Один и без оружия - Корн Владимир Алексеевич Страница 23

Выстрел действительно был громким. Правда, и эффект от него нулевым. То ли они оказались глухими, то ли просто не смогли соотнести его с опасностью. Ну да, во время грозы еще и не такие раскаты случаются. В какой-то из дней твари исчезли так же внезапно, как и появились, когда мне едва удалось вовремя их заметить.

— Дмитрий, — завидев, что тарелка моя пуста и я даже отодвинул ее в сторону, окликнул меня тот самый мужик, который и был первым повстречавшимся мне человеком. Звали его Иван, а когда я поинтересовался отчеством — ему неплохо за пятьдесят, он ответил: имени будет достаточно. — Там тебе постелили, отдохнуть не желаешь?

— Желаю, — с готовностью откликнулся я и поблагодарил потчевавшую меня обедом девушку: — Спасибо, Жанна. Суп — настоящее объедение! Он всего лишь чуточку не такой вкусный, как ты красивая.

Нет, ну а каких еще комплиментов можно ожидать от почти одичавшего человека, который в последнее время только и разговаривал, что сам с собой? Именно таких, чей смысл и самому ему не совсем понятен. Но, как бы то ни было, Жанне комплимент понравился, поскольку ее смущение было ненаигранным.

— Отдохнул? — Едва только я вышел из предоставленной мне крошечной бревенчатой хижины на крыльцо, ко мне подошел все тот же Иван.

— Да, спасибо! Выспался замечательно.

То, что частенько просыпался, — это уже мои проблемы. Никто не будил — привычка выработалась. Кстати, абсолютно бесполезная. Если бы на меня спящего напал хищник, я бы проснулся только для того, чтобы немного похрипеть перекушенным до самых шейных позвонков горлом.

И все же выспаться мне действительно удалось на славу. Разница была в том, что, просыпаясь, каждый раз вспоминал, что наконец-то нахожусь среди людей и потому нет необходимости тщательно вслушиваться в звуки леса, а спокойно можно закрыть глаза и спать себе дальше.

— Ну, коли выспался, пошли под навес. Там и расскажешь, кто ты, откуда и как сюда попал.

Теперь начиналось самое сложное. Этих людей, а помимо Ивана присутствовало еще четверо, не обманешь, как Жанну. Никто из них не поверит, что странствовать по джунглям в одиночку — дело для меня самое обычное.

Первое, что придет им в голову, — я что-то натворил. Нечто ужасное, причем настолько, что мне пришлось спасаться бегством, рискуя навсегда остаться в джунглях. Второе — что все мои спутники погибли. Если об этом я скажу сам, мне придется назвать их имена. По самой простой причине: среди них могут оказаться знакомые им люди. Грека в любом случае называть нельзя. Он — фигура широко известная. И если эта пятерка знает, что на одного из его людей объявлена охота с хорошим призом, они могут заподозрить, что я и есть тот самый человек.

Потому что ориентировка была не на какого-то там Теоретика, а на одного из людей Грека. И только затем уже шло само описание жертвы: зовут Игорем, кличка Теоретик, немного за двадцать, рост около метра девяносто, глаза карие, волосы русые, спортивного телосложения, особых примет нет.

Утверждают, для того чтобы ложь как можно больше походила на правду, все и должно быть правдой. Кроме нескольких мелочей, которые и есть самые важные. Ну или чтобы она была грандиозной: в такие вещи люди тоже почему-то верят легко. Но в обоих случаях нужен ум. Я же свой где-то в джунглях оставил.

— Мы взяли заказ на одного эмоционала. Кличка у него Теоретик, зовут Игорем. По описанию чем-то на меня похож, только на голову выше. И поздоровей. — После вынужденного поста, когда питался от случая к случаю, я потерял добрый десяток килограммов, и назвать меня теперь здоровяком ни у кого язык не повернется. — Да вы и сами наверняка о нем слышали.

Они переглянулись.

— И что было дальше?

То, что было дальше, рассказать легко. Промоина, из которой едва выбрался, геламоны, жизнь на дереве и еще много-много чего другого. Даже если не сгущать краски, получается довольно страшноватая история.

— В чьей команде ты был? — в конце моего рассказа спросил Иван.

Самый сложный вопрос из всех тех, на которые мне пришлось им ответить.

— Лехи Воробья, — не придумал я ничего лучше.

Леха был моим первым знакомым в этом мире. И погиб он на второй день знакомства. В Фартовом, который по местным меркам находится весьма и весьма далеко. Но этот факт совсем не означает того, что кто-нибудь из них с Лехой не был знаком. И тогда придется выкручиваться.

— Суслов Алексей Николаевич его зовут.

Понятия не имею, какое отчество было у моего знакомого. Но если им известно о Воробье, вряд ли получится так, что совпадет все сразу. Они снова переглянулись.

— Ладно, Дима, отдыхай пока, — поднимаясь на ноги вслед за другими, которые за все время не произнесли ни слова, сказал Иван. — Тебе у нас не меньше недели придется пробыть.

— А потом?

— Потом наши люди отправятся в Станицу. Здесь же, поди, не останешься?

Успел обратить внимание: названия местных поселений не балуют ни фантазией, ни изощренностью. Все просто и обыденно: Шахты, Вокзал, Фартовый, Самолет… Ну разве что слышал, существует и Веселая Жизнь. Но чем там жизнь весела, никто мне так и не удосужился объяснить.

— Нет.

Маленькое оно, ваше поселение. Около десятка бревенчатых домишек, окруженных, как и везде, частоколом. Если даже в каждом из домов проживает четыре-пять человек, все равно получается не больше пятидесяти. И поинтересовался в свою очередь:

— А из Станицы на Вокзал попасть сложно? И вообще, как далеко он расположен?

— Кто именно?

— Станица. И Вокзал.

— Вокзал на той стороне хребта, — указал Иван на горы. Ну это и без него мне известно. — До Вокзала от Станицы без малого неделю добираться пехом. А до Станицы отсюда два дня пути. По реке. Возвращаться, естественно, больше. Поскольку против течения, а в иных местах пешком по берегу, с лодкой на привязи.

Сибирь когда-то так и заселяли. Шли всем семейством по берегу, коровенку с собой вели, лошадь. А весь скарб и малых детей за собой волокли в лодке. Понравится главе семейства место, он и заявит: все, остаемся здесь. Ну и названия соответствующие образовывались, по фамилиям: Ершово, Хомутово, Быково и так далее. То, в котором я нахожусь, называется Хутором. С одной стороны, если есть Станица, значит, и Хутор должен быть. С другой, чего бы не назвать его каким-нибудь Ивановом или Степановом? По первым поселенцам.

— Оружие не дадите? — без всякой надежды поинтересовался я.

— Лишнего нет. — Иван сказал как отрезал.

И сам бы на его месте не дал — себе дороже. Неизвестно, кто к ним пришел, чем он дышит и чего от него ждать. От охотника за головами, которым я отрекомендовался.

— Я заплачу. — И продемонстрировал один из трех имеющихся у меня жадров. За эту цену на том же Вокзале можно приобрести достаточно серьезный ствол. Иван взглянул на него мельком и без всякого интереса.

— Нет у нас лишнего, я же сказал.

— Тогда хотя бы патронов с десяток. Для нагана.

И снова получил отказ:

— У нас таких не имеется.

И не проверишь, действительно их нет или по той же причине перестраховывается.

— Да и не нужны они тебе, у нас здесь тихо — оазис.

Так-то оно так, вот только чувствую себя с единственным патроном в револьвере весьма неуютно. Не пулемет же прошу в конце-то концов. Меня и обычная двустволка вполне бы устроила.

— Дима, а ты его знаешь?

— Кого именно?

— Ну этого Теоретика?

Определенно Жанна подслушивала: в разговоре с ней я ни разу о нем не упоминал. К тому же не так много мы и общались. Девушка она симпатичная, с хорошей фигурой, но крутится около нее один тип, Олег. Как будто желает все время держать ее под контролем. Тут и к бабушке Лукерье не ходи: либо ухажер, либо и вовсе муж. Причем муж ревнивый. Мне в моем нынешнем положении только не хватало создать себе проблемы на ровном месте.

— Нет, не приходилось. А к чему интересуешься?

— Да так. Мне еще ни разу эмоционала видеть не приходилось. Интересно, чем они отличаются от обычных людей?