Людмила Белаш - Темные звезды Страница 21

— А кто велел вашей подружке выстрелить в корнета? У него голову рассекло, он ранен. Два пальца вправо, и прощай мозги.

— Мало ранен! Надо было в лоб! Я бы не промахнулась!

— Между прочим, это нападение на представителя власти. За это полагается тюрьма и каторга.

— А за похищение девиц вам положена виселица. Вы себя непристойно ведете!

— Где, когда?

— Зачем вы приставали к Хайте?

— Я?! Только поправил ей волосы.

Сарго заорал издалека:

— Эй, Удавчик, смотри, кого я привел!

Все оглянулись на голос. С корнетом шла высокая златокудрая девушка, правда, неряшливо одетая и растрепанная. В свете фонаря было видно, что ее лицо бледное, под глазами темные тени. Такие девки вьются у пивных и кабаков.

У Тикена поджилки дрогнули: «Безуминка! Ну, корнет, нашел кого притащить!»

— А-а, — протянула девица, уперев руки в бока, — Удавчик при деле, и сразу с тремя. Хорошо живешь, гаденыш!

— Безуминка, ты ошибаешься. Был приказ доставить их сюда.

— Ну-ну, загибай, не сломай. Эй, а это что за птичка? — Девушка нахмурилась, уставившись на Хайту. — Руни джа нисо?

— Джаку, нисо йайфа! — Та, буквально взвизгнув от радости, спрыгнула с порожка и бросилась к девице с объятиями.

«Точно, из одного племени», — убедился Тикен.

— Им надо вымыться и поесть, — прижав к себе мурлычущую Хайту, заявила Безуминка тоном ротмистра. — Мне начхать, арестантки они или кто. Пока девчонки не налопаются досыта, я их не отдам. А вы оба будете сидеть под дверью. Кто сунется в окно купальни, тот получит в рожу кипятком.

«А может, я тут жива останусь?» — вдруг вернулась к Ларе надежда.

— О, я сейчас усну, — простонала Лисси, влажная и розовая после мытья. — Я словно избитая, встать не могу. Который час?

Безуминка занимала в Бургоне отдельный коттедж. Тут было роскошно и захламлено. Шелковые шторы с кистями, стены затянуты атласом, на потолках лепные плафоны, хрустальные люстры с электрическими лампочками, пышная мебель на гнутых ножках, но вместе с этим всюду разбросанные тряпки, грязные тарелки на шикарных столиках, на полу книги и липкие пятна зеленой полынной настойки, на полочках и этажерках вперемешку пузырьки, баночки, фарфоровые куколки, спички, грубо вскрытые ногтями упаковки папирос.

Как северянка с Вейских островов, она ходила дома босиком и то же велела остальным. Несмотря на хаос в комнатах, у нее все было: в леднике провизия, в кранах горячая вода, в шкафах груды белья.

— Я ждать не люблю, — сказала хозяйка, поворачивая вентиль. В бассейн купальни ударили дымящиеся струи, с руку толщиной. — Мне весь день держат нагретый котел под давлением. Живо раздевайтесь и лезьте. Кому сказала?

Только в воде Лара ощутила, сколько ей пришлось вынести за день, начиная с утренней пальбы по лесу. Проснулась в овраге, потом ползала в кузове, а теперь по горло в пузырчатой пене, пахнущей розовым маслом! Такое может лишь присниться, но все это было наяву.

С ними вместе, для компании, плескалась и Безуминка. Что при виде ее чувствовали Хайта с Лисси, сказать трудно, но Лара испытала жгучую, до изнеможения, зависть: «Ой, она прямо Дева-Радуга, посланница Громовика… Вылитая статуя из любовного придела в храме».

Вот бы стать такой! Любой Огонек обомрет, едва увидев тебя во всей прелести.

«А если я вдруг… влюблюсь?» — с опаской и трепетом подумала она. От ожидания чего-то небывалого даже живот поджался. Любовь… это же что-то потрясающее. Люди с ума от любви сходят, травятся, стреляются, с моста кидаются. И говорят: «Нет ничего слаще любви!» Пойми их попробуй. Кто отведал любви, те смеются: «Узнаешь, тогда поймешь».

Даже у мамы Руты смолоду была великая любовь. Никогда про мать не подумаешь, что она когда-то волновалась больше, чем о семейных расходах, стряпне и уборке — а вот поди ж ты!.. Ну, замуж-то она потом пошла, чтоб жить как все, в законе, а что было раньше?.. И век бы Лара не узнала, только дядька Рубис спьяну проболтался: «Эх, была бы ты дворянка за восточным кавалером!..» А мама Рута как взвилась! чуть голову ему кувшином не разбила. И потом до утра плакала.

Что за страсть — любовь?.. Прямо не знаешь, как о ней молиться — то ли «Избави, Господи», то ли «Дай, Господи!»

Вспомнив об Огоньке, Лара потрогала стенку бассейна. Ага, эмалированный чугун! Но, приложившись к нему виском, она поймала внимательный взгляд Безуминки.

— Все заземлено, — негромко сказала та, отрицательно поводив головой. — Не пытайся, это бесполезно.

Вместо одежки Безуминка выдала простыни и сама обвязалась такой же подмышками. Из любой такой простынки вышло бы два свадебных платья.

На кухне от златовласки с графинькой было мало толку. Одна, похоже, никогда плиты не видела, а другая сроду к ней не подходила. Зато Ларе мамина наука пригодилась: сумела и нарезать, и сложить в толстостенный горшок.

— Керогаз? — заглянула она в конфорки плиты.

— Отойди, — отстранив ее, Безуминка натянула летные очки-консервы, опустила щит с окошком и перекинула рычажок. За толстым стеклом заревело, забилось ослепительное пламя.

— Ох ты! — Лара попятилась, закрыв глаза ладонью.

— Ракетные горелки, — гордо ухмыльнулась девушка-хозяйка. — Говорю же: не люблю ждать. Полминуты, и мясо готово.

Под рев горелок, пока Безуминка следила за горшком, Лара втихаря взяла другой, порожний, и стала напяливать его на голову. Тут же ее поймали на прицел пилотские очки:

— Это керамика. Кругом керамика или стекло. Просто глазурь под металл. Железные здесь только ложки, вилки и ножи. Их мало, они легкие, с них далеко не крикнешь. Кончай, ладно?

Когда ужин исчез в голодных животах, а сверху легло по стаканчику винца, все бессильно развалились на широком ложе. Напевая без слов, Безуминка взяла с полки баночку и принялась смазывать распаренные, красные следы от кандалов на щиколотках Лисси.

— Я вам очень признательна, эрина, — с благодарностью сказала Лис. — Вы столько для нас сделали!

— Я не замужем. — Безуминка занялась ее руками.

— Простите, ан.

— Я не дворянка.

— Но долг обязывает оказать вам уважение. Я не могу вас называть ниже, чем «ан».

Безуминка потрепала ее по щеке:

— Ты очень славная. Жаль, что вы сюда попали. Я вам не завидую, особенно тебе.

— Вы знаете, кто я такая? — приподнялась Лисси.

— Конечно. Я сама передала Удавчику приказ, чтобы тебя схватили. Так что извини за твои шрамы.

Лицо графской дочки посерьезнело, брови нахмурились, но тут вмешалась Лара:

— Это из-за меня. Я выстрелила в того парня. Они обозлились…

— Жандармы — обычные выродки. А из синего полка Его Высочества в особенности. Но это хорошо, что ты рассадила тыкву-Сарго. Будь он в хорошем настроении, все могло быть иначе.

— Они бы не посмели. — У Лисси даже ноздри затрепетали.

— С тобой, да. Ты благородная.

— А кто вы? — придвинулась Лара.

Безуминка взяла ее за ногу и снова запустила палец в баночку. С другой стороны подползла Хайта и прильнула к хозяйке.

— Я главный медиум Его Высочества. Нет, просто лучший медиум.

— Медиум?.. вещун? — Лара слегка растерялась. Так зовут тех, кто говорит с духами умерших, с ангелами, с дьяволами. Это запрещено церковью, а закон карает вещунов как мошенников.

— Да, а что тут особенного? — пожала плечами Безуминка. — Ты тоже медиум. Давно начала слышать голоса?

— С год назад.

— Значит, превращаешься из девчонки в девушку. Это называется пробуждением. Твое тело развивается, нервы становятся чуткими к эфиру. Тебя везли в Гестель, верно?

— Ну да, — насторожилась Лара.

— Там государственная школа медиумов, а командует ей батюшка Лисены, граф Бертон. Он учит пробудившихся, как пользоваться своим даром.

Лисси было странно узнать это. Вот как! О работе батюшки ей рассказывает диковинная девушка, а сам он не говорил ни слова.

— Но батюшка никакой не вещатель!

— И тем не менее. Он умеет учить, это великое искусство. — В голосе Безуминки прозвучало глубокое и искреннее уважение.

— Там не ставят опыты на сумасшедших? — продолжала допытываться Лара.

— Конечно, ставят, только на нормальных.

— Я должна вернуться к батюшке, — непреклонно заявила Лисси со знакомым Ларе блеском глаз и звоном в голосе. — Ан, пожалуйста, помогите нам уйти отсюда!

— Еще по стакашку, это я могу. А насчет уйти вы даже не просите.

— Но почему? Ведь вы здесь влиятельная!