Война - Алексей Юрьевич Булатов Страница 23

Я вышел из землянки и увидел, что лагерь уже не спит, всюду было движение, и недалеко от входа я увидел отца Феодосия, который разговаривал с Семеном.

Подойдя поближе, я услышал возмущенный голос Семена, который отвечал на часть разговора, которую я не услышал:

– Ты мне тут свои религиозные штучки брось, я буду их мочить, везде и всюду этих гнид немецких, никогда им не прощу того, что они сделали.

– Ты должен простить вот тут, а защищать родину от врага – это святое дело. Умереть за родину тоже правильно. Но злобы быть не должно.

– А как мне убрать эту злобу? Она ведь меня душит, прямо вот тут стоит, – рассказывал Семен, сжимая руками горло. – Вот тут пусто, как в бочке, – показал он на область сердца. «Как вижу этих гадин, холеных всех, выглаженных, так прямо ярость берет.

– Нужно стараться простить себя. Ты к себе ведь ненависть испытываешь, что не смог их спасти, что не смог предотвратить. Ты должен в первую очередь себя простить… О, Алексей, доброе утро.

Увидев меня, отец Феодосий улыбнулся, а Семен смутился, что-то пробурчал и ушел.

– Пойдем со мной, нужно помочь Петру со станцией. Если не разберется, нужно к немцу сходить, чтобы он помог.

– Хорошо, пойдем. – Мы пошли на другой край лагеря, по дороге Феодосий спросил:

– Ты пойдешь в поход с отрядом?

– В какой?

– У нас тут, в общем-то, цель одна, мы наблюдаем за дорогами и по возможности уничтожаем одиночные машины и небольшие конвои. Ходим отделениями, не больше и не меньше 10 километров от лагеря. Почему так важно связь иметь. Если большую колонну или большое перемещение сил противника видим, то сообщаем. Но в прошлый раз после передачи налет был на лагерь, и рацию потеряли. С тех пор вот уж 6 месяцев без связи.

– А поезда с рельс не пускаете?

– А где их тут взять-то, поезда? У нас тут нет поездов. Дороги вот минируем, но со взрывчаткой проблемы, если возьмем ящик снарядов, то сделаем, что сможем. Но взрывателей не хватает, поэтому все самодельное выходит опасное и неэффективное. В прошлом году повезло: машину взяли, там два ящика мин было, так мы немцу много кровушки-то пустили. Но пока что больше такого добра не попадалось, поэтому только так вот и действуем.

Мы дошли до землянки, как я понял, тут и жил Петр. Вошли внутрь, я увидел Петра. Молодой симпатичный парень, с бородой, где-то мой ровесник. Он встал и поприветствовал нас: «Вот она, техника-то немецкая, никак не могу понять, что не так, вроде и геродин нашел, и с ключом разобрался, но оно все что-то не то в эфир шлет.

– Ты отсюда не смей ничего слать, запеленгуют и бомбардировщики пришлют.

– Да я знаю, я передачи-то не веду, так только, слушаю, тут шифровальщик какой-то встроенный, не могу понять, как его отключить-то? Так-то станция наши все опережает намного, хорошая станция и батареи очень хорошие, а Серега еще и запасные к ней притащил, но будь она неладна, не могу морзянку нормальную выстукать, все что-то не так передает.

– Ну бери аппарат, пойдем к немчуре, пусть подскажет.

Петр быстро убрал станцию в вещмешок, обращался он с ней с максимальной осторожностью и уважением, видно было, что он относился к этому немецкому чуду техники, как бы я, например, относился к новому айфону.

– Это чудо-аппарат, у него прямо все волны на прием есть. Можно хоть Москву слушать, только антенна нужна метров 10 и желательно вверх по елке. Можно будет организовать? Один час в день слушать?

– Да, новости не помешают, особенно хорошие!

– Я все организую в лучшем виде, а передачу, кстати, я придумал, лучше всего с плота на Лозивке делать. Отсюда километров пять, но пеленга они по реке не получат, большая зона будет. А если и бомбить будут, то там и жилого ничего нет, а можно и по варшавянке. Может, и лодочку какую найдем.

– А ты в лодке-то ключом бить сможешь?

– Я и стоя на голове смогу, я в учебке на спор со спины бил и ни разу не ошибся.

– Не нужно со спины, а идея хорошая, лодку, думаю, не сложно будет найти, главное, чтобы немцев не было. Алексей, может, ты компанию Петру составишь?

– Да почему нет?

– Я вам, если что, еще и форму немецкую дам, Алексей – он по-немецки говорит, так что если попадетесь, так, может, еще и отбрехаетесь с божией помощью.

– Да не попадемся, там немцев-то и нет на реке-то этой.

– И в Будищах не было, и в Мошнах не было, а сейчас всюду есть. Так что осторожность нужна. Но вы вдвоем неприметней будете, чем с отрядом.

Мы подошли к землянке, где сидел Гендель, рядом стоял часовой со шмайсером.

– Открой, Вань, поболтать нужно с немцем нам.

Мы зашли в землянку и увидели Генделя, он лежал на шконке, видимо, мирно спал. А керосиновая лампа тихо тлела на столе. От звука двери Гендель вскочил и ошалело огляделся по сторонам.

– Кто здесь? – спросил он испуганно, видимо, спросонья не сразу сообразив, где он находится.

– Спокойно, Гендель, спокойно, – сказал я ему по-немецки. Я решил не тянуть резину и сразу предложить Генделю сделку, как мне казалось, достойную того, чего он просил. – У меня к тебе деловое предложение: ты помогаешь мне с рацией, а я тебе обещаю достойную смерть на дуэли. Но если ты сломаешь ее или откажешься помогать, тебя повесят, и глаза твои выклюют вороны.

Когда я произнес это свое предложение на немецком, мне показалось, что я какой-то Фауст, который делает мрачное предложение из двух зол. Но Генделю мое предложение понравилось, и он спросил:

– Ты даешь мне слово офицера, что сразишься со мной?

– Да, я даю тебе слово офицера, – правда, никаким в действительности офицером я не был, но и нарушать данное слово я не планировал. – «Только у меня условие: я буду, кроме сабли, иметь в руке еще и нож.

– А мне нож не положен?

– А тебе он нужен?

– Нет.

– Ну вот и порешали.

Я перевел содержание нашего разговора Феодосию, он поморщился.

– Ну зачем это мальчишество?

– А как его еще было уговорить помогать? Он же благородный фон Иорих, ему честь выше, чем жизнь.

– А