Александр Орлик - Маскаль: Врата Ада Страница 23

Вид крови мгновенно вывел меня из оцепенения, и я, вдыхая едкий дым, одним прыжком подлетел к дверному проёму и, даже не заметив, как успел, кинул туда гранату. Сделав неловкий кувырок, развернул автомат в сторону проёма и дал не глядя длинную, почти во весь рожок очередь. Автомат ходил в руках, гильзы, отлетая от бетонной стены, звенели, вой рикошетирующих от стенки к стенке в маленькой комнате пуль, грохот и мерцающие вспышки выстрелов создавали какую-то нереальную иллюзию праздника смерти.

Моя граната не взорвалась, однако, очевидно, вид её так парализовал обоих прятавшихся в помещении детин, что мои выпущенные наугад пули зацепили обоих – но не попаданием напрямую, а рикошетами.

Они оба смотрели на меня удивлёнными, но ни капельки не испуганными глазами на побелевших лицах. Тот рыжий, что кричал нам на опушке, одетый в белые расстёгнутые впереди кальсоны и некое подобие тельняшки, начал поднимать правой рукой винтовку, левой рефлекторно ощупывая быстро разрастающееся красное пятно на левой ляжке. Его не обремененные мыслью глаза не выражали ничего – тупое лицо конченного наркомана.

Я не мог поймать правой рукой кармашек с магазином к калашу на разгрузке, перезарядка автомата правой рукой была для меня внове, и я понял, что сейчас он попросту выстрелит в меня, с такого расстояния промахнуться он не сможет.

Рука рефлекторно нащупала рукоять метательного ножа Горец-3, я всегда ношу пару таких в разгрузке. Я сам не понял, как метнул его – и попал точно в живот мерзавцу. Тот, раскрыв удивлённо рот, рухнул на подкосившихся ногах и остался сидеть, рассматривая нож в животе и разинув рот.

Я наконец-то вставил магазин и передернул затвор, ощутив несильное жжение немного ниже затылка. Грохот выстрела пришел позже, вместе с пониманием того, что это грохот не моего выстрела – не целясь, я расстрелял полрожка в держащегося за раненный рикошетом живот второго урода и, впрыгнув в проём, попытался вернуться в адекват и осмыслить ситуацию. Разгадка пришла быстро – в конце коридора послышалась возня, невнятная ругань, через несколько секунд оборвавшаяся хриплым стоном.

–Нее стреляяай! – крик с явным акцентом порадовал меня, это каким-то чудом пролезший через канализационный сток боец отряда группировки Долг добил наконец доставшегося ему противника и подал мне сигнал, что наша часть коридора чиста.

Я, не обращая внимания на хриплую матерню раненного в живот и всё пытающегося подняться свободовца, осмотрел помещения нашего уровня на предмет выявления затаившихся недобитков. В дальнем конце коридора при моём приближении раздался скрип двери, и из неосвещенного проёма на бетонный пол выкатилась граната. Не знаю как, но я умудрился рвануть обратно к лестничной клетке и заскочить за стену в тот момент, когда громкий взрыв и звон рикошетящих осколков разорвали пронизанную стонами тишину бункера. Не долго думая, я ставшим уже привычным движением выдернул предохранительную чеку оказавшейся в руке гранаты и швырнул её в темноту коридора. Мелькнула тень заскакивающего в проём бойца, и, спрятавшись за стеной, я снова был оглушён разрывом – на этот раз более сильным – старая РГ-42 била не столько осколками, сколько взрывной от мощного заряда тола. Не церемонясь – боеприпасы назад было не тащить – я тут же послал вслед вторую гранату.

Мой приём имел успех – было очевидно, что трусливо пережидавший бой мерзавец после взрыва моей гранаты захочет по-ковбойски выскочить в коридор и кинуть гранату мне в проём лестничной клетки, а в том что гранаты у них в достатке, я не сомневался. Мой сюрприз оказался для него неожиданностью, и последнее, что я расслышал перед двойным взрывом – громкое, жалобно выкрикнутое слово «мама». Взрыв моей гранаты отшвырнул его назад, к тупиковой стене бункера, а взрыв его собственной, очевидно судорожно зажатой в руке за секунду до смерти, довершил дело – когда я рванул в закрытый плотной пеленой дыма и пыли коридор, он слабо подёргивался в дальнем конце, лежа на спине, периодически суча по ставшему скользким от крови полу ботинками. Не желая искать новых приключений, я закинул гранату в дальний дверной проём и присел за железной дверью, зажав уши. Ощутив всем телом встряску воздуха в замкнутом помещения, я ворвался в последнюю комнату коридора и очередью из шести патронов добил задетого пулями, но поднимающегося из-за обломков стола раненого врага.

Убедившись, что эта часть коридора пуста и в помещениях никого нет, я вернулся к лестничной клетке, но истошный вопль заставил меня вернуться в ранее зачищенную часть коридора – проверить, как там Майшимус.

Я вздрогнул, переступая через гору трупов, поверх которой без штанов, в одной рваной окровавленной рубахе, с мертвым лицом с открытым в безмолвном крике ртом и закатившимися глазами, лежало изорванное осколками, с оторванными гениталиями тело пленника, спасать которого мы сюда, рискуя жизнями, пришли, и который, претерпев адские пытки и невыносимые унижения от палачей и насильников, нашел в себе силы для героического поступка в решительный момент и умер героем.

Майшимус не скучал. Сидя на корточках около раненого верзилы, Майшимус выдернутым из живота у мерзавца моим метатательным ножом мерно наносил ему порезы прямо сквозь пропитанную кровью тельняшку. Пленник, истошно визжа и корчась, умолял пощадить его, обещая всё-все рассказать как на духу.

Переглянувшись, мы подхватили изувера подмышки и потащили по коридору и вверх по лестнице к выходу из бункера, где Капитан, успевший перевязать и заклеить небольшие раны, уже вовсю приводил в чувство растерянно стоящего на четвереньках, мычащего от контузии Хемуля.

Дождик перестал, и я, подтянув Хемуля ко входу в бункер, усадил его и, дав пару оплеух по щекам, от чего его взгляд начал обретать осмысленность, порылся в его нарукавной аптечке и, вынув оттуда шприц с коктейлем стимулятора, антидота и какой-то смеси лекарств, вколол ему дозу прямо в шею под шлемом.

Сцена допроса пленного верзилы-свободовца никогда не перестанет сниться мне в кошмарах.

Жалко извиваясь под пинками и ударами в раненый живот, он, скуля и умоляя о жалости, рассказывал о мерзком насилии, которое они чинили истекшие сутки над долговцем. Привязав его к кровати и накатив дозу, он и двое его подельников, разрезав ножом промежность сталкера, насиловали его и били практически без остановки, вкалывая ему адреналин и кофеин, чтобы не дать забыться или умереть…

Полезной информации, в том числе об артефакте, хладнокровно задававшему вопросы мучителю пленный дать не смог, и тот, схватив мерзавца за кисти рук и вывернув их под его истошный вопль, дал знак Майшимусу.

Пленник, видимо почувствовав неладное, начал отчаянно вырываться, и напичканное наркотиками и стимуляторами тело раненого забилось с такой силой, что им вдвоём было явно его не удержать, а лишать его сознания в их планы ну точно не входило. Не долго думая, я подбежал к ним и, схватив мерзавца за левую ногу, перевернул его болевым приёмом и налегал сколько было сил, пока не послышался характерный хруст ломающейся кости. Пленник, с выкрученными руками корчащийся на влажной земле, на секунду обмяк от болевого шока, и мне удалось крепко ухватить его за вторую, здоровую ногу.

Майшимус, запрыгнув на спину пленнику спиной к голове и держащему руки Капитану, ловким движением ножа вспорол комбинезон мерзваца ниже пояса, сорвав его с ягодиц, и не взирая на истошный вопль и пузыряшуюся по заднице гнилую жижу, решительно всадил ему в промежность нож и, повернув, выдернул.

Тело казнимого забилось в мелкой судороге, и Майшимус, протерев нож от крови и сгустков дерьма об комбинезон мерзавца, тяжело, устало поднялся. Капитан уже стоял на ногах, тяжело дыша и с удовлетворением во взгляде наблюдал за извивавшимся червём телом подонка.

Неожиданно послышался голос Хемуля, пришедшего в себя от лекарств и осмотревшего территорию, пока мы занимались казнью.

–Один ушёл. Если не добить, всем писец, – коротко и злобно сообщил он, показывая на кровавые капли, быстро смываемые снова начавшим моросить дождиком.

Капли вели в кусты неподалёку.

Принять решение не составило труда – я был единственным не раненым бойцом отряда, мне и предстояло догнать и добить ушедшего под шумок свободовца.

–Мы обыщем базу. В любом случае рванём вход и завалим дверь – похороним долговца и лишим Свободу базы. Ждать тебя будем двое суток на пригорке близ Дома Викария – если ты провалишься и беглец приведет карателей, мы не подставим старика и его Семью, и Патагеныча. Найдёшь нас там. Удачи!

Коротко кивнув – вопросов не было – я, на ходу меняя магазин, рванул по следу сбежавшего мерзавца.

Если бы не страх и выделившийся в бою адреналин, мне бы за ним в жизни не угнаться. Однако мерзавец видимо был не только труслив, но и жаден – он, даже раненный, убегал с большим тяжёлым ранцем за спиной, и я уже мог видеть мелькавший через кусты горбатый силуэт, бегущий без оглядки, держа М-16 за переносную ручку.