Джефф Ровин - Смертельная битва Страница 22

Сборщик пошлины пытался соединить растекавшиеся во мраке обрывки туманных мыслей. Воспоминание о боли вернулось к нему легко и быстро: обжигающая, непереносимая, мучительная боль, когда клинок кромсал его живую плоть… медленно вспарывал ее изнутри, от живота вверх, к ребрам, пока наконец не остановился.

Почему же он тогда не умер сразу?

У Йон Парка, при его сидении в будке на берегу древнего канала, всегда было много времени на раздумья. Читать он не мог, а вся его работа заключалась в том, чтобы поднимать и опускать шлагбаум и собирать пошлину с торговцев, рыбаков и путешественников, пользовавшихся каналом, а потом отдавать собранные деньги местным властям, которые платили ему за это скромное жалованье — пять юаней в неделю. Разгуляться на эти гроши было, конечно, нельзя, он еле сводил концы с концами, но это было именно то, к чему он стремился. Он сошел с предначертанного ему пути ниндзя, чтобы обрести право на семью.

Его часто посещала мысль о смерти. Когда он еще только начинал карьеру ниндзя и горел желанием проявить себя на этом поприще, приученный думать лишь о чести, смерть его не страшила. Однако позже, когда пошел четвертый десяток его жизни — и это в стране, где мало кто доживал до шестидесяти, — он все чаще стал задумываться о кончине.

Парку всегда казалось, что истекающему кровью человеку умирать легче, потому что, потеряв сознание от боли, он почти ничего не будет чувствовать. Хоть он был ниндзя, ему как-то сказали, что тяжелораненый обычно впадает в шок, и это состояние помогает ему перенести страшную боль.

Теперь он должен был признать ошибочность этого утверждения. Все было совсем по-другому. Когда клинок вонзился ему в бедро и кровь его хлынула фонтаном, он услышал крики жены и сына и явственно ощутил, что ничто так не препятствует смерти, как сильная боль. Это она дает человеку силы цепляться за жизнь — превозмочь физические страдания в душераздирающем крике, в жгучей ненависти к убийце.

Саб-Зиро. Так называли палача люди, повалившие Парка на пол в его кабинке для сбора пошлины. Так звали чудовище, по приказу которого из стоявшей неподалеку хижины выволокли его жену с сыном, чтобы они смотрели, как кромсают плоть и проливают кровь их мужа и отца, чтобы они видели, какого цвета внутренности, вывалившиеся из его рассеченного живота, когда он был еще живой, когда корчился от адской боли и что было мочи вопил, и умирал…

А теперь его куда-то уносило.

Он знал, что умер, потому что прекратилось дыхание. Он помнил, как боль скрутила все его существо, сдавила мозг до умопомрачения, а потом ушла, покинула его. Но убила его не боль: то, что осталось от его тела, лицом вниз бросили в канал, и он утонул. Размышляя над этим теперь, он подумал, что ситуация была просто нелепой: тело его почти пополам было рассечено мечом, плоть изрезана на куски, кровь и внутренности растеклись по полу и разбрызгались по стенам, но смерть наступила от того, что он утонул.

Если бы он остался жив, то, скорее всего, рассмеялся бы над этим. Да, рассмеялся, если б только мог забыть свою бедную жену и сына-подростка, их нечеловеческие вопли и стоны, с которыми они смотрели на его кровавое истязание и муки. Они по крайней мере остались живы, но как сильно это изранило их души! Вряд ли они смогут когда-нибудь оправиться от кошмарного потрясения. Особенно жаль ему было своего чудесного, мягкого, доброго сына Цуя, который любил заниматься рисованием… он так сильно был к нему привязан.

Внезапно Йон Парк почувствовал, что больше его никуда не несет. Он был все так же невесом, как и раньше, не чувствовал себя самого, но теперь рядом с ним находился кто-то еще. По-прежнему его окружала темень, в которой, не было видно ни зги, но перед его мысленным взором возникло некое создание, которое он не только никогда не видел, но даже в самом страшном кошмаре вообразить себе не мог. У него были мускулистый торс человека, волчья голова, ниже от пояса — тело барса, покрытое хитиновым покровом, как у жука, передние ноги, как у лягушки, задние — как у медведя и загнутый крючком кверху скорпионий хвост.

Тут он услышал голос, назвавший его имя:

— Йон Парк.

— Что? — спросил он.

— Меня зовут Ю, я божественный дух-покровитель каналов и туннелей.

— Я… я слышал о тебе, Ю! Моя бабушка любила рассказывать всякие притчи. Но ведь ты миф!

— В каждом мифе есть доля правды, а истину нельзя разделить на части — она целостна и едина. Я реален, Йон Парк!

— Почему ты здесь оказался! — спросил Йон. — Где я сейчас нахожусь!

— Ты попал в чистилище, в пространство между жизнью и смертью, — ответил божественный дух. — Но куда ты попадешь дальше, пока неизвестно. Чтобы определиться, тебе предстоит сделать одно дело.

— Какое дело?

В волчьих глазах Ю мелькнули искры гнева, он оскалился, оголив длинные белые зубы.

— Отнявший твою жизнь человек осквернил мой канал. Не тем, что убил тебя, Йон Парк, а тем, как он это сделал. Он разорвал души твоих жены и сына, и частицы их теперь будут вечно странствовать по моим каналам. Они не успокоятся до тех пор, пока мы не отомстим убийце за твою гибель.

Услышав эти слова, дух Йон Парка — он понял теперь, во что превратился, — почувствовал, как в нем затеплился и стал разгораться былой боевой пыл ниндзя.

— Я хочу, чтобы ты вернулся назад, — сказал Ю. — Я хочу, чтобы ты вернулся и принес мне душу человека, который тебя убил.

— Как же я это сделаю? — спросил Парк. — У меня ведь нет больше тела.

Божественный дух придвинулся к нему ближе.

— Но у тебя остался сын.

— Да, — согласился Йон Парк, — но ведь он… он же художник! У него нет в этом деле ни подготовки, ни опыта!

— Зато он молодой и сильный, он горит желанием за тебя отомстить. Если твой дух вселится в его тело, то сможет мгновенно перемещаться в пространстве. Оружием ему послужат шипы и колючки обитателей моих каналов. С твоей помощью он создаст потрясающую картину… смерти!

— Нет, — возразил Парк. — На долю Цуя и моей жены уже выпало достаточно страданий. Если он ее покинет, у нее никого не останется…

— Ты не прав, — сказал божественный дух, растворяясь в темноте. — Вы оба будете с ней.

Потом Йон Парк ощутил, что его вновь куда-то влечет. Сначала медленно, потом все быстрее его выносило из чистилища обратно в мир живых, в то место, которое было ему хорошо знакомо…

Глава 20

Он наблюдал на ними с верхушки дерева, ожидая подходящего момента, чтобы появиться…

Низкий туман стал стелиться по полю, а Кэно, Шнайдер, Сенни и Соня Блэйд под именем Джилли продолжали следовать за Кун Лао, освещавшим фонариком путь к священной горе Ифукубе.

— Не слишком забегай вперед! — крикнул Кэно. — Понял, что тебе говорят, штурман?

— Слушай, шеф, — сказал Шнайдер, — тебе не кажется, что этот человек заслуживает большего уважения? Я имею в виду, что он священник, и все такое.

— Священник? — хмыкнул Кэно. — Ордена Света, что ли? И что это такое? Религия? — Он подошел поближе к Кун Лао и ткнул его в бок ножом. — Ну-ка, Кун Фу, расскажи мне подробнее, что это такое — Орден Света?

— Ты спрашиваешь, чтобы посмеяться надо мной или потому, что действительно хочешь об этом узнать?

— А тебе-то какая разница? — бросил Кэно. — Говори, не то я позвоню Мориарти и прикажу ему сделать из головы Чина головку швейцарского сыра.

Кун Лао печально вздохнул.

— Сильные мира сего всегда преследуют верующих… и в итоге всегда остаются в проигрыше. Но тебе, Кэно, я расскажу. Орден Света — это вера, зародившаяся около двадцати веков тому назад.

— Это же две тысячи лет! — вырвалось у Шнайдера.

— Ну, спасибо тебе, Эйнштейн, — крикнул ему в ответ Кэно.

Кун Лао продолжал:

— Мы верим в то, что основными источниками света являются знание, любовь и искусство, но есть и многие другие дополнительные его источники, такие, как опыт, жертвенность, благотворительность, труд и самоотречение. Мы учим, что эти источники света помогают душе обрести доброту и святость, необходимые ей для того, чтобы противостоять любым силам зла.

— Ты что, — произнес Кэно, — хочешь сказать, что, если Шнайд приставит тебе пушку к спине, нажмет на курок и пуля пробьет тебе сердце, ты не умрешь?

— Конечно, я умру, — ответил Кун Лао, — но смерть никак не сможет изменить уже прожитую мною жизнь, равно как и то наследие, которое я оставляю живым.

— Но сам-то ты будешь мертвее Авраама Линкольна.

— Это так, — согласился Кун Лао, — но Орден Света не придает отдельной жизни всеобъемлющего значения. Нас больше интересует сам поток жизни, великий парад человеческих душ, составляющих в совокупности одну огромную душу бога Пан Ку. Мы верим в то, что, если все эти души станут добродетельными, возможно, все человечество как единое целое обретет то величие, которое некогда открылось в этом первородном божестве.