Старшеклассник без клана. Апелляция кибер аутсайдера — 3 - Семён Афанасьев Страница 23

— И тем не менее.

"Идиот" — сердито выдаёт Мартинес.

А затем утыкатся носом мне в плечо и начитает реветь, как маленькая.

"Это манипуляция" — у меня даже выходит не сокращать слова.

"Иди нахер!" — Айя непоследовательно бросает ладонь мне на плечо и притягивает к себе.

"Целуй! Идиот!" — а это Миру.

Хренасе. Что происходит?

Глава 10 (бесплатно)

Матери озадаченно замолкают и в четыре глаза таращатся на нас.

Вижу не очень хорошо, но Мартинес-старшая, кажется, нервничает больше японки.

Айя ещё добрую минуту или две вздрагивает, увлажняя плечо моей рубашки. Эрнандес с виноватым видом вздыхает и смотрит вперёд по ходу движения.

"Кретин. Хотя бы обними её нормально!" — продолжает наседать младшая Хамасаки.

Целоваться при всех стесняюсь, но этот пункт выполняю. Хотя всё равно не по себе: ощущение как на витрине.

Через пару минут моя одноклассница наконец успокаивается и отрывает лицо от моего плеча:

— Пошли выйдем? Мам, ты в суд без меня съездишь.

— Уверена? — родительница одноклассницы отчего-то начинает ассоциироваться с присевшей в траве пумой.

— Да. Чего нам с вами теперь тащиться? Претензии ко мне за оторваные пальцы неожиданно утратили актуальность, сама разведёшь, — на моей памяти Мартинес впервые шутит неудачно.

Или всё-таки удачно? И это я остро воспринимаю то, что для остальных является нормой жизни?

— Хорошо. — Дальхис (?) внимательно смотрит на дочь пару секунд, потом командует водителю остановиться.

— Я с вами! — Ана выскакивает из машины чуть ли не впереди нас.

Ну да, она — единственная независимая из всех: это у неё ни опекунши, ни матери в салоне.

Миру вообще ничего не говорит Тике, но тоже вылезает наружу и берёт под руку баскетболистку. Они вдвоём тактично отстают и бредут метрах в двадцати позади нас.

— Что это было? — спрашиваю шагов через двести полного молчания.

— Там, в салоне, ты на каком-то этапе принялся всерьёз раздумывать, а не погорячился ли ты — и усаживаясь внутрь, и вообще связавшись со мной. Ещё скажи, что я ошиблась!

— Скажу. Ошиблась. По первому пункту — без вопросов, был такой момент. Но по второму — пальцем в, к-хм, небо.

— Точно? — латиноамериканка на ходу изгибается и заглядывает мне в лицо. — Чего молчишь, гад?!

— Ты же сама видишь достоверность через эти твои расширения.

— Кретин! Девочке иногда нужно, чтобы пацан, мать его, языком и сам шевелил! Дубина!

— У меня и в мыслях не было ставить под вопрос наше с тобой совместное, м-м-м, это вот всё. — Чуть подумав, добавляю под её подозрительным взглядом, — знаешь, в самые нужные моменты правильные слова почему-то не находятся.

— Слова — говно, — безапелляционно заявляет моя одноклассница, местами стремительно успокаиваясь. — Действия рулят. Я впечатлилась, когда ты на Фархата с голыми кулаками ринуться собирался.

— К чему тогда была эта сцена в микроавтобусе?

— Это не сцена, — Мартинес надувается. — Это то, что я реально чувствовала. Или ты считаешь, что я способна на концерты в присутствии маман?!

Я видел её родительницу впервые в жизни — ответа на вопрос не знаю. Оттого деликатно молчу.

— Ты всерьёз принялся жалеть! В тот момент, когда я была рядом! Когда мы с тобой вместе! Когда...! Тебе что, меня мало?! ДА ПОШЁЛ ТЫ! — Айя непоследовательно прижимается сильнее, шагая со мной под руку.

— Это лишь скромная и небольшая сцена из множества тех, которые ждут тебя с нами в будущем, — обещает из-за спины голос Эрнандес. Видимо, их тактичности хватило только на двести шагов. — Обратная сторона национального темперамента. И можешь не втягивать голову в плечи — не поможет.

— Там, откуда я родом, латиноамериканский сериал считается вершиной гротеска и абсурда, — бормочу с расчётом на то, что слышно будет и догнавшим нас одноклассницам. — А ваша женщина — стереотипное воплощение противоречия. Ну, по крайней мере в той культуре, откуда я родом.

— Иди в жопу! — локоть Мартинес пребольно бьёт меня по рёбрам.

— Если бы мы были постарше, я бы заявил, что ты сейчас банально капризничаешь.

— Потому что оно так и есть, — она шмыгает носом. — Не скрываю! Ещё — манипулирую. А если ты мне сейчас по тупости или из вежливости поддашься, то у тебя в памяти засядет нужный мне маркер: ты всегда будешь чувствовать панику, если я начну нервничать. И сто раз из ста согласишься на что угодно, лишь бы я поскорее успокоилась — чтоб заткнуть мне фонтан.

— А потом?

— А потом ты будешь всё меньше и меньше отстаивать свою точку зрения, если у нас будут разногласия — и начнёшь неуклонно соглашаться со мной и в мелочах, и по-крупному. Ещё до того, как только задумываешься о приёме независимого от меня решения. — Она глубоко вздыхает и снова беспомощно заглядывает мне в глаза. — Бл*. И промолчать не смогла — не люблю врать близким. И сейчас жалею, что такая честная и всё выдала. Пореветь что ли ещё пару минут?

— Ну и как тут не заржать, — цитирую её саму.

И делаю как говорю, причём абсолютно искренне.

— Какие дальше планы? — деликатно напоминает нам Миру после того, как мы, шагая вникуда, упираемся в набережную.

— Надо бы в школу, — доходит до меня. — Раз справки из суда не будет. Блин, рейтинг снимут.

— Нам после сегодняшнего только о виртуальных цифрах печься, — ворчит Мартинес.

— Раньше очень даже беспокоились.

— Раньше на нас взрослые не бросались! А наши родители других родителей тонким слоем по асфальту не размазывали, как масло на бутерброд, — справедливо замечает Хамасаки. — Раньше кое-кто не ревел как пятилетняя. — Японка тычет указательным пальцем Айе под руку в рёбра.

Та дико орёт и подпрыгивает, после чего долго ругается по-испански.

А Хамасаки искренне веселится.

— Дамы, кстати. Кто-то может мне объяснить, что означают все эти метаморфозы?

В принципе, я планировал после школы насесть на свою опекуншу и выяснить, что значит весь этот каскад событий. Но ощущение говорит, что здесь и сейчас можно получить даже более детальное объяснение.

***

— ... что означают все эти метаморфозы? — Рыжий, в принципе, задал