Игорь Недозор - Трилогия: Плацдарм, Гарнизон, Контрудар Страница 222

- Что случилось, что с тобой, отец? - тихо спросил Аракао.

Инкай всмотрелся в него и впервые увидел, что черный пушок, словно тонкое крылышко маленькой птицы, лег над верхней губой сына.

"Усы", - подумал Инкай.

Сколько же ему лет? Он родился в ту весну, когда Инкаю исполнилось пятьдесят. Значит, ныне двадцать ему. И пятнадцать из них он провел без матери. Старшие братья любили его, баловали. Любил его и сам Инкай.

Лицо сына раскраснелось от жары. Шлем на голове был немного приподнят, на лбу виднелись капельки пота, под тонким чекменем, сотканным из верблюжьей шерсти, сверкали кольца кольчуги. Он был широк в плечах и ладно сидел на коне. Кинжал - подарок старшего брата - висел на боку. Колчан набит стрелами.

Старик вспомнил, что сын вчера с первого выстрела сбил коршуна, кружившего над падалью. У сына твердая рука и острый глаз, подумал он, и на мгновенье им овладело чувство успокоенности, чувство нежности к сыну.

- Что случилось, отец? - повторил сын.

- Жара, - ответил он. - Нам нужно скорее добраться до воды. Найти место для ночного привала.

- Река уже близко, так говорят нукеры, - ответил Аракао.

- Мы свернем с дороги, не пойдем к реке, - голос Инкая стал тверже. - Пусть подойдут остальные. Мы подождем их. Укроемся в ложбине за косогором. Там оставим арбы и волокуши. Спарим коней. Погрузим на них носилки с ранеными. Больных и детей посадим на верблюдов. Все лишнее оставим.

- Но люди не могут идти дальше, - сказал сын. - Они устали, голодны. Жара их доконала.

Старик не ответил.

- Эй, Кайяал, где ты?! - крикнул он, насупив брови.

- Я здесь, аксакал.

Запыленный, усталый воин с перевязанной головой, с длинными полуседыми волосами выехал из толпы и подъехал к старику, придерживая булаву, притороченную к седлу. За спиной у него торчало длинное самодельное ружье.

- Возьми с собой кого-нибудь из нукеров и скачи назад! Поднимись на вершину. Оглянись кругом. Протри глаза! Никто не должен знать, куда мы свернули с дороги. Стой там столько времени, сколько понадобится, чтобы сварить полказана бычьего мяса. А потом идите! Ищите Хонуу, найдите его нукеров. Победит он или погибнет - все одно, скачите назад и ищите нас в песках, там есть колодец, там корни саксаула уходят глубоко в землю. Принесите весть от Хонуу, и тогда решим, как нам быть дальше - вернуться в родные горы или ждать!

- Я понял тебя, Инкай, - ответил Кайяал.

- Я с тобой, Кайяал-ага! - Аракао пришпорил коня.

Кайяал взглянул на старика. Старик растерянно смотрел на сына. До сих пор Аракао не участвовал в сражениях.

Парень ждал благословения отца. Но отец молчал. Он молчал потому, что считал сына слишком молодым. А еще потому, что тот был единственным из пятерых, единственным оставшимся в живых. Кроме него, у старика' не было никого - ни жены, ни снох, ни внуков.

Сын смотрел прямо. Старик на минуту закрыл глаза, По лицу пробежала тень, чуть побледнели скулы. Когда он вновь открыл глаза, Кайяал заметил в них боль. Но голос старейшины прозвучал спокойно и твердо:

- Благословляю тебя, сын. Будь достойным воином…

Инкай провел ладонью по бороде.

- Кайяал, подставь плечо, если у него надломятся крылья…

Кайяал молча наклонил голову…

- Ступайте! - властно сказал старик.

Женщина, стоявшая ближе других и слышавшая слова Инкая, молча подала Кайяалу бурдюк. Лицо ее было суровым, голова крепко обтянута черным платком. Кайяал прикрепил бурдюк к седлу и повернул коня к одинокой сопке, оставшейся в трех-четырех полетах стрелы за караваном.

Аракао придержал своего скакуна, чтобы пропустить Кайяала вперед, взглядом обвел истерзанный караван. Юный воин, сидевший на усталом вороном коне и державший за повод навьюченного верблюда, не спускал глаз с Аракао. Караван вновь двинулся вслед за Инкаем. Юный воин все еще не трогался с места.

- Ты чего стоишь? Трогай! - раздался чей-то голос.

- Сейчас!

Воин сорвал с головы шлем, и черные волосы упали на плечи. Это была девушка.

- Сейчас, я поправлю седло.

Она соскочила с коня. Начала перетягивать подпругу, не спуская глаз с Аракао. Наконец их взгляды встретились. Поправляя колчан со стрелами, парень еле заметно кивнул ей и, пришпорив коня, помчался за Кайяалом.

Девушка долго смотрела вслед. Потом прижалась головой к седлу. Плечи вздрогнули. Накалившееся стремя обожгло щеку. Она подняла голову к небу. На глазах были слезы.

- Проклятая жара! - вырвалось у нее.

Когда она вновь взглянула на людей, в ее глазах уже не было слез.

Рядом застонала женщина. Девушка оглянулась. Женщина, только что передавшая бурдюк с водой Кайяалу, сорвала с головы черный платок и упала, забилась в истерике. Возле нее, на развернутых лохмотьях, лежало красное, сожженное беспощадной жарой тело малыша. Малыш был мертв. Женщина только что взяла его из люльки, притороченной к седлу коня, и распеленала, чтобы накормить своей иссохшей грудью.

- Высокое Небо прокляло нас! - хрипела женщина, ударяясь головой о землю. - Мы все умрем!

Девушка подняла ее с земли и прижала к себе. Караван остановился. Женщина вырвалась из объятий девушки и снова упала в пыль.

- Оставь меня, Арая, - еле слышно произнесла она. - Воды…

Девушка подобрала повод верблюда. Железное кольцо, вдетое в нос дромадера, натянулось. Атан со стоном согнул передние ноги и тяжело опустился на землю. Хромой табунщик Окдай, отец девушки, быстро отвязал кожаный мешок с водой. Деревянную чашу, наполненную влагой, Арая поднесла к губам женщины. Люди растерянно смотрели то на тело ребенка, то на женщину, то на вожака своего Инкая.

- Несите их! - приказал вожак.

И, не оглядываясь, направил коня к узкому, заросшему колючкой оврагу. Люди потянулись за ним. Двое мужчин положили женщину на носилки. Арая завернула тело малыша в лохмотья и вместе с ними пошла вслед за караваном. Конь шагал за ней…

Вскоре дорога опустела. Лишь вдали на востоке, поднимая облачко пыли, удалялись два всадника. Да в раскаленном небе кружили сытые коршуны…

Пройдя два полета стрелы от дороги, Инкай остановил свой караван и обратился к соплеменникам.

- Здесь похороним малыша. Выберите ослабевшего коня. Принесите жертву Священной Луне и Высокому Небу и накормите людей. Ночь будет темной. Все, что можно сжечь, сложите в кучу. Разберите арбы и волокуши. Пусть костер будет хорошим. Разожгите его вон там, под тем каменным навесом. Дайте отдых коням и верблюдам. Завтра двинемся через пески к Арнис-Фолю. Найдем колодец, и будем ждать наших гонцов.

Это была его самая длинная речь за всю дорогу.

- Дождь остудит жару, - закончил он.