Уильям Форстен - Никогда не отступай Страница 21

Его охватил бессильный гнев на самого себя. Гаарк все-таки перехитрил его. Он выманил их армию к конечному пункту железной дороги, именно поэтому он и выжидал так долго, даже после того как им стали известны его захватнические планы. Выманить их подальше и одним ударом захлопнуть ловушку — вот в чем была его хитрость.

— Они высадятся возле Форт-Хэнкока, — произнес он ровным тоном. — Гаарк запланировал это еще тогда, когда нас на этом берегу и в помине не было. Он вынашивал свой план два или три года. Захватить Форт-Хэнкок и пройти лесом до Джанкшн-Сити, откуда отходит железнодорожная ветка на юг. Всеми силами удерживать Джанкшн-Сити, разъединив наши фронты и прервав нам связь с внешним миром, а затем, когда у нас кончатся боеприпасы, раздавить нас по одиночке.

— Но у них тоже возникнут трудности со снабжением, — возразил Буллфинч. — Мы же говорили об этом. В Хэнкоке нет настоящей гавани, это крепость, имеющая на вооружении тридцатифунтовые «пэрроты»… — Голос адмирала угас, так как он осознал, что для броненосцев Гаарка тридцатифунтовые пушки не представляют никакой опасности.

— Если уж их корабли так искрошили «Питерсберг», то им ничего не стоит захватить форт, — бросил Готорн.

— Винсент, напомни мне, кстати, что у нас в Хэнкоке? — попросил Эндрю.

— Всего один полк, сэр, римская тяжелая артиллерия. Гарнизонные войска, состоящие из пожилых ветеранов.

«Эх, если бы нас предупредили хотя бы за день! — с горечью подумал Эндрю. — Мы перебросили бы туда целую дивизию, а то и две и разнесли бы их десант ко всем чертям, если бы они попытались сунуться».

— А сколько составов у нас на путях? — спросил он Винсента.

— Здесь, по-моему, пятнадцать, сэр. Еще двадцать находятся у Шенандоа и десять или двенадцать на южном фронте.

— Передай приказ: прекратить всякое движение по железной дороге из Рима в направлении Джанкшн-Сити. Немедленно отправляйся с двумя дивизиями Пятого корпуса в Форт-Хэнкок. Если успеешь раньше этих поганцев, сразу рой укрепления, чтобы помешать им высадиться. Я свяжусь с Марком и скажу, чтобы он послал тебе на помощь Десятый корпус. Одну дивизию на всякий случай оставим здесь. Еще одну бригаду можно сколотить из людей, занятых на транспорте.

— А как быть с армиями Ганса и Пэта?

«Действительно, как? — подумал Эндрю. — Естественно, их надо предупредить, но имеет ли смысл перебрасывать их сюда? Для перевозки одного корпуса потребуется не меньше двадцати составов — и то если оставить часть имущества. У Пэта четыре корпуса и три у Ганса. Стоит только начать — этот процесс будет длиться бесконечно. К тому же не исключено, что вахтенный Буллфинча ошибся и у Гаарка какой-нибудь десяток броненосцев с судами поддержки. Правда, вряд ли Гаарк стал бы вообще связываться со строительством броненосцев, если бы не планировал масштабного наступления с моря».

У них же теперь единственным средством сообщения была узкая лента железной дороги, и в случае передислокации по ней надо перевезти десять корпусов — более двухсот тысяч человек, тысячи тонн боеприпасов и прочего имущества. В этом заключался основной недостаток современной войны — все зависело от двух полосок железа, которые так легко перерезать.

«Так что же все-таки делать?» — мучительно размышлял Эндрю. В первую очередь, понятно, надо защищать Форт-Хэнкок, где у них всего один полк гарнизонных войск с винтовками старого образца и одна артиллерийская батарея. «Отправлю пока Винсента, — решил он, — а там посмотрим».

— Первый состав должен отправиться не позже чем через час. Винсент, я рассчитываю на тебя.

У молодого человека был очень довольный вид. Он опять получил возможность заняться любимым делом — командовать боем. Отсалютовав Эндрю, он поспешил прочь, прихватив с собой ожидавших его на почтительном расстоянии офицеров своего штаба.

— «Питерсберг» может сражаться? — спросил Эндрю Буллфинча, который все еще стоял рядом, удрученно потупившись.

— Мы потеряли половину экипажа, сэр. А что до самого судна, то требуется не только залатать дыры, но и нарастить броню, не меньше трех дюймов. А дополнительный вес… — Он безнадежно махнул рукой. — Нет, сэр, «Питерсберг» не вояка.

— Тогда снимите с него пушки. Они нам понадобятся. Надо будет снять и броню, если успеем. И подготовьте судно к затоплению.

Буллфинч, вытаращив глаза, онемел.

— Я посылаю вас в Рим, мистер Буллфинч.

— …В Рим, сэр? Но ведь бой предстоит здесь… Или… Я разжалован?

Эндрю рассмеялся, желая показать, насколько нелепо это предположение. Правда, смех у него получился несколько принужденным.

— Линкольн как-то сказал, что если бы он увольнял генералов, проигравших битву, то очень скоро остался бы без единого военачальника. Мне кажется, хотя я не вполне уверен, что через пару дней вы будете нужнее именно там. Отправляйтесь первым же поездом в Джанкшн-Сити и прихватите своих помощников. Если на город нападут бантаги, уезжайте в Рим.

— Сэр, если вы хотите разжаловать меня, то лучше скажите об этом прямо.

Эндрю, поднявшись, улыбнулся:

— Сынок, о человеке надо судить не по количеству его побед, а по тому, как он переносит поражение. Война только начинается. Поезд ждет тебя. Распоряжения о дальнейших действиях я передам позже.

— Но, сэр… — Буллфинч хотел взглянуть Эндрю прямо в глаза, но это было выше его сил.

— Ты сделал все, что мог. Надо готовиться к тому, что нас ждет впереди. Забирай своих офицеров и отправляйся.

Буллфинч наконец поднял голову:

— Благодарю вас, сэр. Поверьте, я не подведу.

Отдав честь, он удалился вслед за Готорном. Эндрю снова уселся на ящик, рассматривая корабль.

— Итак, мы опять ввязываемся в драку? — К нему приблизился Эмил, готовый тут же отойти, если Эндрю не до разговоров. — Насколько это серьезно?

Эндрю поежился:

— Боюсь, будет похуже, чем на Потомаке, Эмил.

Вздохнув, Эмил сел на ящик напротив друга.

— Мне чертовски жаль ребят с этого судна. Никогда не мог понять, что заставляет человека идти в морской флот. По-моему, это сущее безумие. Сэмюэл Джонсон был прав.

— В чем прав? — рассеянно спросил Эндрю.

— Он как-то сказал, что корабль — это та же тюрьма, только она вдобавок может затонуть. Кое у кого из этих парней просто ужасные раны. — Он сокрушенно покачал головой. — Проклятая война…

Эндрю ничего не ответил, все с той же угрюмой сосредоточенностью разглядывая судно, как будто оно символизировало крушение всех его планов и надежд.

— Эндрю, в госпиталь только что поступили тысяча двести раненых с восточного фронта. Что с ними делать? Отправить в тыл?

Тут Эндрю осознал, что перед ним стоит еще одна проблема: как быть с ранеными в случае, если бантаги перережут железнодорожные пути? Ведь двести носилок, к примеру, займут столько же места, сколько два боеспособных полка. А если они действительно попадут в окружение?..

— Пока могу выделить тебе только один состав для тяжелораненых. В первую очередь необходимо переправить на позиции Пятый корпус. Как только появится возможность, я дам тебе еще два поезда, — если бантаги нанесут удар там, где я предполагаю.

— Ну что ж, вернусь в госпиталь.

— Хорошо. Я буду держать тебя в курсе событий, Эмил.

— Эндрю… — Доктор поднялся и посмотрел другу прямо в глаза. — Ты пока ничего не проиграл. — Засунув руки в карманы, он удалился.

«Ничего не проиграл»… Все, что Эндрю чувствовал сейчас, — абсолютную внутреннюю пустоту. Он спрашивал себя, не достиг ли он предела своих возможностей. Этот кошмар длится уже десять долгих лет, и конца ему не видно.

И опять ему вспомнился Мэн — другое время, другой мир, полный покоя, позволяющий забыть об окружающем. Когда-то под его командованием была всего одна рота, потом полк, который разросся до корпуса, армии, а теперь и нескольких армий. И всегда повторялось одно и то же: правильное решение приводило к победе, но плодами победы были не только радость, но и перепаханная снарядами земля, мертвые глаза солдат, смотрящие в небо.

Джонни. Сколько лет было бы теперь его маленькому брату, оставшемуся там, под Геттисбергом? Столько же, сколько Готорну и Буллфинчу? Нет, на год больше. О господи! Даже подумать страшно, что погибший мальчик, останься он жив, мог превратиться в смертоносную машину, как Готорн, или оказаться на месте потрясенного, растерянного адмирала, который не мог даже помыслить о поражении и был вынужден испить его горечь полной чашей.

С «Питерсберга» опять стали выгружать носилки, но теперь их медленно везли на другой конец города, где на кладбище уже покоились сотни погибших в эту кампанию. Похоронное дело было организовано в армии хорошо, и свежевырытые могилы уже ждали очередное пополнение.

«Вот цена победы, — думал Эндрю. — Интересно, сколько человек простились с жизнью за время моего командования? Сто тысяч? Нет, пожалуй, сотни две наберется. И число их возрастает с каждым днем, а на карту поставлены жизни еще двухсот тысяч».