Алексей Бессонов - Алые крылья (сборник) Страница 22

Хикки погрузился в размышления: стоит ли демаскировать свою позицию? Он сомневался в том, что сможет уничтожить оба штурмовика за достаточно короткий промежуток времени. Какой бы техникой он ни обладал, расстояние делало его задачу не самой легкой на свете.

Впрочем, думал он недолго. Один из штурмовиков, тот, который был ближе к поверхности, вдруг накренился и выплюнул вниз целую серию сверкающих жемчужных капель. Хикки хорошо видел, как над скалами поднялось облачко желтой пыли. Следом ударил и второй. Штурмовику ответили – по глазам Хикки коротко стрельнули невыносимо яркие белые фонтанчики – и тогда оба аппарата открыли уже беглый огонь по поверхности.

Махтхольф снял излучатель с камня, плотно упер в плечо сложной формы приклад и заглянул в рамку электронно-оптического прицела. В голографическом квадратике, словно в боку мыльного пузыря, радужно прорисовался грязный серый борт ортианского штурмовика. Хикки едва заметно шевельнул стволами. Теперь они смотрели прямо в нижнюю, приплюснутую часть серой «пирамидки» аппарата, туда, где располагались его двигатели.

Хикки коротко вздохнул и нажал на спуск.

– Ах! – вскрикнул Деметриос, отшатываясь в сторону.

Серый штурмовик лопнул, превратившись в короткую белую вспышку. Через мгновение он уже был полыхающим алым шаром, летящим к земле.

Хикки не смотрел на него. Переведя прицел на вторую машину, он поспешно выстрелил, попал в бок – в бронированном борту образовалась дыра в рост человека, аппарат резко швырнуло вбок, но штурмовик был еще жив и в любое мгновение мог превратить их обоих в пыль, – нервно ругнулся и дал короткую очередь. Машина вспыхнула и, волоча за собой шлейф черного дыма, ушла вниз. По ушам ударил тяжелый взрыв.

– Вот так, – сказал Хикки.

Стащив с головы шлем, он сплюнул и хлопнул Деметриоса по груди:

– Собирайся, нужно посмотреть, что у нас там.

– А… орти? – удивился гренадер.

– Больше тут никого нет. Не переживай, я буду следить за воздухом.

Он хотел добавить: «правда, вряд ли нам еще раз так повезет», но решил промолчать – пусть лучше Марик считает, что бояться им нечего.

Из-за соседнего камня неожиданно вылез Джерри Ругач. По-видимому, он выбрался из пещеры вслед за Хикки и неслышно наблюдал за его работой.

– Ну, командир… – пробормотал он, вращая глазами, – ну вы даете. Что это у вас за пушка такая? Никогда такого не видел.

– И не надо, – осклабился Хикки. – Иди, позови Дылду. Мы сейчас уйдем, а ты останешься здесь за старшего.

Полчаса спустя они добрались до края низины, которую атаковали орти. Хикки первым нетерпеливо запрыгнул на скругленный валун, за которым открывалась ведущая вниз тропа, и остановился.

Десятком метров ниже, среди того, что осталось от пары сборных домиков, высилась серо-желтая громадина корварского десантного танка. Это была старая, устрашающая машина, способная на равных сражаться с любым имперским аналогом; танк прошел через великое множество поединков, о чем говорили следы высокочастотной сварки под округлой передней башней, изуродованные понтоны над верхней ветвью левой гусеницы и кое-как заделанная дыра на том месте, где должна была находиться кормовая батарея. Эту модель не выпускали уже лет тридцать – танк прожил долгую суровую жизнь и в конце концов нашел свою могилу в разломанном ущелье Эрилака. Внешне могло показаться, что он почти не пострадал, но Хикки отчетливо видел полдесятка небольших оплавленных отверстий по всему верху боевого отделения, и хорошо понимал, что это значит. Внутри температура достигала нескольких тысяч градусов, и уцелеть там не могло ничто.

Из бокового люка свесился изуродованный труп лиддана. За кормой, вцепившись рукой в широченную ленту левого трака, лежал перерубленный надвое человек. Рядом с ним – еще один лиддан, изувеченный почти до неузнаваемости.

– Странное ассорти, – сказал Хикки подошедшему Деметриосу.

– Пираты? – предположил тот.

– А вот черт его знает… идем, поглядим.

Деметриос пошел вперед. Танк въехал в долинку с противоположной стороны – там действительно имелась почти ровная «дорога», казавшаяся творением рук какого-то шаловливого титана. Марик уверенно скользил меж камней, и Хикки с Ирэн оставалось лишь повторять его маршрут.

Приблизившись к танку, Хикки задумчиво склонился над тем месивом, что еще совсем недавно было лидданом, затянутым в довольно своебразный комбинезон со множеством вентиляционных «юбок» вокруг груди.

– Фемаль, – уверенно сказал Хикки. – Гм…

– Женщина?! – поразился Деметриос.

– Ты что, никогда не видел? – хмыкнул Хикки.

Ирэн посмотрела на вытянутое светлокожее лицо с огромными выпуклыми глазами, в которых навсегда погасли жемчужные вертикальные зрачки, и неожиданно отшатнулась в сторону. Ее шумно вырвало.

– Волосы, – объяснил Хикки ровно, словно лектор, – волосы на голове заметно пышнее, тело более узкое, строение таза совершенно иное, но главное – это веки: у женщин одинаково развиты все четыре… под комбез к ней мы лезть не будем. Хотя бы из уважения к покойной… а вот из люка торчит мужчина.

– Я никогда не встречал их женщин, – сказал Деметриос.

– Да, они не служат в войсках, – согласился Хикки, – слишкам велика разница в социальном мышлении полов. Но перед нами, кажется, отнюдь не войсковая единица. А вот среди пиратов они встречаются. И дерутся, кстати, ничуть не хуже наших красавиц.

Хикки ловко вскарабкался наверх и распахнул командирский люк.

– Дылда, – сказал он, – ты сюда лучше не лезь, здесь вообще каша.

В лицо ему ударил давно знакомый смрад: пахло горяим металлом, сгоревшим пластиком и обугленной плотью. Как он и ожидал, внутренности танка выгорели почти дотла. Вместо кресел и пультов Хикки увидел лишь перекрученные адским жаром комки спекшегося металла, а от экипажа не осталось даже металлических частей одежды.

Он пролез в башенку зенитных систем, в которой каким-то чудом уцелели почти все узлы управления, и понял, что танк был обречен с самого начала: в распахнутых кранцах первой подачи не было ни одной унитарной связки. Рядом мертво висела металлическая лента зарядного элеватора…

Глава 8.

Проглядев меню полученного от Рокко досье, Йохансон надолго замолчал. Этерлен терпел его молчание минут пять, потом изогнул шею и попытался глянуть на голографический дисплей терминала. Йони пошевелился.

– Ты этих людей не знаешь, – сообщил он. – А их тут столько… я вот думаю, к кому ехать в первую голову. Тебя сейчас интересуют связи со службой «Ц»?

– Именно. Дед никогда не раскрывает своих «соловьев», но намек был слишком уж ясен…

– Тогда поехали: здесь, в списке, у нас числится такой мощный старец, как Конрад Гектор Кохан, уинг-генерал в отставке, бывший директор всей «Ц»-службы Аврорской группировки. Ты, наверное, слыхал, что в системе базируется целая куча войск?

Этерлен устало провел рукой по лицу. Его глаза вдруг потухли, словно в них вырубили электричество.

– Кохан… – хрипло проговорил он, – это та самая сука, которая провалила Рогнарский договор. Это из-за него погибли два десятка наших офицеров и сорок человек дипломатов. Генерала Брекенриджа соскребали со стен храма – а все из-за того, что мерзавец Конрад Г. Кохан посчитал себя мудрее, чем «эти хреновы умники в черном»! После этой истории его и направили на Аврору: раньше-то он сидел в Метрополии. Чертов подонок!.. поехали: я загляну в его честные глаза, и, если Кохан хоть каким-то боком завязан в нашем деле – клянусь дьяволом, он ответит мне за все.

Йони удивленно вздернул бровь: он давно уже не видел своего друга в таком состоянии. Этерлен носил в своем сердце немало горечи, но Йохансон привык видеть его иронично-сдержанным, может быть, даже равнодушным – сейчас же одно только произнесенное имя заставило его взорваться, забыв про давно вросшую в лицо маску. Йохансон запустил двигатель и молча тронулся с места. В глазах Этерлена стояла все та же отрешенная пустота.

В холле многоэтажного жилого дома, расположенного в респектабельном окраинном районе, Йони заметил, что генерал вдруг подобрался, будто готовясь к прыжку. Йохансон незаметно усмехнулся. Он понял, что Этерлен готовится выжать из отставника все, что только возможно: его друг хорошо умел это делать.

– Странное какое-то здание, – сказал Этерлен, рассматривая полого поднимающийся коридор.

– Это так называемая «колба», – ответил Йони, – творение безумных рационалистов середины века. Дом выстроен таким образом, что вся нагрузка приходится на стены, крышу и фундамент – а внутренние перекрытия «не несут» ничего, поэтому здесь совершенно нелинейная внутренняя планировка: этажи перетекают один в другой и все такое.