Анна Фенх - Ружья еретиков Страница 21

— Хотел, — Фешсу горько усмехнулся. — Я просто слабый. И трусливый. Я совсем не приспособлен для таких дел, это не то, чем я должен бы заниматься. Вам странно и неудобно, должно быть, слышать такие слова от пожилого человека, господин лейтенант. Простите меня за эту неловкость. Я ночь за ночью планировал, как я отправлюсь в «Луч» и разобью излучатель. Иногда мне даже казалось, что я уже это сделал, одной силой воли, одним желанием, одним усилием мысли… Но утром я приходил в комнату для наблюдений, и сеанс шел без сбоев. Тогда я себя ненавидел за трусость. И сейчас ненавижу, потому что знаю, вы безотлагательно отведете меня в тюремный блок и я просижу там до конца исследования. И уже ничего не смогу сделать. И никто не сможет. Верьямер — гений, но он только сейчас начал понимать то, что я понял еще в Институте Исследований. И был бы шанс, что он закончит мое дело, но он все еще не может смириться с этой мыслью. Утешает себя тем, что излучатель будет в руках Императора и значит, все в порядке… Как будто Император безгрешен. Как будто Император вечен. Как будто Император что-то решает.

— Мне жаль, что так получилось, — Еретик не знал, что еще сказать. — Давайте прогуляемся до блока, господин доктор.

— Что, вы не станете надевать на меня наручники? — Фешсу обежал взглядом комнату для наблюдений, словно ища поблизости нечто, что могло бы ему помочь.

— Если вы сейчас попытаетесь чем-нибудь меня стукнуть — придется надеть, — поспешно предупредил Еретик. — Я не хочу вести вас в наручниках, в коридорах могут попасться младшие халатики. Им не нужно такого видеть.

— Бережете мое доброе имя? — у Фешсу хватило характера на иронию.

— А что еще у вас остается? — спросил Еретик. — Работы больше не будет, жизнь отнимут по законам военного времени, едва мы выйдем на поверхность. Я не буду делать из вас в глазах коллег ни жертву, ни злодея. Скажу всем, что вы по приказу командования будете заниматься параллельной темой и что вам нельзя мешать.

— Спасибо, господин лейтенант, — Фешсу поднялся со стула и сунул руки в карманы халата. — Вы разумный человек, может быть, я убедил бы вас в своей правоте, но вы наверняка не дадите мне времени.

— Совершенно верно, не дам, — Китт встал со стула, аккуратно задвинув его на место, открыл дверь в коридор и пропустил Фешсу вперед.

До тюремного блока они шли молча и неторопливо. Кивали редким пробегающим по коридорам коллегам, словно ничего не случилось.

— Я прослежу, чтобы вас здесь кормили и… — Еретик не знал, что нужно говорить в таких случаях. — Вам что-нибудь нужно? Книги, может быть? Тетради?

— Мне нужно, чтобы кто-нибудь пошел и уничтожил излучатель, но я не имею права требовать от других того, на что не смог решиться сам, — проговорил Призрак. — Так что книги, пожалуй, сойдут. Если вас не затруднит, конечно.

— Я принесу, — пообещал Китт и закрыл дверь одиночной камеры.

Вернувшись в свой кабинет, он написал сообщение полковнику Мору и немного посидел за столом, собираясь с мыслями. Когда он только вычислил Призрака, он был собой доволен — еще бы, поймать саботажника. Теперь было какое-то неясное ощущение, словно где-то он ошибся. И дело было не в том, что Китт ошибся в мотиве, хотя неприятно, конечно, узнать, что твоя блестящая теория о том, что чувствует другой человек, оказалась пустой и бессмысленной. Дело было в личности самого Призрака-Фешсу. В том, что его нельзя было назвать полностью неправым, а когда наказываешь того, кто может быть прав, — это гложет.

Шеклу, должно быть, спал, но Еретик все же поднял трубку и набрал две цифры, соединяющие с кабинетом профессора.

— Да, — ответил Шеклу через два гудка.

— Профессор, это Китт. Вы не спите? Я могу зайти?

— Конечно, господин лейтенант. Какой там сон… Я вас ожидаю.

Ожидал, как оказалось, не только Шеклу, но и старшина Унару. Оба они выжидательно глядели на вошедшего Китта, но первым не выдержал старшина:

— Ну чего? Поймал Призрака?

— Поймал, — Еретик присел в кресло. — Он в камере, просил принести ему книг.

— Дект раскаивается? — спросил Шеклу.

Ему было стыдно, и горько, и больно, это сразу бросалось в глаза.

— Нет, — признал Китт. — Не раскаивается ни в чем. Считает, что излучение — это сила, страшнее ядерной бомбы, и власть, страшнее… ну, тоже ядерной бомбы. Хотел уничтожить «Старушку», но не мог решиться и потому пакостил по мелочи, от бессилия, как я понимаю.

— То есть это не ревность к тому, что я украл его исследование? — Шеклу встал с места и прошелся по кабинету. — Мне это покоя не давало все это время. Я ведь не виноват, что этот проект отдали мне, я даже не думал никогда, что…

— Нет, профессор, это моя глупая ошибка, — Еретик скривился. — Хотя доктор Фешсу действительно виновен в саботаже. И если признаться, я отчасти понимаю его доводы…

Но закончить свою мысль Еретик не успел, в кабинет стремительно вошел доктор Доов, и лицо у него было белое от потрясения.

— Прости, Верьямер, я без стука, — сказал он с порога, и Еретик отметил, что на людях они с профессором всегда были на «вы» и именовали друг друга официально.

— Что случилось? Если ты узнал про Декта, то так было нужно, — поспешил сказать Шеклу. — У нас не было выбора, он саботировал исследование!

— Фешсу? — Доов нахмурился, соображая. — Так Дект — саботажник? Что, совершенно точно? Подумать только…

— Судя по реакции, вы пришли сюда не из-за него, — Еретик поднялся с кресла. — Прошу вас сохранить эту информацию в тайне от других сотрудников, официально у доктора Фешсу свой проект.

— Конечно, — Доов глубоко вдохнул и покачал головой. — Час от часу не легче.

— Вы пришли с новостями? — спросил старшина. — Я понимаю, новости про Призрака — это ужасно интересно, но у вас и с собой что-то было.

— Да, у меня важное сообщение с поверхности, господа, — произнес Доов. — Южные провинции, отделившиеся от Империи и самовольно присвоившие себе независимость, уничтожены массовыми ядерными бомбардировками. На месте этой группы стран… Больше там ничего нет. Ядерная пустыня. А южная граница Империи теперь совпадает с руслом реки Голубая Змея и прибрежных лесов.

— Господи боже, — профессор на нетвердых ногах подошел к столу и оперся об него, затем упал в кресло и закрыл лицо руками.

— Это все? — спросил Унару.

— Нет, к сожалению, это не все… На Зартак были также сброшены супербомбы… Мне очень жаль, господин Унару.

Сначала Еретик даже не понял, а потом в мозгу словно вспыхнуло — как же, Зартак, восточный горный хребет! Полубоги в маленьком горном селе. Славные предки старшины, его священная земля.

— Господи боже, — повторил глухо Шеклу. — Прекрасный наш Зартак.

— Господи боже?.. Профессор, — старшина Унару поднял глаза на Шеклу, и Еретик поразился глубине этого взгляда, — скажите откровенно, вы верите в бога?

— О, я страстно желал бы верить, — Шеклу отнял ладони от лица, вид у него был потерянный и разбитый. — Ведь иначе получается, что все наше существование, весь наш мир — это случайность, глупый бессмысленный пузырь в монолите. Хотя исследования геологов говорят, что по мере углубления растет температура и монолит вовсе не монолит, но лава… Не важно. Я не желаю думать, что наш мир есть не более чем погрешность в равновесии, нарушение в закономерности… Приятнее думать, что наш мир не ошибка, что все это не случайно, что есть некий общий божий замысел…

— Боюсь, идея бога так же ущербна, профессор, — старшина Унару встал, по привычке расправляя усы, словно они могли примяться оттого, что старшина сидел. — Потому что когда я смотрю вокруг и вижу все это паскудство, то думаю, что если это, массаракш, и есть божий замысел, то пошел он в задницу.

Хрег шумно вздохнул, не говоря более ни слова, вышел из кабинета, и в тишине были еще долго слышны его удаляющиеся по коридору шаги. Реже и тяжелее, чем обычно.

8. Доктор Рейхар Китт, Волк Господа

Рейхар был прав, когда сказал, что охота будет страшной. Слухи об атаке на Трибунал распространялись по местностям с невероятной скоростью, Церковь не сдерживала информации, но, напротив, делала ее доступной для каждого подданного Короля. Любой горожанин и крестьянин должны были знать, что дикие твари покусились на столичный Трибунал. Любой горожанин и крестьянин должны были знать, что в атаке выжили единицы, да и те сейчас жалеют, что не погибли на месте. Инквизиция делала все, чтобы этот дерзкий столичный штурм был первым и последним.

Несколько дней после еретической атаки Рейхар не появлялся в здании Трибунала, он выхаживал раненых сектантов и бродил по городу, собирая сплетни, глядя на то, как столица приходит в себя. Ранним утром он выходил из подвала, где прятались еретики, и возвращался только через двое суток, принося еду и новости.