Вадим Филоненко - Девять граммов на удачу Страница 22

– Не курю.

– Вот и правильно, – одобрил я. – Значит, у нас с тобой есть хоть что-то общее.

– Этого самого общего у нас скоро будет гораздо больше, чем ты думаешь, – вырвалось у Механика, но он тут же спохватился и примирительно сказал: – Ладно, Бедуин, я понял расклад. Приказы Потапа не обсуждаются.

– Вот и молодец. – Я убрал автомат и похлопал наемника по плечу.

– Пойдут Бедуин и Юрун, – подтвердил свое решение Потап. – Радиостанцию с собой возьмите.

Я кивнул. Благодаря перышкам, вес должен прибавиться не слишком ощутимый. А вот с объемом хуже, полевая радиостанция – вещь немаленькая.

Следопыты в наши разборки не влезали. Шебай смотрел с откровенным интересом: дескать, чья возьмет? А реакцию его напарника понять было затруднительно, поскольку лицо второго следопыта по-прежнему укрывал накомарник. И все же мне показалось, что во вздохе Юрун послышалось облегчение, когда окончательно стало ясно, что Механик с нами не пойдет…

Юрун бежала так легко, словно объемный рюкзак за ее плечами не весил и двух килограммов. Впрочем, наверняка женщина положила туда перышко. Она по-прежнему не снимала накомарник, хотя нужда в нем давно отпала. Но, даже не видя лица следопыта, я ничуть не сомневался – передо мной женщина.

Я понял это еще до нашего первого марш-броска. Пока Юрун сидела и молчала, она еще могла сойти за мужчину, но стоило ей встать на ноги и начать двигаться, как все сомнения отпадали – настоящую женственность и грацию движений не смог скрыть даже бесформенный бронекостюм и рюкзак.

Погода по-прежнему баловала нас ясным небом с едва заметным налетом серебристых облаков.

Женщина уверенно двигалась по следу. Кое-где он был весьма заметным – в зарослях карликовой березы-хаякты преследуемый нами отряд прорубил настоящую просеку. Но на камнях видимые следы исчезали, и все же Юрун бежала вперед, переходя на шаг лишь на самых сложных участках тропы.

День приближался к вечеру, когда след привел нас в Каракумы – небольшое плато, заросшее сухим сосновым бором. За ним начиналась Байкитка – так окрестили обширную малоизученную территорию, лежащую на северо-западе АТРИ. В сталинские времена здесь кипела жизнь, даже что-то такое строили, но потом побросали все в спешке и по неизвестной причине – документов не сохранилось, разве что отрывочные хаотичные записи, в которых фигурировали какие-то мистические «Змеиные тропы», «Избы скороходов» и «Удавка топтуна».

Пожалуй, не найдется такого бродяги, который может похвастаться, что хорошо знает здешние места. И я не исключение. А вот таинственные враги уходили именно сюда…

Мы перешли на шаг. В Каракумах Юрун труднее было держать след – песчаная, усыпанная хвоей почва почти не сохраняла отпечатков ног. По крайней мере, я их в упор не видел. А следопыт хоть и медленно, но двигалась вперед.

– Юрун, – окликнул я напарницу, – ты бывала здесь раньше?

– В Каракумах – пару раз, но в Байкитку не заходила. Так, отиралась по самому краю, – помолчав, ответила она.

Ее голос показался мне смутно знакомым. Молодой, необычайно приятный, с чарующей хрипотцой. Мне вдруг очень захотелось увидеть ее лицо.

– Тебе не надоело носить эту сетку? – Я кивнул на накомарник. – В сосновом бору гнуса нет.

– Погоди! – Она замедлила шаг. – Ты видишь? Кострище. И не одно. Они здесь останавливались на дневку. Причем всего часа два назад.

Неизвестный противник пытался спрятать следы лагеря: присыпал кострища, закопал остатки пищи, но полностью скрыть все улики так и не смог.

Юрун подобрала ветку и поворошила хвою над кострищем прежде, чем я успел ей помешать. У меня внутри невольно все сжалось в ожидании взрыва. Я бы на месте преследуемых обязательно оставил тут смертельно опасный подарок. Как раз на такой случай. Чтоб любопытным нос прищемить.

К счастью, противники не подумали о таком варианте. А может, боеприпасов пожалели.

Вероятно, обуревающие меня чувства отразились на моем лице, потому что Юрун хмыкнула и пояснила:

– За несколько прошедших дней мы с Глебом то и дело натыкались на такие вот дневки и ночевки. И в каждой из них было чисто.

– Все когда-нибудь случается впервые, как говорила одна моя знакомая девственница, – пошутил я машинально. А сам пытался понять, почему мне так знаком этот голос.

И вдруг я узнал его!

Гаечка!

– Попалась, да? – лукаво улыбнулась Юрун, откидывая накомарник. – Но ты же не выдашь мой маленький секрет? Иначе мне придется тебя убить.

Сказано вроде в шутку, но почему-то мне стало не по себе.

– Я-то не выдам, но, по-моему, Механик тоже раскусил тебя. Уж больно активно он рвался составить нам компанию.

– Пожалуй, – согласилась Гаечка. Она снова пошуровала веткой в кострище, выгребая остатки пищи. – Погляди-ка, Бедуин, на эту кость. Как думаешь, чья она?

– Человеческая. Берцовая. И часто вы такие находите?

– На каждой стоянке, – пояснила Гайка. – Мы с Глебом почти уверены, что они едят людей, тех самых пленных с завода. Для этого и взяли их с собой.

– Живые консервы… Значит, мы все же преследуем отряд хуги.

Юрун неопределенно повела плечами, сняла рюкзак, присела на поваленный ствол и принялась отправлять сообщение в Ванавару с координатами вражеской дневки. Экспедиция Зинчука в скором времени займется изучением подобных стоянок.

Она работала, а я смотрел на нее. Так вот как протекает повседневная жизнь таинственной красавицы! Ну кто бы мог подумать? Да никому в «Козьей морде» и в голову бы ни пришло, что вожделенная мечта любого мужика дни и ночи напролет проводит в тайге, на опасных маршрутах, с тяжеленным рюкзаком за плечами, среди монстров и аномалий!

Кстати, если при первой встрече я ничуть не сомневался, что Гайке едва исполнилось двадцать, то теперь был уверен – она как минимум на пять лет старше. Чувствуется у нее за плечами огромный опыт следопыта, а такое нарабатывается только годами самостоятельных маршрутов.

– Значит, Гайка – погоняло для кабака, а Юрун – для работы. Слово «юрун» на эвенкийском означает «живая, подвижная». Обычно так говорят о реке… Занятное у тебя рабочее прозвище. А имя? Я могу узнать?

– Юля, – после крохотной паузы отозвалась следопыт. Она закончила отправлять сообщение и холодно посмотрела на меня. – Сразу договоримся, Бедуин. Гайка осталась в Муторае. Не будем путать работу и развлечение, ладно?

– Как скажешь… Давай перекусим по-быстрому.

Я достал из рюкзака мешочек с пеммиканом – своеобразным сухпайком таежника – смесью сушеных ягод и сушеного же, порезанного на мелкие кусочки мяса. Очень удобная штука. Не портится. Есть можно прямо на ходу из горсти, как семечки или орешки. И довольно сытная. Надо, правда, иметь крепкие зубы.

Я протянул развязанный мешочек Юрун:

– Попробуй.

– У меня свой. Точно такой же.

– Это вряд ли.

Она пожала плечами, взяла горсть пеммикана и привычно закинула в рот сушеные кусочки. Распробовала и подняла на меня удивленный взгляд.

– Действительно, не совсем обычный вкус. Вроде все то же, да не то. В чем фишка, Бедуин?

– В изюме. Всегда добавляю чуть-чуть сушеного винограда в свой пеммикан. Сладкий изюм немного перебивает кислоту брусники.

– Ммм… В самом деле… Да ты гурман!

– У меня еще много достоинств, – скромно заявил я.

Юля хмыкнула, игриво блеснув глазами, но тему развивать не стала. Что ж, раз так, то и мы не будем торопить события. Есть и другие темы для светской беседы.

– Юля, а можно вопрос? Ты же следопыт-наемник. Тебя нанимает множество людей. Неужели ты ни разу не сталкивалась вот так, нос к носу со своими… хм… знакомыми из «Козьей морды»?

– До сих пор – нет. С заказчиками общается исключительно Глеб. А на маршруты мы посторонних стараемся не брать. Да оно, как правило, и не требуется. Нынешнее задание – исключение. Я не хотела соглашаться на эту работу, но… Короче, Петрович меня убедил.

– Это он умеет, – подтвердил я, – уговаривать и убеждать – его конек… А интересно, Глеб знает о… э-э-э… Гайке?

– Да, конечно.

– И как к этому относится?

– Подначивает, дразнит Клеопатрой, говорит, чтоб была осторожней… – Юрун внезапно поняла, к чему я клоню, и засмеялась. – Ты решил, будто мы с Глебом пара?

– А разве нет?

– Нет. И никогда не были. Мы просто напарники и друзья. Ходим на маршруты вместе уже три года. Он мне как брат.

В АТРИ такое бывает, и довольно часто. Постоянная, каждодневная опасность кует прочные дружеские узы. Чужие по крови люди становятся ближе, чем братья и сестры. Так произошло у нас с Потапом, а позже и с Доком. Видно, так же случилось и у Глеба с Юрун.

– Слышишь? – Юля предостерегающе подняла руку.

Над тайгой разливался приглушенный вертолетный гул. Следопыт торопливо забросила последние кусочки пеммикана в рот, поднялась на ноги и привычным жестом закинула рюкзак за спину.

– Как думаешь, Бедуин, он за нашими подопечными? Им наконец-то надоело месить таежную грязь?