Роберт Фреза - Русский батальон: Война на окраине Империи Страница 23

Газета «Африканер» захотела опубликовать крошечную статью, в которой обосновывался тезис о том, что африканеру аморально покупать у неафриканера. Автор, Доминее В.К. Стрейдом, безуспешно пытался доказать, что это рассуждения чисто богословского характера.

Африканеры — сложный народ. В ответ на утверждение, что белое — это белое, они начинали доказывать, что белое — черное или, как минимум, серое, и дальнейшее ведение дискуссии требовало высокого умения. «Вы должны понимать, что африканеры в национально-политическом контексте…» Все верно, но что-то в Стрейдоме настораживало.

Старший цензор прослужил в этом ведомстве тридцать один год из сорока девяти прожитых на свете. Он. был уверен в себе и доверял прежде всего собственной интуиции.

Что-то в нем чувствовалось фальшивое… Шу набрал номер Реттальи.

— Значит, это и есть разведка, — сказал Санмар-тин, шагая по взлетно-посадочной полосе рядом с Реттальей. — Что-то мне время не нравится.

Ретталья улыбнулся. Форма у него была отлично сшита, заметил Санмартин.

— Лягушек легче ловить в пруду на фонарь. Меньше хлопот. Ты вернешься в Йоханнесбург к утру, причем помудревшим. А что ты думаешь о «Коффи-хейсе»?

— Так себе.

— Рауль, в Токио такого не купишь за кучу денег, — сказал Ретталья обиженным тоном и бросил Санмартину пачку сигарет.

— Что это?

— Мелкие деньги.

— Я не курю, — сказал Санмартин, разглядывая пачку.

— Как сигареты они достаточно паршивые. Но когда «ЮСС» начала фокусничать с валютой и та словно сквозь землю провалилась, пришлось придумать какой-то эквивалент денег.

— Но ты же платил обычными деньгами, — заметил Санмартин.

— Я — да… Через неделю адмирал объявит о переменах.

Санмартин изобразил средним и указательным пальцами правой руки ножницы.

— И три минуты спустя весь штат «ЮСС» не будет стоить выеденного яйца. В моем городе многие пострадают от этого.

— Я хотел бы, чтобы ты и Варяг, — сказал Ретталья, — завели тут друзей после этого.

У входа Ретталья остановился и предупредил Санмартина:

— Пока не очутишься в звуконепроницаемом помещении, веди себя тихо. Работа займет, возможно, несколько часов, так что перед возвращением можешь выпить чашечку кофе.

Санмартин с отвращением поежился.

— Ничего, кроме чая. — Он последовал за Ретта-льей внутрь здания, потом спустился. — В этих твоих застенках запросто приобретешь клаустрофобию, — заметил он.

— Зато столько преимуществ. — Ретталья остановился перед массивной металлической дверью. — Милости просим. И — оставь надежду всяк сюда входящий. — Он сделал знак, чтобы Санмартин проходил.

В помещении сидел привязанный к стулу мужчина. Голова его была закрыта черным колпаком. Ретталья кивнул.

— Это Терон. Школьный учитель. Он из «братьев», низшего звена, — сообщил Ретталья, отвернувшись от пленника. — А это сержант разведки Менсиес. Сержант, позвольте узнать, он сейчас под воздействием инъекции?

— Мы можем привести клиента в чувство в любой момент, когда пожелает майор, — ответил Менсиес, следя за Симадзу, который был здесь старшим.

— Великолепно. Пожалуйста, держите меня в курсе, — приказал Ретталья и остановился у мониторов, контролирующих физическое состояние пленника.

— Мне кажется, дыхание клиента становится прерывистым. Ваше мнение, сержант?

— Полностью согласен с вами, уважаемый майор. Однако хотел бы, с вашего позволения, предположить, что подобные вещи не выходят за рамки допустимого. Вводить сейчас стимулирующее средство было бы нецелесообразно, — произнес Симадзу.

— Вполне согласен с вами, сержант. Никаких стимуляторов. Но пожалуйста, позаботьтесь, чтобы кислородная маска находилась поблизости. Будет крайне неприятно, если он отправится к праотцам, — наставительно сказал Ретталья.

— Предложение майора весьма ценно. Сделаем, как будет угодно майору. Должен сообщить, вас искал главный цензор и просил связаться с ним.

Ретталья кивнул и обратился к Санмартину:

— Надо мне пойти на медицинские курсы, как ты думаешь?

— Все это — как из старинного фильма, — сказал Санмартин. — Что это вы там ему впрыскиваете?

Ретталья заметно помрачнел.

— В основном серотонин и скополамин. Возможно, еще иботеническая кислота и кое-какие другие снадобья, состав определяю не я. Одно могу сказать: действует.

— А я думал, что полоумные ученые всегда говорят жертве, что ей вкалывают.

— Это в кино. Иногда имеет смысл сказать, но вообще-то такая информация засекречена и мы не можем раскрывать ее перед клиентом.

— Я не про то.

— Это непростая игра, Рауль. Правда — такая хрупкая вещь. Во время нашего небольшого разговора клиент попытается сказать нам только то, что ему хочется. И мы пытаемся сделать то же самое. Для того чтобы в результате возникло взаимопонимание, нужно воспользоваться маленькими обманами, как это обычно случается в повседневных контактах. — Ретталья улыбнулся и провел рукой по редеющим волосам. — Не будь их, зачем были бы нужны офицеры разведки?

— Действительно. И что — никаких хлыстов и клещей?

— Ну что ты! Мы стараемся вести дело профессионально.

В разговор вмешался Симадзу, но сделал это весьма тактично:

— Уважаемый майор, с вашего позволения… Клиент начинает приходить в себя. Я считаю, что сейчас — самое время начинать.

— Приступайте, сержант, Рауль!

— Я вернусь через час или около того.

— Прекрасно. Чао.

— Чао.

Четыре часа спустя Ретталья застал Санмартина спящим.

— Рауль, ты живой? Пора идти обратно. Санмартин потянулся.

— Если я умер, могли бы прислать мне ангела поприличнее. Ну и как прошло?

— В лучшем виде. У нас было девятнадцать имен и еще три-четыре под вопросом. Этот Терон шепелявит, но мы разобрались в том, что он говорил. Думаю, у нас есть глава их окружной наблюдательной комиссии, священник по фамилии Сниман.

— Хорошо бы еще и понять, о чем ты… А какую легенду ты предложил Янни Терону, чтобы он раскололся?

— Он повредил шею в дорожной аварии. С кем из друзей связаться? Кого предупредить?

— А почему нет? При такой дозе он поверил бы, что он сам Махди11.

— Ну и дальше?

— Мы положим его в постель, а «друзья» обязательно придут.

— Да, ты далеко не благотворительностью занимаешься.

— Конечно. Ты умнеешь на глазах. Чтобы добиться здесь успеха, нам надо нанести удар по Бонду.

— Это что за «бонд»?

— Ну, назовем его тайным обществом. «Братья» заправляют Второй Южно-Африканской Республикой уже целый век. Они имеют своих людей в политических партиях, правительстве, армии, полиции, средствах массовой информации, творческих, культурных союзах, храмах, университетах, корпорациях и так далее. Они сильно пострадали во время войны с банту, когда ястребы и либералы передрались между собой, но потом нашли общий язык. «ЮСС» обнаружила полное неумение держать их в узде. Кто, по-твоему, правил этой планетой?

— Вот мы и разбираемся с этой проблемой.

— Именно! Они ставили своей целью сохранить африканерский народ и культуру, и им не нравится, когда им мешают. Они разбиты на территориальные ячейки, у них есть парламент, который называется «бондсраат», юридические органы в форме наблюдательных комиссий, исполнительный совет двенадцати, известный как «Двенадцать апостолов». До сего времени «братья» имели свободный доступ к общему пирогу и были довольны и счастливы. После нашего появления, подозреваю, они не чувствуют себя таковыми.

— И вы собираетесь искоренить их? В долгосрочном плане подобная акция дешевле обойдется.

— Мой предшественник спорил с адмиралом по этому поводу, но, увы, неуклюже. Нет, мы пойдем по пути тонкой хирургии. И наш коматозный «брат» Янни — один из тончайших приемов. С его помощью мы вбиваем в их ряды этакий клинышек.

— Ну, у тебя все проработано.

— В сержанте Менсиесе умер великий актер, а с приличного расстояния его вполне можно принять за Терона. У нашего друга есть сосед, которому показали то, что нам нужно.

— Полагаю, это не все.

— Симадзу очень хорош в раскрытии банков информации. В «Фолькскасе»12 в Претории появилось несколько свежих счетов. Сегодня у Янни имеется сто тридцать тысяч йен, завтра будет еще двести тысяч.

— Да, они обратят на это внимание. Скажи мне, каким образом подобная хитрость внесет раскол в Бонд? А то до меня плохо доходит.

— Мы сделаем еще двадцать — тридцать таких Теронов, и «братья» озвереют, когда будут раскрывать одного за другим десятки «предателей». Мы позволим им разделаться кое с кем.

— Много же из-за вас появится трупов.