Евгений Шкиль - Стражи Красного Ренессанса Страница 21

Закусочная оказалась пуста. Интерьер был оформлен в латиноамериканском стиле: сосновый пол, имеющий грубый вид, яркие бра, развешанные по углам, небольшие стенные арки, внутри которых располагались маленькие разноцветные стеклянные бутылочки и резные деревянные фигурки, дубовые столы и стулья на толстых ножках и никакого пластика или другого искусственного материала. Марик подошел к барной стойке, украшенной богатым орнаментом, за которой стоял скучающий смуглолицый каталонец пятидесяти лет от роду.

— Привет, Родриго, — сказал страж, — как дела?

Мужчина вздрогнул, будто его ударили слабым разрядом электрического тока, затем, печально улыбнувшись, ответил:

— Хорросо.

— Налей‑ка мне какого‑нибудь безалкогольного пойла, пить хочется до ужаса.

Родриго вытащил бутылку с желтой жидкостью и наполнил до краев тонкостенный стакан.

— Казах у себя? — спросил Марик.

Бармен кивнул.

— Позови.

Бармен исчез. А страж в несколько глотков осушил стакан. Минуту спустя появился мрачный каталонец и указал на один из столов:

— Касах скоро вудет, садис, Марко.

Марик попросил налить еще сока, а затем сел за один из столов. Страж знал, почему бармен имел столь удручающе грустный вид. Как и большинство белых европейцев — эмигрантов, он получил особый гражданский статус — это лучше чем огр, но все же юридически ниже полноправного члена общества. И вот прожив более семи лет в Конфедерации, три недели назад он прошел собеседование. Каталонец провалил экзамен по русскому языку. Более того специальные тесты показали, что думает он по — прежнему на испанском. Впрочем, сколько Марик помнил Родриго, тот всегда имел хмурый вид.

Связано это было с его женой, изнасилованной и убитой исламистами в Барселоне за то, что посмела выйти на улицу в юбке чуть выше колена. Именно тогда Родриго и решился покинуть землю предков. Теперь, наверное, жалеет, что не подался в какой‑нибудь Уругвай, где уже давным — давно получил бы гражданство. Однако дочь его Изабелла уезжать из Конфедерации в Латинскую Америку никак не хотела. Еще бы, она совершенно ассимилировалась и по окончании трехлетней медицинской практики ей прочили неплохую должность в одном из НИИ Новосибирска.

Историю о своей несчастной судьбе пьяный Родриго излил на не менее пьяного Марика в позапрошлое воскресенье. И страж как обычно отвечал стандартно: «Хватит херню молоть, забей болт на этих…», а дальше шли варианты оскорблений, самым мягким из которых было «мудаков».

Верзер опустошил стакан почти до половины, когда в зал вошел Казах. Одет он был так же, как и на сцене два дня назад: джинсовая куртка в заплатах, камуфлированные брюки и раздолбанные армейские ботинки. Скуластое лицо его выражало сочувствие.

— Привет, Марко, — сказал он, садясь за стол, — прими мои соболезнования.

— Банально, — Марик сделал глоток сока, — но спасибо.

— Мы тут с камарадами, — Казах полез во внутренний карман, извлек оттуда пачку купюр и положил ее на стол, — насобирали тебе на похороны и на все такое, ну сам понимаешь. Я добавил своих и получилось пятьсот рублей.

— Не надо, — Марик отодвинул от себя деньги, — вы меня не поняли тогда, умерла мать одного из моих кентов, которого вы не знаете. Срочно нужна была моя помощь. А моя мама… умерла больше двадцати лет назад…

— Но… — Казах немного растерялся, — возьми тогда для своего кента. Твои друзья — наши друзья, плохими они не могут быть.

— Нет, — страж еще ближе пододвинул пачку денег к товарищу, — оставь в кассе взаимопомощи. Кому‑нибудь да пригодятся.

— Ну тогда, — сказал Казах, — свои сорок семь рублей я точно заберу.

— Ах ты хитрая азиатская рожа! — улыбнулся Марик и легонько ткнул товарища кулаком в плечо.

В этот момент в бар вошла желтоволосая дамочка бальзаковского возраста с лицом урбанизированной колхозницы и глазами матерой шлюхи. Одета она была в юбку мини и майку с вырезом, из которого, казалось, груди вот — вот вывалятся наружу. На животе женщины чернела надпись «I like oral sex». Она не спеша подошла к стойке и попросила Родриго налить ей — кто бы мог подумать — мохито.

Марику показалось знакомым лицо дамочки, он слегка отклонился, чтобы получше ее разглядеть и заметил на спине женщины еще одну надпись: «I curse, therefore I am».

— Понравилась? — спросил Казах, озорно подмигнув.

— Разве что на безрыбье и раком, — сказал страж, пытаясь вспомнить имя дамочки, — а это… кажется…

— Это же Лёля, ты что не знаешь ее? — удивился азиат. — Лёля Зинулина, она на каждый фест из Новосибирска приезжает.

— А да, вспомнил, — кивнул Марик, — она проститутка, точно.

— Ну зачем же так, — хитро улыбнулся Казах, — в трудовой книжке у нее записано «специалист по особым услугам». Я сам читал.

— И как, хороший специалист? — усмехнулся страж.

— Даже с учетом того, что ей скоро сороковник, очень даже ничего, виртуозка своего дела, — глаза Казаха превратились в щелочки. — Познакомить? Тем более ей в Питер надо.

Честно говоря, Марик оказался в замешательстве. С одной стороны дамочка, тем более подвыпившая, не вызывала особого желания, с другой — Верзер не хотел этой ночью оставаться один, поскольку получил тревожный звоночек — жуткий сон. Тьма не смогла его накрыть в этот раз, однако очень скоро она обязательно придет снова и будет терзать до тех пор, пока страж не впустит ее в себя и не переживет заново черный день своего детства.

— А ты сутенером заделался? — спросил Марик, выдавливая из себя самодовольную ухмылку.

— Да ладно тебе, — азиат ткнул товарища кулаком в плечо, — она как раз из тех, кто тебе нравится. Не лицом, а характером. Абсолютно цинична, ругается как сапожник, свое занятие считает почетным и полезным, а жизненный принцип знаешь у нее какой? Все люди бляди! В адском Израиле она расслабляется после тяжелых будней в столице. А потому отрывается по полной. Ты ведь тоже любишь такие дела.

— Ты мне еще жениться предложи! Чертов номад! — произнес Марик подчеркнуто наигранно, чтобы Казах случайно не заметил приступ раздражения, внезапно нахлынувший на стража.

«Да, одни считают меня законченным психом, другие отвязным раздолбаем, третьи просто мерзавцем, — подумал Верзер, — а ведь я совсем другой, я… — тут он застопорился, — хрен его знает какой… может быть, все они правы, все: и первые и вторые, и третьи, а может… может… да ну ее в жопу, эту рефлексию!»

— Тем более, сам сказал про безрыбье, а сейчас понедельник: ни рыбок, ни цыпочек, — не унимался Казах и, повернувшись к женщине, крикнул, махая рукой:

— Лёль! Лёля! Иди к нам!

Дамочка, тряхнув соломенной копной, оглянулась. Заметив знакомого, она взяла мохито и направилась к столику.

— Привет, — доброжелательно произнесла женщина, что резко контрастировало с жестким, цепким взглядом.

— Лёль, тебе ведь в Питер надо? — бодро заговорил Казах. — Вот познакомься — это Марко. Очень хороший и щедрый парень, у него мотоцикл и он тебя довезет.

— А тот самый, который пел про утопию, — женщина села на стул, — ты зачетный певец, малыш.

Марику не понравился снисходительный тон дамочки, и он решил не оставаться в долгу:

— А ты, говорят, зачетная шлюха, хоть и старая, — небрежно произнес страж, указывая взглядом на надпись на майке, — круче пылесоса «Буран», высасываешь все вплоть до мозгов.

По опыту Марик знал, что большинство проституток предпочитают не замечать оскорблений, или же глупо улыбаются и пытаются перевести грубость в шутку. Однако сейчас ситуация была немного иной, страж не являлся клиентом, и Лёля Зинулина могла запросто послать его на три буквы. В общем‑то, этого парень и добивался. Но женщина поступила иначе, она громко засмеялась, обнажив белые зубы, и, потянув из трубочки мохито, спросила:

— И кто же такое говорит?

— Он, — Марик кивнул в сторону Казаха.

— Ладно, у меня дела, — азиат, пряча взгляд, поднялся и поспешно сгреб со стола деньги, — сейчас Родриго меню принесет. Если заказ будет меньше двадцати рублей, то за счет заведения. Все. Я ушел…

Когда страж и женщина остались вдвоем, Верзер спросил:

— Тебя в Питере куда подбросить?

— К тебе, — в глазах Лёли появился азартный огонек, закрывший на миг цепкий прагматизм.

— С чего бы это?

— А мне хамы нравятся.

— А, по — моему, тебе нравится, — Марик в очередной раз взглянул на надпись на майке, — сосать… деньги. Учти, с меня ты ни копейки не получишь.

Лёля засмеялась:

— Я выкачиваю бабки совсем с других тел, тут я просто отдыхаю. Среди нищебродов. Ты ведь сам сказал, я шлюха зачетная. И если уж здесь что‑то предлагаю, то ради удовольствия.

«Действительно, — подумал Марик, — она откровенна до безобразия»

К столику подошел хмурый Родриго, положил меню и тут же удалился. Страж, провожая взглядом бармена, размышлял, что же делать дальше. Спешить ему, в общем‑то, было некуда. Сладостные обещания старой проститутки воображение не будоражили, а вот желудок заурчал.