Андрей Круз - Двери во Тьме Страница 22

— А что там? — сразу спросила Настя.

Я дом узнал — как раз сюда мы завозили с Федькой тот самый генератор, из-за которого я в этот мир провалился.

— Гостиница? — посмотрел я на маленькую медную дощечку с надписью «Отель „Деловой клуб“».

— Верно, гостиница, — ответил тот. — Но в ней бар сделали, тихий, уютный, пиво там хорошее и закуски. И пускают не всех, потому что гостиница маленькая и для солидных людей. А вам приглашение сразу, сами понимаете, по дружбе.

Мы переглянулись, а потом дружно полезли из машины.

Шалва, оставив собеседников стоять под козырьком на улице, зашел с нами в небольшой вестибюль. Шлюз здесь был, само собой, от него никуда не денешься, а портье был крепким мужиком с ТТ на поясе, который внимательно «просветил» каждого из нас. Особой роскоши здесь видно не было, да и не создать здесь такой, но получилось уютно. Полы из светлой доски просто циклевали и покрыли лаком, уложили ковровые дорожки, явно найденные на каком-то складе, поставили стойку для портье со шкафчиками под ключи и почту за спиной. Стены побелили — как раз так, как я дома сделать собирался, углы и дверные проемы все той же светлой доской обложили. На стены пейзажики повесили, в рамочках, а в угол поставили огромные, громко тикающие часы-ходики.

— А что, хорошо, — сказал Федька с уважением, оглядевшись.

— Разбогатеешь, в Сальцево переберешься — сюда будешь в гости приезжать, — засмеялся Шалва.

Про Сальцево ему не раз Федька втирал, так что особым секретом его желание не было ни для кого. А Шалва между тем повел нас в бар, что скрывался за двустворчатыми дверьми.

— И пиво тоже хорошее, понял? Ниже по течению где-то варить начали, а сюда сальцевские везут.

— Хорошее? — придирчиво переспросил Федька.

— Хо! — чуть возмущенно ответил Шалва. — Я что, друзьям плохое советовать буду?

Бар был «очень деревянный», то есть оформлен в единственно доступном здесь стиле, если хочешь избежать полной казенщины. Но выглядело все неплохо — это была не навязчивая «народность», как в «Березке», например, а нечто германское по стилю. Даже живопись на стенах соответствовала — пасторально-пейзажная, с замками на горизонте и пастушками на переднем плане.

Сам зал был поделен перегородками на кабинки — для вящей приватности посетителей. А что, тоже так уютненько получилось. У каждой кабинки вешалка из оленьих рогов. Оленей, кстати, тут было довольно много, неизвестной мне разновидности, — а ведь в моей действительности в подобных местах и широтах оленей не видать — одни лоси разве что из рогатых. Тот же Федька не раз говорил, что на них тут охотиться любят, и даже правила уже ввели, как их можно стрелять, а как нельзя.

Женщина за стойкой оказалась знакомой — до этого она в хинкальной работала, такая светлая, шустрая и веселая толстушка, которая нас тоже узнала и заулыбалась. Я даже имя вспомнил — Ириной ее звали. Точнее, Ирой. Еще в зале было двое мужчин, сидевших в кабинке в дальнем углу и попивавших пиво из больших оловянных кружек с откидными крышками.

— Фига се, — восхитился Федька. — Ты где такие нашел, Шалва?

— Нашел! — хмыкнул тот. — На заказ отлили, понял? Найдешь тут такие.

С посудой в этой действительности было не так чтобы плохо, но… очень уж она была невзыскательной и однообразной. Стаканы только классические граненые производства завода «Красный стекольщик», стопки — копии стаканов, только в два раза меньше, тарелки строго из тяжелого и грубого сероватого фаянса, обычно со звездами или серпами и молотами по краю. Поэтому кабатчики, старающиеся не отбивать посетителям аппетит, выкручивались как могли. Чаще всего с помощью гончаров, чей труд оказался неожиданно востребованным. А вот теперь Шалва пошел дальше, явно опередив конкурентов.

— Вот сюда и заходите, — сказал наш гостеприимный хозяин. — Тихо посидеть, с друзьями поговорить… ра квия… задушевно — самое место.

Возражать никто не стал — все так и выглядело. Шалва усадил нас за столик, по его мнению лучший, сделал некий жест рукой, словно описав круг над нашими головами, на что женщина за баром улыбчиво закивала, а затем попрощался и вышел из бара.

А место и вправду выглядело тихим и приятным, такого в городе пока не было. Везде шум и гомон, а вот тут так… Дальше, наверное, народу прибавится — они едва открыться успели, — но пока вообще благодать.

Пухлая Ира принесла нам три кружки пива, а затем притащила тарелку наструганной редьки, перемешанной с солеными ржаными гренками.

— Это же рыгать не перерыгать потом, если с пивом, — сказал Федька, зацепив вилкой целую охапку редечной стружки и умяв ее себе в пасть.

Пиво, кстати, оказалось нефильтрованным, или как там такое принято правильно называть. Мутноватое, но что на вкус, что на запах — лучше некуда, чистая ностальгия. Нормального пива здесь покуда не было. Технолог, что ли, какой-то сюда провалился? Очень даже может быть, почему бы и нет.

— Ну ладно, за удачу потом выпьем, — сказал я, поднимая кружку. — Пока за Шалву давайте — что бы мы без него делали?

— И где бы пили-ели? — добавила Настя.

Оловянные кружки, столкнувшись боками, глуховато брякнули. Я большими глотками опорожнил свою почти что на треть, поставил, прикрыв крышку и подумав, что немцы в свое время это здорово придумали: не выдохнется. Или это от мух? Такую версию тоже слышал.

— Ладно, — сказала Настя, — теперь говорите, что мы празднуем и зачем вы меня вообще из дома вытащили?

И мы взялись рассказывать. Полушепотом, тихо, постоянно оглядываясь, но со всеми подробностями.

— Ну и что делать планируете? — спросила Настя после того, как мы с Федькой закончили.

Всерьез спросила — я видел, что она нам поверила. Поверила в то, что мы и вправду постояли около выхода из этой действительности, из Отстойника. В то, что выход отсюда есть и мы его можем найти. И его надо искать.

Бар к этому времени совершенно опустел, только Ира что-то делала за стойкой, брякая посудой, и к разговору нашему явно не прислушивалась.

— Пока… пока будем ждать — это раз, — загнул я палец. — Каких-нибудь новостей от Ивана или даже Милославского. А еще будем искать сами.

— Что искать? — спросила она.

Федька тоже посмотрел на меня вроде как с удивлением.

— А мы знаем намного больше, — обернулся я уже к нему. — Знаем, что Пашка много знает. Он, может, даже знает, где искать записи Серых.

— И че, мы его поймаем и пытать будем? — усмехнулся Федька. — Знает и знает, нам не скажет.

— Ну это еще как сказать. Приглядеться надо — может, что-то и нароем такое, что ему разговорчивости придаст. Еще… еще у шкипера Боталова жена вроде как осталась, помнишь? Надо бы с ней пообщаться.