Запертый (СИ) - Михайлов Дем Страница 21

— Ты изуродовал одну нехило, как говорят. Спасибо. За это и дарю. А если нож Кости воткнется в брюхо той суки, что ударила его по голове сучьей битой — я буду рад вдвойне. Спасибо тебе, Амос.

— Ого… — пробормотал я, пораженный силой звучащих в его голосе эмоций — Спасибо и тебе, Андрей. Только не лезь сам на рожон…

— А я и не могу. Я у мамы и жены Кости с двумя детьми один считай кормилец остался. Они хоть и подрабатывают как могут, но…

— Я понял — кивнул я, но при этом задумался почему же он тогда таскал в кармане отточенный нож убитого брата.

Ничего не сказав, я осторожно открыл нож, зажал его в ладони для пробы и удовлетворенно кивнул — теперь хотя бы не чувствую себя настолько беззащитным. При этом я понимал, что даже против одной умело обращающейся с их долбанными плоскими битами девки я не выстою. Они тренируются постоянно. Так что я для них всего лишь кусок еще не отбитого мяса…

— Сучьи твари ушли влево. А тебе как раз вправо и там почти темно…

— Сучьи — пробормотал я и это слово будто согрело мой язык — Сучьи твари… Спасибо, Андрей! И это — не дури! Помни, что ты единственный кормилец и держи себя в руках.

— Удачи тебе, Амос. Я постою здесь еще минут пять — ответил Андрей, подкуривая следующую сигарету — Если что — лети сюда.

— Лети — скривился я, глядя на едва двигающиеся ноги — Ну да…

— Затянешься пару раз? — мне протянули тлеющую сигарету.

Я уж было протянул руку — бывало и покуривал, хотя настоящей привычки не было — но внезапно остановился на полпути и покачал головой.

— Не… не хочу.

И правда не хотел.

— Удачи… — прошелестело мне в след — Если что — не жалей патлатых сук! Режь свиней!

Меня аж подтолкнуло его полными ярости и боли словами. Похоже, рано или поздно он не выдержит и свершит свою месть. Тем более они те самые патлатые суки постоянно заходят в банный комплекс после тренировок. Я даже представил себе, как он открывает дверь ванной комнаты служебным ключом, неслышно входит в полное пара помещение, наклоняется над ванной, где отмокают девушки с откинутыми на бортик головами и закрытыми полотенцами лицами, а затем буднично и быстро проводит острым лезвием по первой шее, затем тут же по второй и краснеющую на глазах воду взбиваются голые ноги умирающих…

Холисурв…

И эта хрень родилась в моей голове? Я ведь не такой… и никогда о таком не думал. Никогда… Я правильный сурвер, что всегда с уважением относится к… Вот же дерьмо…

— Сучьи твари — повторил я — Ха…

Выглянув в нужный коридор, я убедился, что он пуст — середина ночи как никак. А ведь Андрей мог бы мне предложить переночевать в банном комплексе в одной из комнат отдыха. А днем улицы полны народу и никто не сможет напасть в открытую. Почему Андрюша не предложил мне такой вариант? И почему я сам тупое отродье не додумался до этого?

Сумев чуть ускориться, я преодолел коридор, свернул в очередной узкий проулок, миновал его и оказался на первой внешней дорожке бегового Манежа. Как же хочется сейчас пуститься в бег… ну да — в моем-то состоянии, что продолжало меня удивлять…

Вжав голову в шею, держа одну руку в кармане с ножом, а другую стиснув на ручках сумки — может удастся отмахнуться от биты, я дошел до своей двери и первое, что увидел — кучу дерьма у порога и надпись краской на самой двери.

«Ты сдохнишь дерьма кусок!»

Обойдя подарок, я сунул ключ в замочную скважину, и он… не влез. Тут же обдало потным огнем паники, меня аж встряхнуло. Нагнувшись, глянул в скважину и увидел кусок впихнутого туда пластика. Пропихнули, обрезали торчащий кусок, чтобы никто не мог достать и ушли. Вот же суки… Сумка упала на пол, нож словно сам раскрылся в моей руке, а кончик лезвия воткнулся в пластик. Надавив на рукоять как на рычаг, я вытянул долбанную затычку, воткнул нож чуть глубже и надавил сильнее. Отбросив проблему, воткнул в замок ключ, повернул и ввалился внутрь, так ни с кем и не повстречавшись.

Сначала на кровать упала моя задница, а затем на бок завалился я сам, чувствуя, как глотку заткнула какая-то непонятная плотная штука, не дающая мне сделать вдох. Хоть себе в рот нож втыкай в попытке выдернуть кляп паники…

Дернувшись, я сумел протолкнуть в себя жалкий глоток воздуха, еще один… а следом вдруг задышал свободно. Да неровно, да нервно и жадно глотая пока еще бесплатную невидимую благость, но все же — свободно. Передавленная паникой глотка расслабилась, стонущие от боли ребра снова двигались. Полежав так немного, отойдя от нервной встряски — все же я долбанный трус с вроде как задатками берсерка… Становлюсь смелым и начинаю не только огрызаться, но и кусаться лишь после перенесенных побоев и глумления.

Ударь, плюнь в меня — и я тебе глотку вырву… Погрози мне пальчиком издалека, вбей помеху в мой дверной замок — и я жиденько обделаюсь от ужаса.

Медленно усевшись, я уже почти не трясущимися пальцами выколупал из бумажного пакетика еще пару таблеток болеутоляющего и принялся их разжевывать, глядя на покрытый грязными разводами пол.

Сурвер Амос Амадей… что происходит?

Что со мной?

Оставим пока проснувшиеся во мне задатки плюющего на здравый смысл и на инстинкт самосохранения храбреца…

Но какого черта я не валяюсь если не в коме, то почему просто не лежу под капельницей в больничной палате, пытаясь даже не выздороветь, а не стать вечно улыбающимся дебилом. Почему меня не тошнит?

Пара пинков долбанного Сержа пришлись мне точно в голову. Меня до сих пор морозом пробирает, когда я вспоминаю тот хруст сначала в голове, когда она приложилась о стену, а потом в шее, когда удар ботинка подбросил мою голову как футбольный мяч…

Меня часто били в детстве, вымещая на мне детскую злость за всякие мелочи жизни. Пару раз меня избивали в темную на улице — тоже явно просто так. Однажды мне пришлось совсем туго — получил серьезное сотрясение, когда от шуточного как потом кричал тот пацан пинка я слетел с вершины школьного тренировочного комплекса и с высоты трех метров шарахнулся башкой о покрытие площадки. Я тогда выжил чудом. Было не особо больно даже, но я помню, как немилосердно меня тошнило еще долгое время, а головокружение и сбои в зрении исчезли только через месяц.

Где все эти симптомы сейчас?

И не то, чтобы их совсем не было — но они почему-то протекают как-то… на периферии, что ли… Будто я волевым усилием заставил себя не замечать их. Вот только разве это возможно?

Поморщившись, когда разжеванная горькая масса обезбола попала в кровавые ямы в деснах, поспешно дотянулся до бутылки воды и надолго присосался к ее горлышку. Выпив почти все, я бездумно посидел на кровати, решив пока не напрягать все же нехило встряхнутую голову. Поняв, что вот-вот снова вырублюсь от слабости и легкой тошноты — наконец-то — я поднялся и принялся развешивать выстиранное белье и одежду.

Каждый день стирка. Почему?

Потому что каждый день драка. Почему?

Потому что я не могущий заткнуться дурак и…

— Нет — медленно и четко произнес я, замерев с отстиранными штанами в руках — Не поэтому. А потому что эти ублюдки не могут понять, что от меня надо держаться подальше…

Я перевел взгляд на пол. Рядом с кроватной ножкой лежал раскрытый сурверский нож. А на столе отвертка…

— Я просто хочу жить спокойно. Жить. Просто. Не прогибаясь сам и не требуя его ни от кого. Хочу жить без боли себе или кому-то из вас! Я! Просто! Хочу! Жить! Отвалите! Отвалите от меня и моей тупой жизни!

Заглянув в зеркало, я увидел застывшее лицо, щелочки вспухших глаз, кровоподтеки и плотно сжатые челюсти. А еще я увидел лежащие за мной осколки часов на столе. Этого хватило, чтобы сердце снова начало стучать быстрее и злее.

Мамины часы разбиты вдребезги…

Единственная считай память о ней. И из-за чего случилось это дерьмо? А из-за того, что патлатые суки не хотели стричь свои лишайные сучьи патлы и к этому же пытались принудить чуть ли не весь Шестой уровень…

Подумав о том, как по напольному покрытию коридора медленно растекается чья-то кровь — чья? — я вздрогнул и продолжил развешивать белье, действуя машинально, а глядя только на свое отражение в зеркале.