Дмитрий Матяш - Изоляция Страница 22

Тихо скрежетнуло стекло где-то в дальнем углу торгового зала. Пролезли-таки в окно, сволочи. Может, через главный вход выйти, пока он тут меня меж рядов искать станет? Не дури, Салман, он ведь наверняка не один. Напарничек, вполне возможно, у входа в «гипер» пасется. А тебя как зверя выгнать хотят. Чтоб выбежал и сразу грудью в ствол уперся.

Так что уж лучше вы к нам. А мы уж тут подождем. И я стал ждать. На трезвую отнесся бы к этому занятию терпеливее, но сейчас мне казалось, что на ожидание ушло минут двадцать. Зал «гипера» достаточно большой, но ведь есть еще два этажа, вдруг я наверх побежал?! Чего ж так медленно-то? Кабы знал, как говорится, и вправду можно было уйти уже через складские помещения.

Но когда я уже было поверил, что меня таки глюкануло, над кассой всплыла темная голова.

Свету здесь взяться неоткуда, блик молний слишком короток, но я четко распознал на этой голове скатанную под макушку шапочку. Ха, кто бы мог подумать? Кому ж я еще понадобился, пустой и, считай, безоружный? Гремучему, чтоб его живого черви поточили! И додикам его двум, один из которых вот как раз и пожаловал.

Выдать себя нельзя. Нельзя. А ноги разгибаются сами, толкая тело вверх. Я заставляю себя сидеть, еще хоть бы секунд пять подождать, пока он мимо касс пройдет, но другой «я» — все еще изрядно хмельной — уже стоял в полный рост, слившись с темнотой. Другой «я» смотрел на черный силуэт, проходящий мимо в нескольких метрах, как сбрендивший охотник смотрит на шагнувшего к нему медведя. «Никто не валил косолапого голыми руками? — говорят его глаза. — Тогда я буду первым».

Я смотрел на «договца», и рука с ножом сама отводилась в сторону. Тихо, дабы не раздавить и пылинки, я делаю шаг, еще один. Еще — и оказываюсь у него за спиной, всего в паре шагов. Сейчас я ему тихо так, не шепотом даже, а просто ядовитым воздухом: «Эй». Он обернется всем телом — я знаю — и я прочерчу ножом справа налево, как художник малярной щеткой. И шаг назад, чтоб не обрызгало. Отвратительней всего, когда потом начинает густеть на тебе чужая кровь.

Эй…

Он обернулся, как я и предполагал, всем телом. Резко, будто на шарнире. Рука пошла привычным маршрутом. Я знаю, что, когда наостренное лезвие полоснет по глотке, скорость снизится почти неощутимо.

Да только… Не понял… Че задела?!

Боец, словно его предупредил кто, отпрянул, нож блеснул в темноте широким лезвием и прошел мимо. Ах, я ж… руки стали какими-то чужими. Забыл, видать, да? «Быстрый» ко мне применимо, лишь когда я трезвый, а когда по венушкам спирт бежит, вместо гемоглобина, я больше ассоциируюсь с коченеющим на морозе стариком. Нож не только не получил нужной скорости, он еще и ниже прошел, чиркнул по воротнику.

Уклонившись от смертоносного удара, боец округлил глаза, белки его глаз шарами для кегельбана сверкнули в темноте. Шипучий воздух вперемежку с брызгами слюны прорвался сквозь зубы. Боковым взглядом я успел увидеть, что ко мне летит тяжелый армейский ботинок. Будь трезв, среагировал бы, но, все еще находясь под градусом, я получаю законные сто кило по печени.

Ах ты ж малолет хренов. Меня, старика, сикушник какой-то так внаглую по корпусу пробивает!

Но если б только на этом заканчивался мой позор. Разогнувшись с твердым намерением вогнать нож ему в глаз, я получаю с ноги еще и в грудь. Умело бьет, гад. Тренированный. Следующий его удар окончательно выбивает меня из равновесия. Раскинув руки, я лечу спиной на кассы, переваливаюсь через хромированный парапет с категоричным знаком-«кирпичом» посередине. Приземляюсь в пустых коробках с-под бытовых приборов.

Боец вскочил на кассу, стал на ленте для продвижения товара, направил на меня автомат.

— Бросил нож и поднялся! — приказал он. — Быстро.

Да уж, тут не повертишься. Я оставляю нож на полу, а сам поднимаюсь на ноги. Бешеной гориллой «дог» спрыгивает с ленты, набрасывается на меня. Отпустив автомат, он пробивает мне двойкой по лицу. Спортсмен, гляди. Умело. Я сделал попытку уклониться, но получилось это слишком неуклюже. Схватив за грудки, он поднял меня и швырнул обратно в вестибюль перед кассами. Парапет в ту сторону любезно открылся, но я все равно запутался в ногах и рухнул в пыль. И хоть поднялся достаточно быстро, раззадоренный парень уже был за моей спиной. Развернувшись, я принял толчок прикладом в солнечное сплетение. «Доженок» замахнулся, чтобы им же стукнуть по лицу. Мне просто посчастливилось просчитать его намерение. Я интуитивно наклонил голову, и приклад больно процарапал мне щеку, чуть не оторвав при этом ухо. Правда, это ни хрена не значило, будто я выровнял положение. Неожиданно оказавшийся крепким и сильным малым, «дог» и не думал отдавать мне инициативу. Поняв, что промазал, он набросился на меня всем телом, свалил с ног. Рухнули мы с ним под стол симпатичной кредиторши двумя тяжелыми кулями. «Укорот» больно врезался меж лопаток. Отпустив свой автомат (видать, приоритетной была команда взять меня живым), он одной рукой схватил меня за глотку, а второй собирался вбить мою голову в пол гипермаркета.

Извиваясь, я врезал ему по бороде в ответ, но слишком слабо бьет старик, в которого я превратился. И слишком зол молодой, полный сил и сноровки салага. Он просто не ощутил этого удара. А лишь сильней сдавил мне горло и нанес еще парочку мозговыбивающих ударов. Затем схватил меня за грудки, отнял голову от земли и вперил в меня по-дикарски вытаращенные глаза.

— Я могу тебя у*башить прямо сейчас, тварь! — прошипел он. — На куски порубить и свиньям бросить. Веришь? Веришь, сука?!

Да верю, верю. Не подумал я изначально, а Гремучий ведь и вправду не возьмет себе в адъютанты солдатню из срочников или голоту беспризорную. Он выберет самых способных, разбитных, воспитанных жестокой улицей пацанов, с которыми нестрашно будет нарваться на тягачевскую засаду. Надо было продумать такой нюанс, прежде чем вступать в бой.

— Веришь, спрашиваю? Отвечай, бычара!

Я не реагировал. Моя голова бессильно свисала, я смотрел расфокусированным взглядом в потолок и ждал. Всем своим разбитым естеством я показывал, что полностью выведен из строя. Ворочал языком, закатывал глаза. Типа, невменяем, водка держит и удары по башке знать дают.

Надеялся, что если он почувствует себя увереннее, то обязательно клюнет на мою уловку. Просто я знаю, как в его становленческом возрасте (лет, как я уже говорил, ему где-то двадцаток с лишком) хочется казаться круче, чем страусиное яйцо. И, почувствовав кайф быстрой победы, он непременно захочет еще и самоутвердиться — ощутить преимущество «дога» над тягачом и над остальными из своего отряда.

— Ты че, оглох, с-сука?! — Встряхнув меня за грудки, он наклонился надо мной. Открыл рот в прямоугольной форме, обнажил зубы, дыхнул на меня кишечной вонью.

Да. Этого я и ждал. Если б он меня отпустил и взял в руки автомат, у меня бы не было такого золоченого шанса.

Напрягши шейные мышцы едва ли не до лопанья жил, я ударил его лбом в переносицу. Не хочу себя перехваливать, но это был удар во сто крат мощнее, чем когда он меня стукнул кулаком. Посыл «на Одессу» у меня был отработан годами. Юными. Так что к сегодняшнему дню я смело могу назвать себя профи в этом приеме. Хрустнула кость в расплющенном носу, он взмахнул головой, прижал руки к онемевшему лицу. Я делаю правый хук, кулак вонзается в его скулу. Затем еще. Схватив автомат, который лежал у меня на брюхе, я добавил его хозяину еще и прикладом. Юного «дога» отбросило на сторону, и я смог быстро подняться на ноги. Его поиск себя в пространстве немного затянулся, но следует отметить, что парень — несмотря на хлипкость вида — имел внутри стержень. Вырубить его только одним, хоть и достаточно сильным, ударом не получится. Там, где обычный парнишка умрет, этот только за ухом почешется.

Прямым с ноги я не позволяю ему подняться. Раскинув руки, он отлетает назад, ударяется спиной в стену. Подскочив, я хватаю оказавшийся в бесконтрольном состоянии «галиль» и поднимаю ствол к его подбородку.

В последний миг тот успевает вскрикнуть «Нет!» и хватает меня за руку. Короткая очередь прошибает парню голову. Сползшее по стене тело еще вздрагивает, из простреленного черепа выплескивается черная кровь, дымящиеся гильзы раскатываются по полу будто игровые кости.

В окнах полыхнуло белым, на миг осветив немую сцену. А затем громыхнуло на улице так, что затряслось здание.

Не ругай, Отче, знаешь ведь, я этого не хотел.

Полоска света прошла чуть повыше моей головы, скользнула по стене.

— Карп, — позвали тихо со стороны входа. — Слышь? Кто стрелял?

Я выглянул из-за угла. В предбаннике между двумя раздвижными дверьми (ныне с разбитыми, разумеется, стеклами) на полусогнутых, втянув голову в плечи, стоял второй. Как я и думал, он держал на мушке вход. Не игрался в героя, сразу включил прикрепленный к стволу фонарь. Правильно, игра втемную может дорого стоить.