем-то невидимым за стойкой и сообщил: — Десять за час, тридцать — за ночь.

— А за сутки?

— Изголодался, солдатик? — ласково спросил прилизанный, перейдя на «ты». — Отчего же? Для таких клиентов у нас скидка… Пятьдесят за сутки — резвись.

— А пожевать чего-нибудь перед сном? — осведомился Игорь.

— Всегда пожалуйста! За дополнительную плату. Два патрончика. За сервис.

— Только без мяса, — вспомнил кафе старшина.

— Вегетарианец, что ли? — насупился хозяин. — Тогда еще двадцать патронов.

— За что? — Игорь вытаращил слипающиеся глаза. — За что двадцать-то?

— За страховку. Вегетарианцы все сплошь больные на голову, с причудами, мягко говоря. Это я из практики говорю. Поломаешь мне девочку — что я с ней потом буду делать? Так что двадцатку за страховку — иначе нельзя. Надо в нашем бизнесе учитывать риски. Все в порядке будет — утром назад получишь. У нас без обмана.

Изрядно полегчавший — половину его боекомплекта как свинья сожрала, — Игорь поднялся на второй этаж.

— Какой номер? — буркнул дремавший в кресле в конце длинного коридора толстяк: на коленях у него лежал обрез помпового ружья.

— Семнадцатый.

— По правой стороне. Давай, солдат, порезвись там за нас за всех. А то знаю я эту службу… И вечный бой, а герл нам только снится… — Тот снова смежил веки.

«Надо лычки снять, что ли, — думал Князев, шагая мимо одинаковых дверей с номерами. — А то каждый встречный-поперечный военного во мне угадывает. Нарвусь еще…»

Искомый номер не был заперт.

— Можно? — вежливо постучал он костяшками пальцев по косяку и, не дождавшись ответа, вошел.

Внутри царил полумрак, пахло чем-то незнакомым, но приятным и кружащим голову. Девушку в уголке огромной — он и не видел такой никогда — постели Игорь заметил не сразу. А она молча шевельнулась, словно освобождая место рядом, хотя места хватило бы еще на двоих таких, как Князев. Она была укутана покрывалом до подбородка. Легкая ткань мягко обрисовывала очертания ее тела.

Поднимаясь по лестнице, Игорь твердо знал, что рухнет, уснет сразу и проспит все сутки кряду. Но тут… Тут он вдруг пробудился. Сердце бухало тяжело, в висках молотило, а сладкого воздуха вдруг перестало хватать. Под покрывалом, льнущим к телу, она была совсем нагой. И Игорь больше не мог думать ни о чем другом. И уснуть он тоже теперь не сможет.

Он ведь… Он ведь купил ее. Купил эту ночь. Купил целые сутки. Отдал пятьдесят патронов. Теперь на долгие двадцать с лишним часов эта девчонка — его законная собственность. Так ведь?

Лариска все откладывала их близость. Стань офицером, потом женишься, потом… Потом дослужишься и до ласк. А тут вроде как внеочередное звание, тупо сказал себе Игорь. Вроде как в нарушение иерархии… Сколько раз ему снилось такое — горячечное, невнятное, — но всегда именно с Лариской.

И вот он всего в шаге от этого. От такого. Может прямо сейчас. Имеет право. А Лариска… Не узнает она никогда.

Но только здесь, рядом с кроватью, глядя на чистые простыни и девушку, ждущую его с непонятным выражением огромных, кажущихся черными в неверном свете ночника глаз, он вдруг подумал о другом: как неимоверно грязен, как воняет заношенное обмундирование… Стало стыдно и неловко. Вот так все случится?

— Вымыться тут можно где-нибудь? — буркнул он, отворачиваясь: лечь в чистую постель в таком виде показалось ему кощунством.

— Да, там слева от двери… И кувшин с водой есть…

Голос девушки напоминал звук серебряного колокольчика…

Сбросив грязную одежду прямо на пол, пристроив автомат и шпагу в уголке крошечного помещения, до потолка выложенного кафелем, Игорь с наслаждением плескался, не обращая внимания на то, что вода ледяная. Главное — ее было много: кувшин больше походил на ведро, а на полочке под небольшим зеркальцем нашелся кусок мыла…

— Я сейчас, — буркнул он, со скрипом сбривая неопрятную бородку, но оставив неуставные усы найденной там же туповатой бритвой, когда дверь приоткрылась и в щели появился любопытный девичий глаз: слава всевышнему, он уже успел обмотать бедра полотенцем.

— Там ужин принесли, — сообщил глаз и скрылся.

Игорь придирчиво осмотрел в зеркальце свою свежевыбритую физиономию и решил, что выглядит вполне прилично. И пахнет — неведомые доброхоты оставили рядом с бритвой флакон с ядовито-зеленой жидкостью. Полустертая этикетка обещала одеколон «Шипр».

Постояв немного перед дверью, молодой человек набрался смелости и шагнул в пряный полумрак спальни.

— Я у тебя первая была? — Девушка лежала рядом с парившим где-то в небесах парнем и осторожно водила тонким пальчиком по его голой груди.

— Ты что! — вяло запротестовал он, чувствуя, что вот-вот провалится в сон: никогда еще он не был так опустошен и обессилен.

— Первая-первая, — тихо засмеялась своим волшебным серебряным смехом девушка. — Я же в таких делах опытная — вижу. Вернее, чувствую.

— Давно?

— Что давно? — удивилась она.

— Давно ты здесь?

— Уже давно, — вздохнула она и села на постели, уже не стесняясь своей наготы. — Порой кажется, что целую вечность…

— Откуда ты родом?

— Какая разница? Это далеко отсюда. Очень далеко. Не вернуться.

— А как попала сюда?

— Продали, — просто ответила она.

Его ошеломленный взгляд она выдержала легко — только глаза ее, огромные и прекрасные, заблестели еще больше.

— Продали, как вещь. Мы, женщины, и есть вещи. Игрушки для мужчин.

— Кто тебе это? Откуда?

Игорь искал слова; спать снова расхотелось. Да, пусть он и сам только что купил эту девушку, купил ее тело, но… Отчего-то показалось ему вдруг страшно несправедливым все, что с ней происходит. Так ему оказалось с ней хорошо, такую благодарность к этому хрупкому созданию он почувствовал, что теперь думать, как ею пользуются другие, было тяжело, неприятно.

— Ты не игрушка! Не для меня… Сволочи те, кто такое говорят! — запротестовал он.

— Мои родители так говорили. Меня и сестер так воспитывали. — Она слабо улыбнулась, но в уголке глаза собрались росинки; прорвавшись, сбежала слеза.