Роман Глушков - Найти и обезглавить! Том 1 Страница 22

– Но ты мне не просто попутчик! – возразил я. – Ты – мой друг! А друзья никогда не бросают друг друга в беде!

Говоря это, я был совершенно искренен, хотя и помнил те «дружеские» пинки под зад, которые получил вчера от своего спасителя.

– Так, погоди-ка! – Баррелий, однако, не пришел от моих слов в восторг и даже сбавил шаг. – Давай, щенок, я тебе кое-что растолкую, раз ты сам этого до сих пор не понял. Мы – не друзья! А также не напарники, не союзники, не деловые партнеры и не наставник с учеником! Я взялся тебе помогать, потому что дал обещание твоему отцу и все еще его не выполнил. Но я хочу его выполнить и увидеть, как ты исполнишь отцовскую волю, убив своего первого врага. А делаю я это лишь затем чтобы ты, когда вырастешь, не считал, будто кригарийцы не держат своего слова! Ясно тебе или нет?

Звучало обидно. И это еще мягко сказано! Не зная, что ответить, я лишь насупился и огорченно засопел. Но не заплакал – все мои слезы были, похоже, выплаканы еще вчера, а новые еще не накопились.

– Я задал тебе вопрос, щенок: ты понял то, что я сейчас сказал? – повторил Пивной Бочонок суровым и откровенно недружеским тоном. Мне показалось, что если я снова ему не отвечу, он влепит мне затрещину. Впрочем, это была всего-навсего привычка, что осталась у меня от общения с пьяным отцом. В действительности же кригариец давно дал понять, что он не обижает детей. По крайней мере тех, которые не являются его врагами.

– Да, понял я тебя, понял! – огрызнулся я. После чего, желая хоть как-то выплеснуть излишек обиды, потребовал: – И прекрати называть меня щенком! И сопляком не называй! И молокососом! И салагой! И… и… И другими плохими словами тоже!

– Вот те раз! Что я слышу! Бунт в войсках! – изобразил удивление ван Бьер. – Я что-то пропустил? С каких пор все эти слова вдруг стали считаться плохими?… А хотя Гном с тобой – поверю тебе на слово! И как же отныне ты прикажешь тебя называть?

– У меня есть имя – Шон! – все еще кипя от обиды, напомнил я. – Или, если оно тебе не нравится, называй меня э-э-э… парнем! Да, «парень» – это хорошее слово! Оно совсем не обидное! Вот оно точно подойдет!

– Ничего себе! А не маловат ты еще для «парня»? – усомнился монах. Затем остановился, смерил меня насмешливым взглядом и открыл рот, явно собираясь сказать еще что-то обидное…

…Однако так ничего и не сказал, а лишь покачал головой и зашагал дальше.

Мне было досадно, что он так и не дал конкретного ответа. И мы прошли в молчании довольно долго, прежде чем я убедился, что у кригарийца пропало желание говорить со мной на данную тему. Но мне все-таки хотелось внести ясность, и я не выдержал:

– Ну что, мы договорились, или как?

– Ладно, уболтал: пусть будет «парень», раз для тебя это важно, – сдался ван Бьер, всем своим видом давая понять, что сделал мне гигантское одолжение. – Только прежде чем ты решил назваться «парнем», надеюсь, ты выучил правила, которые тебе придется отныне соблюдать?

– Правила?

– Само собой разумеется, а как ты хотел? Не буду тебе их перечислять, ведь ты с ними уже знаком… парень. Просто напомню главное из них: хочешь выглядеть взрослым – не встревай без разрешения в разговоры взрослых. Стой, внимательно слушай и помалкивай, пока тебя не спросят. И еще одно: не удивляйся, что многим людям будет начхать на то, кем ты себя считаешь, и они продолжат называть тебя… плохими словами. Но это не навсегда. Придет время, и они прекратят так делать. А до тех пор тебе придется стиснуть зубы и потерпеть. Устраивает тебя такой расклад… парень?

– Да. Я умею стискивать зубы и терпеть.

– Хотелось бы в это верить… А сейчас, будь добр, заткнись и помолчи – мне надо кое над чем поразмыслить.

Одержанная мною над кригарийцем маленькая, но весьма знаменательная победа окрылила меня, обида на него тут же улетучилась, и я пошагал дальше в слегка приподнятом настроении. Когда же на землю опустилась ночь, мы с Баррелием уже спускались по заросшему густым лесом, восточному склону перевала. Здесь также имелись охотничьи тропы, идущие параллельно основным дорогам. А граница Промонтории пролегала у подножия Гиремейских гор. И мы должны были пересечь ее на рассвете, если, конечно, ван Бьер не решит остановиться и подождать до утра.

Прогулка по ночному лесу с фонарем, который выдал мне монах, дабы я шел впереди и освещал ему путь, была для меня в новинку. Не топай у меня за спиной кригариец, я бы, наверное, не прошел в кромешной тьме и десяти шагов. Потому что оцепенел бы от страха, или вовсе умер бы от разрыва сердца при первом же крике ночной птицы. Да и с кригарийцем я не ощущал себя храбрецом, хотя его уверенность меня успокаивала. Особенно когда во мраке мне чудилось какое-то движение, а он при этом даже бровью не поводил. Но и об осторожности не забывал, часто останавливаясь и прислушиваясь к долетающим до нас шумам.

Иногда во время этих остановок ван Бьер вынимал из тележки блитц-жезл. И, велев мне поднести фонарь поближе, дотошно изучал свой трофей, вертя его в руках и так, и эдак. После чего клал его обратно в тележку, и мы продолжали путь. Я – молча, а Баррелий – что-то бормоча себе под нос. О чем он раздумывал, он не говорил, а я не спрашивал, тем более, что мне было велено помалкивать.

Я уже изрядно подустал, когда кригариец все-таки решил остановиться и подождать до утра. В темноте я потерял счет времени, но мы продолжали идти под гору, а значит, еще не спустились с перевала. Найдя подходящее место, монах развел костерок, достал хлеб, сыр и воду, и мы с ним принялись не то за поздний ужин, не то за ранний завтрак.

– Ума не приложу, почему тот храмовник меня испугался, – заговорил наконец Пивной Бочонок, заодно давая понять, что мне тоже можно открывать рот. – Я же не заклинатель молний. Но я нацелил на храмовника жезл, и он меня испугался. Почему он решил, что я – язычник, – тоже могу стать проводником силы Громовержца?

Вопрос был задан явно не мне, а лишь представлял собой рассуждение вслух. Будь я повзрослее, возможно, и подсказал бы кригарийцу на сей счет дельную мысль. Но он размышлял сейчас на довольно серьезную тему, и я при всем желании не мог ему ничем помочь.

Впрочем, пока мы с ним шли по лесу, мне тоже пришла в голову одна идея. Простая и гениальная, как мне тогда показалось. Такая, от которой ван Бьер тоже наверняка придет в восторг и согласится на мое предложение.

– Ты сказал, что теперь у меня есть целая гора отцовского наследства, – напомнил я Баррелию, когда он прекратил свои «богословские» рассуждения.

– Это сказал не я, а один знающий человек, – уточнил он. – Не то, чтобы я ему полностью доверял. Но поскольку про ключ и пароль он мне не солгал, значит, и насчет твоего наследства, скорее всего, был прав.

– Отлично! – оживился я. – И раз теперь у меня есть много денег, а быть моим другом ты не хочешь, значит, я могу нанять тебя своим телохранителем! Сколько ты берешь за такую работу?

– Чего-чего-о-о… кхе-кхе?! – От такого предложения Пивной Бочонок даже поперхнулся сыром, который в этот момент жевал.

– Если не устраивает обычная цена, я могу доплатить, – пояснил я. – Как насчет двойной оплаты? Могу поспорить, это самый выгодный контракт, который тебе предложат за подобную работу во всем Оринлэнде!

Прежде чем ответить, ван Бьеру пришлось хорошенько прокашляться.

– Я ценю твое предложение, парень, – сказал он, хлебнув воды из бурдюка. – Будь все наниматели такими щедрыми, как ты, клянусь, этот мир под Большой Небесной Задницей был бы самым лучшим из всех существующих миров… Только уж извини, но эта работа меня не заинтересует, даже если ты поднимешь цену в двадцать раз.

– Почему? – насупился я, вновь получив не тот ответ, на который рассчитывал. – Ты же наемник! Все наемники работают за деньги. А я предлагаю тебе не просто деньги, а очень большие деньги? Что я опять делаю не так?

– Ну, во-первых, пока что у тебя нет денег. Вообще никаких, – снизошел до разъяснения Сир Дорогостоящий Головорез. – А за одни голые обещания тебе не нанять на работу даже землекопа. Богатство, которое оставил тебе твой папаша, надо еще получить. А, получив, не потерять, поскольку Илиандр и Капитул просто так от тебя не отстанут. Неизвестно, как насчет будущего, но сегодня наниматель из тебя, как из поросенка – тягловая лошадь: визгу много, а толку мало. Но я отклонил твое предложение не по этой причине. А по какой именно, можешь сам догадаться, раз ты так много знаешь о кригарийцах.

– Потому что кригарийцы не служат телохранителями и наемными убийцами? – припомнил я.

– Совершенно верно, – подтвердил Баррелий. – Здесь твои легенды не лгут. Да, мы воюем за деньги, но не каждая война и не каждое военное ремесло нам подходит. Когда я выполню заключенный с гранд-канцлером Гилбертом договор, мы сразу же расстанемся. И, скорее всего, больше никогда не увидимся. Так что советую заранее принять это к сведению, дабы ты потом не говорил, будто я что-то тебе наобещал, а после тебя обманул.