Майкл Харрисон - Вирикониум Страница 21

Одновременно, в неопровержимом настоящем Великой Бурой пустоши, он с какой-то бесстрастной рассудительностью наблюдал, как такие же твари, точно цепь загонщиков, двигаются через долину впереди орды Кэнны Мойдарт. Каждая напоминала сгусток тьмы высотой семь или восемь футов, каждая была вооружена огромным энергоклинком. Их движения казались нечеловечески текучими, плавными и соразмерными, а три отвратительных глаза — если это были глаза — ярко желтели на гладкой поверхности яйцевидных голов…

— Опасайтесь Гетейт Чемозит! — вопил иридиевый ягнятник.

Шатаясь от слабости, тегиус-Кромис вспоминал озарение, которое посетило его после схватки на Квасцовой Топи.

— Мне следовало послушаться, — пробормотал он и шепотом добавил: — У нас нет шансов.

— Возможно, у нас больше шансов, чем у бедняги Уотербека, — отозвался Биркин Гриф, опуская руку на плечо Кромиса. — Если уцелеем — отправимся в Лендалфут. Надо взглянуть на хозяина нашей железной пташки. Они же не живые, эти твари. Это дерьмо Мойдарт откопала в мертвом городе. Может быть, он знает…

— Ничего подобного свет тысячу лет не видел, — буркнул Гробец-карлик. — А в самом деле, где она такое откопала?

Черных мясников Кэнны Мойдарт этот вопрос не волновал. Им поставили задачу — и они неумолимо шли вперед. Это был их первый бой в Войне Двух Королев. В войне, которую позже будут считать всего лишь началом иного — несравненно более страшного — Противостояния.

Это был не бой, а бойня. Растерявшиеся после налета лодок, потерявшие связь со своими командирами, воины Вирикониума метались по разрушенному лагерю и пытались организовать оборону — жалкие попытки, обреченные на провал.

Перед лицом обычного противника, они, возможно, сумели бы удержать позиции. Скорее всего в иных обстоятельствах жгучая ненависть к северянам искупила бы отсутствие тактического преимущества и придала сил. Но появление Гетейт Чемозит сломило их дух.

Люди стенали и падали мертвыми. Их набирали в спешке, обучили кое-как. Энергоклинки кромсали их оружие, словно оно было сделано из сыра. Броня не защищала. А самое главное — становилось ясно, что ни клинки, ни броня не помогут.

Две волны сошлись, ряды бойцов окутала прозрачная алая дымка, и умирающие вдохнули смерть. Живые сражались как в тумане, спрашивая себя, зачем им понадобилось покидать свои лавки и фермы. Многие умерли мгновенно — кто от болевого шока, кто от потери крови. Кровь из вскрытых артерий выплескивалась струями и фонтанами немыслимой высоты. В воздухе висела отвратительная вонь вывороченных внутренностей.

Когда в бой вступило войско Мойдарт, «волкам» оставалось лишь любоваться всеобщей паникой. Северяне завывали, хохотали и барабанили мечами по щитам. Окружив то, что осталось от армии Уотербека, они раскололи ее на маленькие, бесполезные кусочки. Они обрушили шатер и терзали алый шелк. Уцелевшие оказались в железных клещах, их молотили и молотили на наковальне продолжающие наступать Чемозит. Но они все еще сопротивлялись…

Кто-то сумел пробраться на стоянку разбитых воздушных лодок и опустить ствол энергопушки. Несколько секунд струя снарядов-молний, почти невидимых при свете дня, с шипением била в несокрушимый ряд механических воинов. Кажется, на миг их охватило замешательство. Твари вспыхивали, как факелы, и взрывались, калеча соседей. Но тут маленький отряд отделился от основной группы, их энергоклинки синхронно взлетели и без особого труда добрались до орудия. Пушка захлебнулась, зашипела, как свеча под дождем, а вместе с ней нашли свой конец и стрелки.

И тут лорд тегиус-Кромис из Вирикониума, который следил за происходящим со своего наблюдательного пункта на крыше кибитки карлика — лорд тегиус-Кромис из Вирикониума, вообразивший, что его истинное призвание — не клинок, а поэзия, — решил, что момент настал.

— Они не позаботились прикрыть свою задницу. Вся их сила — в Чемозит.

Он уже не мог думать ни о чем, кроме смерти. Металлическая птица замерла у него на руке.

— С юга они полностью раскрылись, — он повернулся к Биркину Грифу. — Мы можем перебить массу этих мерзавцев, если только твои люди пожелают.

Гриф обнажил меч, улыбнулся и спрыгнул на землю. Через миг он уже сидел на своей чалой кобыле перед своим войском мошенников и разбойников. Желтая попона пламенела в сером свете утра, превращая и лошадь, и всадника в легкую цель.

— Все мы умрем, — он осклабился, и его товарищи усмехнулись в ответ, словно старые лисы. — Ну, что скажете?

Клинки ножей чиркнули по кожаным штанам.

— Чего мы ждем? — крикнул один.

— Чего вы ждете, идиоты? — завопил Гриф и расхохотался. — Никто вам «пожалуйста» не скажет!

Ответом ему стали крики и свист. Контрабандисты вскакивали на лошадей, радостно хлопая по коленям — шутка пришлась им по душе. Они были просто сбродом и мало подходили для подобных дел.

Кромис кивнул. Он не хотел открывать рот, но все-таки сказал им «спасибо». Однако его голос потонул в лязге металла, погребальном звоне по Уотербеку.

— Я уже одной ногой там, — хихикнул Гробец-карлик, настраивая какие-то рычаги, и пару раз махнул топором — просто для вящей уверенности.

Теомерис Глин фыркнул.

— Пожилой человек заслуживает лучшего. И зачем зря тратить время?

В своем разбитом старом шлеме он выглядел настоящим шутом. Лучше бы отлеживался в постели!

— Тогда идем, — Кромис спрыгнул с крыши кибитки и вскочил в седло, иридиевая птица захлопала крыльями у него над головой. Он выхватил свой безымянный меч. Не издав ни одного боевого клича, сорок контрабандистов, три метвена и великан-карлик бросились в бой, который был уже проигран. А что еще им оставалось?

Мертвые и умирающие лежали на насыпях — все вперемешку, все вместе. Древняя всепроникающая пыль Великой Бурой пустоши, напоминание о преступлениях Ушедших культур, жадно впитывала эту массу, ждущую погребения, и превращалась в вязкую жижу. Однако около пяти тысяч бойцов Уотербека все еще оставались на ногах. Они сбились в три-четыре группы, самая многочисленная из которых закрепилась посреди кровавого болота, на длинном низком холмике посреди долины.

В пылу атаки Кромис промчался двадцать ярдов, не испытывая нужды наносить удары: северяне, сбитые его лошадью, падали ей под ноги и были растоптаны. Он орал, бранился на чем свет стоит… и рвался к холмику, а за ним, выстроившись клином, летели контрабандисты. Чья-то пика скользнула по шее его коня, срезав длинную полоску кожи. Кромис свесился с седла и качнулся вперед, метя в сонную артерию северянина. Удар меча — и кровь брызнула фонтаном, а мерин взвился на дыбы и торжествующе заржал.

Кромис подтянулся, чтобы не вылететь из седла. Его разбирал смех: от острого, как стальная стружка, запаха крови и конского пота свербило в носу.

Слева от него вырос Гробец в своем экзоскелете — сверкающее, смертоносное гигантское насекомое с окровавленными металлическими ногами, которое пинками сворачивало скулы и крушило черепа чудовищным топором, сея смерть и ужас. Справа размахивал палашом Биркин Гриф, заставляя его описывать невозможные с точки зрения науки траектории, и пел во весь голос, а Глин, старый, как смерть, променявшая свою косу на клинок, издевался над противниками, разя их, когда они уже были уверены в победе.

— В вашем возрасте мы делали это иначе! — крикнул он.

В птицу Целлара словно вселился демон: она вырывала своим жертвам глаза, а потом улетала прочь.

Они уже миновали половину пути к холмику, громкими криками поддерживая его измученных защитников, когда Кромис заметил среди многочисленных стягов северян один, с головой волка. Пожалуй, этим стоило заняться, в чьих бы руках ни находился стяг — полководца или прославленного в боях воина. Возможно, даже самой Мойдарт… хотя на это надеяться не приходилось.

— Гриф! — закричал Кромис. — Веди своих парней к холму! Он натянул удила, развернул лошадь и стрелой помчался навстречу стене северян. А те, в панике бросая пестрые щиты, пытались спастись от смерти, что летела на них с окровавленным мечом, дико сверкая глазами.

— Метвен! — прокричал тегиус-Кромис.

Он схватил пику за древко, вырвал ее из рук мертвеца и вскинул ее, точно копье. Ему был нужен воин со штандартом — желание убить знаменосца полностью овладело им. Через миг пика осталась в животе какого-то северянина.

Он потерял счет убитым. Он сам обезумел от ужаса перед охватившей его жаждой крови. Он не различал лиц тех, кого отправил в ад, не видел ужаса на лицах уцелевших. Он читал им стихи, не понимая, что говорит — возможно, потому, что говорил на языке, который придумал сам, — и опомнился, лишь услышав голос человека под знаменем с волчьей головой.

— Глупо было прийти сюда, тегиус-Кромис. Когда все закончится, я брошу тебя своим волкам.