Сергей Гжатский - Дыроколы Страница 22

Другие наши учёные, развивая данную теорию, утверждают, что в Седьмой Сфере сокрыты "правые" параллели. "Левые" — это те, в которых мы сейчас живём. Понимаешь, Ромашка, /Ого, не теряйте головы, Роман Андреевич — подумал я, отмечая ласкательно-нежное обращение девушки/ это как изомеры…

Возьми, к примеру, загадку ассиметричности аминокислот в живом белке. В при роде существуют изомеры — "правые" и "левые" аминокислоты. По химичес ким проявлениям ты их совершенно не отличишь — они одинаковы. Но вот плос кость поляризации проходящего через них света, они вращают по разному: вправо или влево! Так вот, все живые белки словно по команде из вне базируют ся на "левых" аминокислотах, в то время как в неживой природе существуют и синтезируются равные количества левых и правых изомеров. Исходя из этого, учёные предполагают, что если исчезнут старые миры, то вскроется Седьмая Сфера и обновлённый мир начнёт развиваться, придерживаясь "правого" движения…

— Честно говоря, всё это слишком сложно для меня… — признался я и тут же получил выговор от матричного Большакова, который "вылез" из ниоткуда и отчехвостил меня по полной программе:

— Молчи, бестолочь! Никогда не признавайся девушкам, особенно таким как Береслава, что тебе неинтересно то, о чём они рассказывают. Этим ты их только разочаровываешь и отталкиваешь! И потом, ты забыл, о чём я тебя просил? Ты должен разговорить Береславу! Я хочу знать всё, что ей известно о параллельных мирах!

Береслава словно подслушала этот голос в моей голове — она замолчала и насупившись, демонстративно переключила всё своё внимание на дорогу. За разговором я и не заметил, как начался деревянно-одноэтажный пригород. Указатель подтвердил, что машина въехала в Загибнов — цель нашего путешест вия. Что бы развеять возникшую неловкость, я заговорил как ни в чём не бывало:

— Знаешь, Пересвет почти уговорил меня стать дыроколом-наблюдателем.

— Дыроколами не становятся, ими рождаются! Ты правильно сделал, что согласил ся на его предложение.

— Это ещё не окончательное решение. У меня имеются веские сомнения на этот счёт…

— Сомнения всегда надо гнать прочь, иначе они когда-нибудь подведут тебя под монастырь. — Береслава говорила отрывисто, сквозь зубы. Видно, всё ещё была сердита на меня. Я приумолк, вспомнив поговорку: выслушай совет женщины и сделай наоборот. Что бы не затягивать паузу, я спросил:

— Что-то железнодорожной станции не видать?

— Вокзал на другом конце города. — отозвалась Береслава.

— Моторка… автомобиль… что ещё ты умеешь водить? Самолёт слабо?

Девушка подозрительно покосилась на меня, но убедившись, что я сама серьёзность, сменила гнев на милость.

— Могу! Правда, всего несколько типов спортивных самолётов… Ещё вертолёт…

Дорога постепенно превратилась в центральный городской проспект, по которому мы проехали через Загибнов от края до края и очутились на широкой привокзальной площади, довольно многолюдной в этот час. В ларьках и магазн чиках, окружающих её плотным кольцом, шла бойкая торговля. Береслава сбро сила скорость и поехала в объезд площади, вокруг облупившегося памятника местному герою Гражданской войны, вчитываясь по пути в многочисленные указатели на стенах дореволюционных бревенчатых и кирпичных домов, больше смахивающих на купеческие лобазы.

Увидев очередную табличку с названием улицы, девушка радостно вскрикнула:

— Нашла! Нам сюда!

Но, к моему удивлению, она проехала дальше и, пропустив звеняще-дребезжащий красно-жёлтый трамвай, пересекла рельсы, после чего свернула в неширокий тенистый проулок без названия.

— Ты куда? — удивился я.

— К даче профессора пойдём пешком, что бы не привлекать внимания соседей, — объяснила Береслава, — А пока избавимся от тачки…

Машина медленно покатила по грунтовке между высокими дощатыми заборами, за которыми в зелени ухоженных садов прятались одно и двухэтажные кирпичные дома так называемого частного сектора.

Внезапно, сразу за покосившейся автобусной остановкой, слева от дороги показался пустырь, заросший лебедой. Береслава не раздумывая свернула на него, заехала за бесхозный полуразвалившийся лобаз, спустилась в неглубокий овра жек и остановила "Ниву" посреди высокой и густой крапивы рядом с небольшой мусорной свалкой.

— Приехали! Тачку бросим здесь.

Мы взяли свои вещи и покинули машину.

— По законам конспирации, её полагалось бы сжечь…

— Не надо! — возразил я, — Пожарные, милиция понаедут… Начнут копать — то да сё… Пусть себе стоит… Найдутся ухари — "разденут" машину, а то и вовсе уго нят… Или ребятишки разобьют…

— Я тоже так думаю! — согласилась Береслава, — Только пальчики мы на всякий случай сотрём!

Мы поднялись из оврага и по узкой петляющей тропинке зашагали назад в проулок. Проходя вдоль глухого забора, отгораживающего чьё-то подворье от пус тыря, я не удержался и приник к щели между досками. Моему взору открылся цветущий полисадник, яркие клумбы под окнами добротного кирпичного дома, резные крашенные наличники, огород с ровными грядками на которых произро стала клубника, огурцы, помидоры, лук, укроп и прочая "зеленушка". Посреди сада с яблонями, вишнями и сливами возвышалась беседка, в которой со смехом резвились детишки дошкольного возраста…

Как всё это было непохоже на аналогичные провинциальные городки у меня "дома", где усилиями демократов в стране воцарились разруха, запустение и…катастрофическая смертность населения.

Береслава нетерпеливо потянула меня за руку, мы потопали дальше, втянувшись в путанный лабиринт задворков пригорода. Впереди за домами послышался протяжный гудок электрички, донёсся дробный перестук колёс. Значит, мы шли правильно, вокзал был где-то рядом. Тропинка наконец вывела нас на задний двор какого-то бревенчатого строения под покатой шиферной крышей.

Двор оказался завален разнообразной тарой. За невысоким штакетником вповалку лежали или стояли рядами дощатые ящики, картонные коробки, бочки и бочата, валялись обрывки обёрточной бумаги, рваные мешки и клоки соломы. Над всем этим роились тучи жирных зелёных мух. В воздухе носился резкий запах пряной селёдки и квашеной капусты.

— Магазин! — безошибочно определил я и не ошибся.

Во двор вкатила крытая синим пыльным брезентом "Газель". Она остано вилась перед невысоким крылечком с обитой драным дермантином дверью. Из кабины выскочил шофёр с кипой накладных. Хлопнув дверцей он ринулся в дверь подсобного по мещения. Секунду спустя из глубины магазина донёсся визгливый женский голос продавщицы: "Васька! Петька! Товар пришёл!"

На её зов из-за штабеля ящиков с пустой бутылочной тарой выползли два заспанных грузчика с красными помятыми рожами, на которых тускло мерцали заплывшие глазки. Почёсываясь через засаленные майки, нетрезвые мужики подошли к машине и стали лениво открывать задний борт. Грузчики при этом ожесточённо жевали чадящие беломорины и в пол-голоса материли и продав щицу Зинку, и магазин, и водителя.

Мы прошли мимо них. Я скосил глаза и увидел, что в закутке, откуда они появились, на перевёрнутом ящике стоит початая бутылка водки и два пустых гранёных стакана, лежит ломоть чёрного хлеба, пучок лука, нарезанная кружоч ками "докторская" колбаса и пара солёных огурцов.

Из магазина выскочил водитель "Газели". Он помог грузчикам откинуть полог, потом залез в кабину, что бы подремать с минутку, укрывшись газетой "Советский спорт". Береслава подтолкнула меня в спину, мы обошли магазин, завернули за угол и во второй раз очутились на привокзальной площади.

Когда-то, ещё при царе Горохе, она была выложена гранитной брусчаткой. Но промчавшиеся над ней годы истолкли некоторые камни в песок. Образовав шиеся проплешины городские власти не мудрствуя лукаво, залили асфальтом, отчего покрытие стало походить на гигантскую пятнистую шкуру диковинного зверя.

Хоть день и считался будним, площадь бурлила не стихая ни на минуту. И приезжие, и отъезжающие, и местные горожане с прилегающих улиц толпами сно вали от одного магазинчика к другому, таща в руках неподъёмные сумки и авось ки.

Сам вокзал — старинное кирпичное здание с псевдоколоннами по фронтону и высокими, от цоколя до козырька куполовидной крыши, стрельчатыми окнами, возвышался на другом конце площади прямо напротив нас. По бокам здания, за фигурной кирпичной оградкой, зеленели скверики со скамейками, клумбами, де коративными яблоньками "китайками" и традиционными скульптурными изобра жениями спортсменов-легкоатлетов вперемежку с трубящими в горны и бьющи ми в барабаны пионеров. За листвой просматривался перрон и стоящие на путях вагоны. Оттуда доносились свистки составителей, лязг сцепок, голос диспетчера по громкой связи и гудки тепловозов…

Береслава легко подхватила меня под руку и мы влились в общий людской поток.