Сергей Зайцев - Санитары Страница 21

Внезапно перед глазами все закачалось, свет померк. Пришлось остановиться и прислониться спиной к стене. Тяжелое дыхание с шумом вырывалось из груди, лицо прошибла холодная испарина, ноги дрожали. Да что это с ним творится? Может, доктор все-таки перемудрил с лекарствами?

Приступ слабости растворился так же внезапно, как и накатил. Смахнув рукавом испарину со лба, Димка удивленно огляделся, обнаружив, что проскочил длинный переход, даже не заметив, — оказывается, выход был совсем рядом, в десяти шагах. Но стоило двинуться дальше, как снова начала твориться какая-то чертовщина. Свет померк, окружающие краски словно выцвели — серый мрамор превратился в черный, а белый потускнел до цвета половой тряпки. И звуки, звуки как будто впитались в стены и пол. Стук каблуков стал ватным, создавая впечатление, что Димка ступал по холодному мрамору прямо в носках. Упрямо стиснув зубы, парень решил не останавливаться.

«Где же эти чертовы ступеньки?..»

Реальность мигнула.

Он стоял на перроне, глядя на медленно и абсолютно беззвучно удаляющийся в сторону туннеля мотовоз. Ни рокота двигателя, ни стука колес. Димка непонимающе смотрел вслед, пока не вспомнил, что, собственно, тут делает. И, через силу разглядев затуманенным зрением, что мотовоз увозил Каданцева и Наташку, запоздало сообразил, что все-таки опоздал. Бауманцев сопровождали трое ганзейцев в серой камуфляжной форме, двое из которых были вооружены автоматами, а третий…

Тот самый тип. Наблюдатель с бородкой. Он совершенно спокойно ехал с остальными.

Димка расстроенно вздохнул, чувствуя себя донельзя глупо.

Что же это получается? Все страхи оказались напрасными? Он волновался зря? Этот тип действительно являлся наблюдателем от Ганзы и просто приглядывал за гостями со стороны, собираясь сопровождать их до Таганской? Но тогда встает другой вопрос: к чему все эти сложности? Что за странная возня вокруг девушки? К чему вообще такой эскорт? Или таков порядок сопровождения всех важных персон, ведь Каданцев, как заместитель главы Бауманского Альянса, несомненно, таковым являлся, впрочем, как и Наташа — дочь самого Сотникова… Наверное, так и есть. Досадно лишь одно — он не попрощался. Не успел.

Медленной, шаркающей походкой, будто постарел сразу лет на тридцать, Димка поплелся обратно, к переходу.

Он совершенно не помнил, как добрался до палатки. Путь каким-то загадочным образом спрессовался в несколько шагов, и вот он уже стоит возле полога, шатаясь от слабости — словно только что на своих двоих пересек самую длинную ветку метро из конца в конец. Ход мыслей был настолько спутан и сумбурен, что о ящике, который сам же и поставил у входа, Димка забыл и, споткнувшись, попытался удержать равновесие, но запутался в пологе.

И снова выпал кусок реальности.

Он лежал на койке, уставившись в провисший потолок невидящим взглядом, и предавался безрадостным мыслям. Парень не знал, сколько прошло времени (наверное, целая вечность), когда откинулся полог и в палатку вошли двое — зрение почему-то никак не могло сфокусироваться на фигурах незнакомцев, которые плавали перед глазами мутными кляксами.

— Этот?

— Да, он.

Незнакомые голоса доносились как из конца длинного туннеля — глухо и невнятно, размазываясь эхом.

— Выруби эту сволочь.

Димка заметил, как темная фигура, шагнув к нему, коротко замахнулась. Инстинктивно попытался увернуться, но тело предало — мышцы никак не отреагировали на побуждение к действию. Зубодробительный удар в челюсть вмял затылок в подушку. Хруст в шее, оглушающая вспышка боли, и…

Кромешный мрак, плотный и осязаемый, словно студень из свиных хрящей. Он казался настолько вязким, что в нем трудно было дышать. Но, возможно, легкие сжимались от холодного воздуха и мрак тут совсем ни при чем?

Осознав, что лежит на каком-то ворохе прелых бумаг, чуть ли не зарывшись в них с головой, Димка приподнялся. Машинально смахнул мусор, мерзко налипший на влажное от испарины лицо. Его знобило, словно при простуде. Парень сел и растерянно завертел головой, пытаясь понять, где оказался. Потревоженная движением бумажная пыль заставила его закашляться, прикрыв рот рукавом. Что-то ему все это смутно напоминало…

Димка осторожно поднялся на корточки, затем медленно выпрямился. Перед глазами никаких ориентиров, как бы на что-нибудь не наткнуться в этой проклятой темноте. Не хватало еще голову раскроить о какой-нибудь выступ… Да где же он?! Тело какое-то чужое… Из-за одуряющей слабости, накатывающей волнами, его шатало, словно после длительной голодовки. А последнее, что он помнил…

Ничего он не помнил! Ни-че-го!

Димка встряхнул головой, пытаясь сосредоточиться, но получалось плохо — голова налилась свинцом и кружилась, как раскрученный волчок. Мысли никак не желали оформиться во что-нибудь связное, определенное. Не мысли — а хаотичный рой растревоженных… пчел? Где-то он читал о пчелах…

Вытянув руку, он наугад шагнул вперед. Снова шелест под подошвой башмака, показавшийся зловеще громким. Густой запах влажной от старости прелой бумаги перебивал все остальные запахи окружающего пространства, дышать становилось все тяжелее. Похоже, что он в каком-то древнем, запущенном без ухода помещении, каких немало в метро. Нестерпимо захотелось немедленно выбраться отсюда на относительно свежий воздух, почувствовать на лице привычный сквозняк туннелей. А для этого нужно отыскать дверь.

«И, черт возьми, почему же так холодно? Ведь в глубине туннелей метро не бывает таких низких температур… Тут уютно, тепло…»

Еще один осторожный шаг вслепую — и ладонь уперлась в шершавую бетонную поверхность. Совершенно ледяную. Уже лучше. Хоть какой-то ориентир. Димка прислонился лбом к стене, стараясь унять головокружение, и стоял так несколько минут. Когда холод, истекающий от бетона, казалось, проморозил мозги через разгоряченный череп, он почувствовал себя гораздо лучше и решил двигаться дальше.

Дверной проем отыскался уже через пару шагов, но сама дверь отсутствовала. Просто дыра в стене. Шелест бумаги прекратился. Теперь подошвы ступали на бетонный пол. Хоть бы немного света. Еще одно запущенное помещение? Где же он плутает?

Свет…

Как же он забыл!

Димка лихорадочно зашарил по нагрудному карману и выхватил газовую зажигалку. Звук удара зубчатого колесика по кремниевому элементу показался оглушающим — такая пронзительная тишина стояла вокруг. Посыпались яркие искры, и наконец вспыхнул дрожащий желтый огонек.

Парень непонимающе уставился перед собой. Из стены напротив торчал ломик, нацелившись хищно блестевшим отполированным острием прямо ему в живот. Стоило сделать еще шаг, и ему несдобровать.

Чувствуя, как гулко колотится сердце, а собственный пульс отдается в висках набатом, Димка вытянул перед собой руку с зажигалкой и с нарастающим ужасом повернулся вокруг оси, освещая бледным огоньком комнату, из которой вышел. Груды бумаг, поваленные стеллажи, полуподвальные оконца под потолком, тускло блеснувшие отсветом острых граней разбитых стекол.

Вот теперь до него дошло, где он находится. В том самом кошмаре, где часто оказывался последний год, едва стоило заснуть… Но почему-то он оказался здесь не во сне, а наяву. Без оружия. Без костюма химзащиты. Без респиратора. Один. А вокруг — лишь враждебный всему человеческому мир на руинах былой могущественной цивилизации. И он только сейчас увидел, что изо рта вырывается пар. Было даже холоднее, чем он предполагал.

Бред какой-то! Это просто невозможно! Кто, ну кто это мог с ним сделать? Какой во всем этом смысл? Что за дурацкий эксперимент?!

От накатившей дурноты и слабости Димка пошатнулся, оступился и едва успел отпрянуть от острия ломика, по-прежнему поджидавшего свою жертву в темноте. И тогда в душе проснулась злость. Погасив зажигалку и сунув ее в карман, он ухватился за ломик обеими руками и рванул изо всех сил. Посыпались куски вывороченного из стены бетона, и кусок заточенного железа, оказавшийся неожиданно легким, словно отливался не из стали, а алюминия, остался у него в руках.

«Что ж, по крайней мере, хоть оружие есть. Лучше такое, чем совсем ничего. А теперь нужно выбираться отсюда, пока не появились шилоклювы».

Совсем как в тех кошмарах…

Замирая через каждые два-три шага и прислушиваясь к любым подозрительным звукам, он осторожно поднялся по ступенькам, выглянул из подъезда. Как раз в этот момент из облачного разрыва выглянула луна — тонкий призрачный серп, вспыхнув в черной бездне ночного неба, уставился на землю недобрым кошачьим глазом.

Димка вздрогнул. Зловещий свет луны завораживал.

Вторая кисть начала неметь от холода металла, сжимаемого в пальцах. Бросать нельзя, иначе он останется совсем безоружным. Тот выход на поверхность… Тогда их было трое, двое опытных сталкеров — его наставник по прозвищу Ворчун, проводник Натуралист и Димка, зеленый новичок. Стоял октябрь, вторая неделя как наступили первые, еще легкие заморозки, снег не торопился накрыть выщербленный асфальт, скрыть уродство разрушенного города зимним волшебством. Тогда их тела защищала теплая одежда и костюмы химзащиты, и все трое были хорошо вооружены.