Мосты Норланда - Дмитрий Павлов Страница 22

– Вались к нему! О-го-го-го! – гремел над урочищем могучий рык Берглунда.

Раздались крики, пальба: загонщики выстрелами в воздух выпугивали зверя из крепей. Прямо на герцога из кустов выкатился волк-переярок.

– Стой! – закричал Пузырь вскочившему чёрнопегому. – Назад!

Порывай ринулся на перехват, опрокинул волка и стал терзать. Вслед за переярком две гончие вывели на Врангеля крупного хищника. Собаки старика накрыли его и началась свара. Ещё один волчище выскочил из ольховника и рванул вдоль оврага.

Фрей вскинул ружьё и выстрелил. Картечь сбрила зонтики борщевика позади зверя. Он был не просто крупным – огромным! Мускулы волка перекатывались под серебристой шкурой. Это был оборотень. Фрея выстрелила, от хищника полетели клочья шерсти. Но рана только добавила прыти чудовищу.

– А-а-а! – Пузырь бросился к Порываю, но поздно. Оборотень уходил в степь, прочь от охотников. Фрей нахлестнул коня и поскакал следом.

– Не упусти! – ревел Пузырь. – У-у-у!

Волк тянул как по струне, он рвался к лесу у реки. Там, в оврагах и буреломах всаднику его не достать. Фрей нагонял. Он привстал в стременах как гусар, рубящий пехотинца, и замахнулся охотничьей плетью, тяжёлой, с куском свинца, вплетённого в конец. Удар пришёлся в плечо зверю, тот сунулся в траву и замер. Его бок светлым пятном выделялся средь жухлой полыни. Фрей осадил коня и заставил шагом приблизиться к зверю, приготовился ударить ещё раз. Волк подскочил, метя коню в горло, мерин шарахнулся в сторону, запнулся ногами, и Фрей вылетел из седла. Кувыркнувшись, сапёр вскочил. Зверь приближался. Припадая на рассечённую лапу, оборотень сперва шагом, потом рысью и наконец длинными скачками ринулся на Фрея. Охотник действовал как в фехтовальном зале: шаг в сторону, замах, удар! Плеть скрежетнула по звериному черепу. Между лобастой волчьей головой и плетью сверкнула искра, словно электрический разряд, тусклый при свете дня. Брызнула кровь. Оборотень ткнулся мордой в траву и забился в агонии. Фрей наносил удар за ударом, пока чудовище не затихло. Прискакали Пузырь на взмыленном жеребце и страшно перепуганная принцесса.

– Почему не стрелял? – рявкнул герцог. Он указал на ружьё в седельной кобуре Фрея.

– Я очки потерял, – ответил Фрей.

Пузырь в отчаянии воздел руки: ну что мне делать с этим обормотом?

– Смотрите! – воскликнула Фрея. – Оборачивается.

Лапы оборотня вытягивались, превращаясь в руки и ноги, шерсть исчезала, челюсти втянулись. Перед охотниками лежала крупная женщина, совершенно голая и страшно иссечённая плетью. Её светлые волосы слиплись от крови, белели оскаленные зубы, один глаз вытек, другой тускло блестел на окровавленном лице.

Загудели рога, охотники подавали сигнал ловчему: «Зверь принят». Доезжачий вылез из чащобы и, стоя на лугу, трубил в рог без умолку, подле него собралась уже небольшая кучка собак. Остальные одна за другой бежали с различных сторон. Одни ложились тотчас, свёртывались в колечко и вздрагивая, грели бока на солнце, другие катались и вытирались о траву. Из урочища выбирались загонщики – с бешеными глазами, ободранные, в тине. В загоне им пришлось преодолеть болото, раскинувшееся посреди урочища. Двое выжлятников носились по степи и сбивали в стаю тех гончих, которые успели прорваться из урочища. К месту гибели оборотня съезжались Старшие. Они переговаривались, делясь впечатлениями.

– Оказывается, ты ещё больший женоненавистник, чем наш кронпринц, – сказал брату Феликс. – Подумать только, отправил к праотцам вторую даму за месяц! Кстати, кто-нибудь знает, кто она?

– Это Алис, жена коновала, – проскрипел Сандберг и добавил сварливо: – Добегалась, стерва!

Охотники до полудня таскали из урочища валежник и складывали поверх убитого оборотня громадный костёр. Пузырь чиркнул спичкой и закурил. Догорающую спичку он поднёс к затиснутой под валежины бересте. Береста полыхнула, разбрасывая искры, сыроватый валежник дымил и нехотя разгорался. Наконец, костёр вспыхнул, и пламя взметнулось к сумрачным небесам. Чудовище, уже мёртвое и наполовину сгоревшее, ворочалось в огне, разбрасывая головни. Старшие стояли вокруг погребального костра с ружьями наготове. От дальней кромки леса раздался вой. Ушедшие от облавы волки будто прощались со сводной сестрой. Фрей порылся в седельной сумке и нашёл футляр с запасными очками.

– Поедешь со мной на уток? – спросил он у Фреи.

Девушка закивала.

– Сейчас у Пузыря отпрошусь.

В ответ на просьбу сапёра герцог безразлично махнул рукой: делай что хочешь. Он был страшно раздосадован тем, что не ему довелось прикончить оборотня. Костёр догорел. Ещё горячие уголья просеяли привезёнными с хутора вилами, тщательно выбрав кости. Пузырь натянул рукавицы из толстой дублёной кожи и раскалывал останки оборотня особым молотом на короткой рукояти. Осколки сложили в кожаные кисеты и раздали Старшим. Они должны были развезти их по разным уголкам степи и рассыпать, чтоб даже скелета не осталось от чудовища.

Фрей и Фрея получили свои кисеты и двинулись верхом вдоль реки. В пятом часу сапёр объявил привал, охотники спешились и достали сэндвичи из седельных сумок. Фрей вынул фляжку с вином.

– Говорят, император издал закон, запрещающий выпивать на охоте. Дабы его подданные не перестреляли друг друга спьяну.

– Выпьем за это благое начинание, – улыбнулась Фрея. – Хорошо, что мы теперь не в Империи.

Отужинав, путешественники сладчайше вздремнули на кошме, расстеленной под раскидистым дубом. В сумерках они добрались до места, где речка впадала в небольшое озерцо с берегами, заросшими камышом и облепихой. В гладкой, как стекло воде отражались тёмные вершины Берегового. Фрей расседлал лошадей и протянул Фрее уголёк.

– Для чего это?

– Для маскировки. Мажь лицо

Фрея осторожно провела угольком по высоким скулам.

– Достаточно?

– Ещё мажь!

Фрея добавила несколько робких штрихов. Не выдержав, Фрей раздавил уголёк в кулаке и энергично втёр его в щёки и лоб девушки, остатками зачернил собственное лицо.

– Кошмар! – ужаснулась Фрея, разглядывая себя в зеркальце. – Мы похожи на опереточных негров.

– То, что надо.

Под плакучей ивой на берегу у самой воды лежало бревно, с которого открывался вид на неширокий плёс озерца. Судя по содранному мху и примятой траве бревно не однажды использовалось охотниками для засидок. Фрей жестом приказал Фрее сесть, сломал несколько веток, закрывающих обзор, и принялся собирать утиные профиля. Зимой Фрей старательно выпиливал их в своём кабинете, после чего отдал для росписи художнику из дома вдовы Брэм. Тот в качестве натуры использовал чучела уток в Музее естественной истории и совершенно утилитарные предметы превратились в настоящие произведения искусства, уже слегка облупившиеся за время весенней охоты. Фрей соединил профиля с пробковыми