Начало пути (СИ) - Селютин Алексей Викторович Страница 20

— Чудны аниранские речи, — усмехнулся Фелимид. — Но я обещаю, что помогу. Потому, что верю тебе… Ты спрашивал лишь о нашей жизни. Интересовался, тяжела ли она. Легка ли… Ты стал на защиту простолюдинов, спас их детей, покарал дезертиров. Тебя не интересует золото, ты равнодушен к вину, за время нашего разговора ни разу не спросил про распутных женщин. Если бы они узнали, что ты — аниран, самые прекрасные, самые дорогие красавицы Равенфира пали бы к твоим ногам. Они бы добровольно выполняли любые твои прихоти. Им не нужна была бы оплата… Но мирские удовольствия, я вижу, тебя не интересуют. Тебе небезразлична судьба нашего мира. Возможно, ты действительно сможешь стать милихом. Не просто посланником небес, а нашим спасителем… Рэнэ! Рэнэ, ко мне быстро! Моего друга разместишь в гостевых апартаментах наверху, — сказал он, когда стремглав примчался мужичок. — Обращаться с ним как с самим принцем Тревином, когда тот гостил у нас. Ясно?

— Очень! Очень ясно, примо, — торопливо закивал тот испуганной головушкой. — Исполню всё, что гость попросят.

— Доброй ночи, ани… Иван, — вовремя спохватился дознаватель и опасливо покосился на своего то ли лакея, то ли мажордома. — Утром я отбуду и вернусь только к закату. Тогда и продолжим разговор.

— Благодарю тебя, Фелимид. Я обещаю сделать всё, что в моих силах. Верь мне.

Я отправился следом за мужичком, который усиленно делал вид, что всё происходящее его совершенно не касается. Вместе с ним мы поднялись на второй этаж и зашли в небольшую уютную комантушку. У стены стояла лохань, наполненная водой, от которой шёл пар. Рядом располагался глиняный кувшин с холодной водой. На широкой кровати с настоящей пуховой периной лежала чистая одежда. Тёплое одеяло было свёрнуто в рулон у подушки, и Рэнэ дёрнулся было его разворачивать. Я остановил его, поблагодарил и попросил оставить меня наедине с самим собой. Я планировал принять ванну, которая оказалась как нельзя кстати. Рэнэ спросил, не принести ли чего, запалил лучину и удалился, обещая вскоре вернуться с горячим травяным отваром.

Я блаженствовал в тёплой воде до тех пор, пока она не стала холодной. Затем выпил отвар и поблагодарил Рэнэ за расторопность, когда слуги вынесли лохань. Растянулся на кровати и блаженно вытянулся. На такой мягкой перине я не валялся очень давно. Наверное, с далёкого-далёкого детства.

— Всё же и в этом мире есть те, для кого забота о хлебе насущном не самое важное занятие, — пробормотал я. — Даже здесь есть классовое неравенство.

Я подложил кулак под голову и задумался о правильности своих поступков. Пока всё шло по плану. Этот рыжий дознаватель действительно оказался далеко неглупым мужиком и поведал мне немало интересного. К тому же он, судя по всему, особа весьма влиятельная. А значит, знакомство с ним для меня весьма важно. Он укроет меня от чужих глаз, даст кров и пищу. Снабдит информацией и выведет на тех, кто ещё более влиятелен и значим — выведет на королевскую семью. А показав себя во всей красе принцу Тревину, я смогу снять с повестки дня такой вопрос как выживание. И сосредоточусь на другом вопросе — понимании, что делать дальше.

Единственное, что меня напрягает — окружение принца. Вполне логично предположить, что королевский отпрыск окружён советниками из числа духовенства. И неизвестно, что ему насоветуют в свете того, что я совершил со святым отцом Эолатом. Ладно, может быть, я смогу отстоять свою позицию и расскажу, чем занимался покойный святой отец. Но если я с пылу с жару начну рассказывать, что всю эту религию, пропагандирующую тотальное смирение, надо разрушить до основания, добром это не кончится. Может кончится куда плачевнее. И тогда всякие-разные советники, несомненно, подумают так же, как когда-то думал святой отец Элестин, заплативший за то, чтобы мой дар можно было забрать с хладного трупа. Они подумают о моём устранении. Когда кто-то идёт против системы, система безжалостного его перемолотит и найдёт кого-нибудь менее твердолобого. А с учётом того, что кроме меня в этом мире должно быть ещё девять живых аниранов, менее твердолобый обязательно отыщется. Это лишь вопрос времени. Времени, которое у этого мира ещё есть.

— Значит, нужно себя вести очень осторожно, — пробормотал я. — Возможно, королевскому дознавателю я наговорил лишнего. Но он воспринял мои слова вполне адекватно, что пропорционально его уму. Но как воспримут мои слова остальные — невозможно предугадать. Потому разговоры о религиозных реформах надо пока оставить. По крайней мере до момента, когда я пойму, что за человек этот Тревин. Фелимид отзывался о нём с изрядной долей уважения и говорил как о прекрасном полководце. Следовательно, тот тоже не дурак. А если он поверит, что я — аниран, который действительно желает помочь, проблем не должно возникнуть. И если их не возникнет, тогда я перейду к вопросу, который меня волнует… И надо, наверное, рассказать Фелимиду про Дейдру. Сообщить, что я действительно могу помочь и тому есть живое доказательство. И попросить у него помощи. Он говорил, что вести передаются с местными почтовыми голубями. Или как их там… Надо попросить, чтобы он отправил весточку в Валензон и разузнал прибыла ли в город тройка, состоящая из тучной женщины, молодой девы и такого же молодого охотника. Возможно, у него получится что-нибудь узнать.

От общения с самим собой меня отвлёк слуга, который опять постучался с вопросом всё ли меня устраивает. Я сказал, что всё идеально, и подошёл к окну, чтобы закрыть ставни.

Во дворе зажигали факелы. Несмотря на темень, кто-то ещё трудился, собирая мусор, оставшийся после чистки овощей. Я видел, как какая-то женщина подметала землю самой настоящей метлой. Внезапно она встрепенулась, уронила метлу и принялась низко кланяться. Мимо неё прошла жена Фелимида, обернулась и что-то недовольно высказала. Женщина испуганно схватила метлу и, продолжая кланяться, начала сдавать назад. Жена Фелимида что-то грозно крикнула ей вслед, а затем переключилась на мужичка, который замер перед ней по стойке «смирно». Она перекинулась с ним парой фраз, тот угодливо закивал и принял из её рук несколько до боли знакомых листочков. Мириам развернулась и зашла обратно в дом, а мужичок торопливо побежал к стоявшей недалеко жаровне.

— Все они тут наркоманы, что ли? — прошептал я.

Покуда я внимательно наблюдал за женой Фемилида, мою голову посетили вполне разумные мысли. Но в данный момент, несмотря на всю разумность, я принялся отчаянно гнать их прочь. Они были верные. Они были логичные. Они были вполне себе трезвые. Но я отчаянно сопротивлялся им. Да, я понимал, конечно, что могу попытаться помочь семье Фелимида в общем и его жене в частности прямо сейчас. Моё семя живуче, что доказала собой Дейдра. И я вполне мог попытаться посеять его в другой почве. Даже несмотря на то, что кто-то будет против. Я не знаю, как на это посмотрит Фелимид, как посмотрит его жена. Да даже как на это посмотрю я сам. Но высшая необходимость прямо кричит о том, что надо попытаться. Что глупо отказываться от возможности посеять зерно жизни. Не факт, что оно приживётся, конечно, но если такая возможность есть, нельзя не дать ей шанс. Ведь один раз уже получилось. А значит, надо продолжать попытки.

— Угомонись! — резко сказал я сам себе. — Тоже мне бычок-осеменитель! Не суйся в чужую жизнь, в чужую семью. Даже если они сами тебя попросят, расскажи ты им о своих успехах, ты должен будешь отказаться. Получится у тебя или не получится — ты разрушишь эту семью. Ты сделаешь только хуже, если получится. И не менее хуже, если не получится. В обоих случаях будет только вред. Потому даже не думай о том, чтобы осеменять по пути каждую самку, которая тебе повстречается. И ни слова никому о Дейдре! Двигайся маленькими шажками и держи рот на замке. Этот мир куда более бесчеловечен, чем твой. И все прекрасные порывы твоей души могут привести к обратным результатам. Потому не совершай необдуманных поступков и следи за языком…