Алекс Орлов - Сокровища наместника Страница 22

Выйдя во двор, похожий на узкий колодец, они прошли в угол, который не просматривался из окон верхних этажей, и Балануста сказал:

— Все, Циркач, детство закончилось. Инструмент у тебя с собой?

— Вот, — ответил Циркач, приподнимая куртку и демонстрируя торчавший из-за пояса кинжал.

— Переложи в штанину.

— Понял.

— Сейчас пойдете с Черпаком по улицам искать стукача. Как только Черпак его опознает, уходит. Ты понял, Черпак?

— Чего не понять? — пожал тот плечами, продолжая подбрасывать на ладони выигранные монеты. — Показал и свалил.

— Черпак идет сюда, а ты за стукачом. В темном уголке его валишь и выворачиваешь карманы, чтобы все выглядело, как будто его грабанули.

— Понял, — кивнул Циркач.

— Ну тогда вперед, — скомандовал Балануста, и воры отправились на улицу, где их уже ждал Трей. Он вышел через другую дверь и маскировался за возом с кислыми яблоками, ожидая, когда появятся отряженные для работы воры.

Обычно подобные задания поручали ему, он знал, как сделать все правильно и незаметно. Но майор Бейб считал, что нужно обкатывать местную агентуру, поэтому теперь Трею чаще всего приходилось выступать контролером, ведь случалось, что воры в последний момент тушевались — не все из них занимались кровавым ремеслом.

Тогда Трею приходилось доделывать их работу, а потом решать вопрос с ними.

— О, братишка, сколько сегодня страху было, я чуть не обделался! — радостно сообщил Черпак, когда они с Циркачом оказались на улице.

— А чего так? — без особого любопытства поинтересовался Циркач, поглядывая по сторонам. Он не разделял восторгов Черпака, поскольку ему предстояла нелегкая работа. Раньше он не бросался на людей с кинжалом, не считая драк, но драка другое дело.

— Они, прям, почти по голове ходили, а я под старыми сетями лежал возле Гнилого дока!..

— Ну да?

— А когда господин Леггойн одного подрезал и попробовал сорваться, его так гасить начали, что я думал — все уже.

— А на самом деле?

— Серые мундиры его спасли, хотя он, как раз, одного из них и подрезал. Эй, смотри-ка, баба отрез тащит… Выдернем?

— Нельзя, мы здесь по другому делу.

— Да ладно, я рвану и за угол, отрез небольшой, под рубахой спрячу, — не унимался Черпак, глаза которого загорелись при виде легкой добычи.

— А вот этого не боишься? — поинтересовался Циркач, когда на другой стороне улицы появился стражник-монгиец. Он был без алебарды, но с колотушкой, а колотушка в руках монгийца была пострашнее кинжала.

— Старший околотошный, — прошептал в ответ Черпак, замечая на плече стражника серебряную пряжку. — Ладно, притихли и не дергаемся.

— Я и не дергался, это ты тут бузу развел. Смотри лучше, может, твой стукач попадется.

— Нету его здесь, он седой, бледный и ходит, как на ходулях.

— А что за человек?

— Понятия не имею. Но, должно, из наших, такие воров за милю чуют, оттого и опасны.

— Так он крепок?

— Нет, я же сказал, как на ходулях ходит — доходяга.

— А может, его серомундирники к себе увезли?

— Может, и увезли. Мы так до завтра его искать будем и хрен чего найдем.

— Можно шпану приспособить…

— Шпане платить надо.

— Но ты же в выигрыше, — усмехнулся Циркач.

— Мой выигрыш — только мой, — возразил Черпак.

— Ладно, давай вместе. У меня двадцать денимов выигрышных, могу дать десять.

— У меня пять выигрышных, могу дать три.

— Годится, пойдем на площадь, там Синяй обретается, а у него самая большая банда.

— Господин Лоттар не обрадуется от такой циативности.

— Инициативности, — поправил Черпака коллега.

— Ишь ты, откуда такая грамотность, Циркач? Слышал, ты даже читать выучился — на хрена такая канитель?

— И читать, и писать, — добавил Циркач, поглядывая по сторонам, в том числе и на оставшегося позади околотошного, который выбирал что-то среди развалов молодой капусты и свеклы.

— А вору это зачем? Вору от этого сплошное расстройство брюха. Ой, смотри, какая баба!..

— Черпак, околотошный все еще посматривает нам в спины.

— Да я не в этом смысле, смотри, как юбки-то поддерживает! Эх, так бы и впился зубами — хороша баба!..

34

На площади перед домом городского головы торговля шла вяло. Немного овощей, немного прошлогодних яблок и картошки, а в остальном деревянные ложки, деревянные башмаки и немного жестяной посуды.

Здесь не шумели зазывалы, не шел коромыслом дым от жаровен и публика, в основном, была чистая и благопристойная, а потому и за кошельки держалась не так крепко, как на базарной площади.

Этим пользовались оборванцы-беспризорники, которые мастерски срезали кошельки и, передавая друг другу, становились ни при чем, когда их хватали стражники.

Пойманных тащили в местный околоток, где секли розгами и отпускали, а срезанный кошелек переходил к Синяю, пятнадцатилетнему главарю банды малолетних воров.

Синяй «косил» под калеку и сидел на углу улицы, опираясь на костыли, окруженный телохранителями из таких же оборванцев.

Случалось, ему даже подавали за уродство, и тогда подавший становился защищенным от воровства. И если он ронял кошелек или рассыпал монеты, ему тут же все возвращали до последнего денима. У Синяя тоже были свои принципы.

— Вон он, — указал Черпак на владельца площади, когда они с Циркачом вышли к дому городского головы.

— Вижу.

— А охраны-то, как у королевского прокурора!..

— Бобер мечтает посадить его на нож, — напомнил Циркач.

— Ну, это конечно, — согласился Черпак. Бобер был командиром другой подростковой банды, которая контролировала другую часть города и враждовала с бандой Синяя.

— Здорова, Синяй, — сказал Черпак, когда они с Циркачом остановились напротив «уродца» на костылях.

— Здарова, урки. Какие дела?

— Хотим за твое здоровье выпить.

— Пейте, мне не жалко, — улыбнулся Синяй.

— На самом деле нужно человечка найти, — перешел на деловой тон Циркач.

— О, Циркач! Радость-то какая! — воскликнул Синяй, как будто только что увидел Ронни. Стоявшие рядом с ним полдюжины оборванцев засмеялись.

— Лобызаться не будем, — сказал Циркач. — Даем тринадцать денимов за помощь.

С этими словами он высыпал монеты в рваную шляпу Синяя.

— Копейки, конечно, совсем никакие, но для старых друзей постараемся, — пообещал Синяй и улыбнулся Ронни.

Когда-то давно Синяй был принят в подростковую банду, но его невзлюбили некоторые из старших. Синяя забили бы, как забивали множество других не понравившихся старшим новичков, но тогда за него, полуживого, вступился Ронни. Он получил шрам на руке, но двое его оппонентов пострадали сильнее, и Синяя оставили в покое.