Василий Орехов - Зона поражения Страница 24

Галлахер тоже ее увидел. Он попытался откатиться в сторону, однако зацепился рюкзаком за дерево и так и не сумел уйти из зоны поражения. Пулеметная очередь, способная разрубить человека пополам, неслась на него со скоростью железнодорожного экспресса. Так атакует кровосос в режиме «стеле» – оторопевший сталкер не видит самого мутанта и лишь с изумлением наблюдает, как к нему стремительно приближается цепочка корявых следов, оставляемых невидимым монстром. Единственное спасение в этом случае – мгновенно, не рассуждая, веером от живота как следует полить из автомата то направление, с которого приближается кровосос. Раненая тварь сразу же становится видимой, поскольку поддержание режима «стеле» требует слишком больших затрат энергии, часть которой теперь начинает уходить на регенерацию поврежденных тканей. Этот рефлекс настолько глубоко въелся в подсознание, что я едва не вздернул автомат, чтобы расстрелять приближающуюся к Галлахеру пулеметную очередь.

Однако то, что срабатывает с живым противником, не может остановить плотный поток бронебойных пуль. Сэм уже был сертифицированным покойником – и, похоже, сам успел это понять. Я увидел его перекошенное лицо, превратившееся в застывшую бледную маску, и левую руку со скрюченными пальцами, судорожными рывками пытающуюся дослать в ствол гранатомета очередную гранату, застрявшую в магазине. Я не в первый раз видел человека за несколько мгновений до гибели, и всякий раз эти замершие лица намертво впечатывались в мою память. Если человек знал наверняка, за миг до смерти успевал осознать, что сейчас неизбежно умрет, его лицо приобретало точно такое же выражение, какое в данный момент застыло на лице Галлахера. Это не зависит от храбрости или темперамента погибающего, это, по-моему, не зависит даже от физиологии – это метафизическая маска Смерти, ложащаяся на лицо покойника, который уже заглянул за грань, отделяющую жизнь от небытия, и еще всего лишь несколько мгновений будет казаться окружающим его людям живым существом.

Оп-па. Один-ноль.

Неплохо день начинается, как говорит в таких случаях один страус. А потому что доверяй своим инстинктам, кретин, доверяй, доверяй, доверяй! Они еще ни разу тебя не подводили. Не хочется браться за гнилую работу, воротит с души – ну так не берись! Впрочем, чего уж теперь пить «Боржоми»…

Дорожка пулевых попаданий прервалась, не добежав до Сэма полуметра. Огромная тень у нас над головами внезапно качнулась, ушла в сторону и устремилась к холмам. Винты вертолета на прощание обдали нас тугой волной холодного воздуха.

Похоже, пилот решил, что с нас достаточно.

– Хемуль!.. – рявкнул оглушенный Хе-Хе, приподнимая голову.

– Оставаться на местах! – распорядился я.

Нет, так просто ничего не бывает. «Скай фокс» обязан был перемешать нас с землей, или я чего-то не понимаю в этой жизни.

Я подполз к зарослям малины у края лесополосы и осторожно выглянул из-за них. В голове и ушах противно звенело, отчего казалось, что бедная моя голова медленно вращается вокруг своей оси и заваливается набок. Наш четырнадцатый стремительно двигался вдоль шоссе на северо-восток, в направлении своего коллеги с акульей пастью, который барражировал над дальними холмами. Неподалеку от коллеги поднимался из-за холма густой столб черного дыма. Третьего вертолета за номером, если мне не изменяет память, восемнадцать, нигде видно не было, так что я решил, что не слишком ошибусь, если отнесу столб дыма на его счет. Вот, значит, что там взорвалось, а никакой не джип, пока нас тут усердно поливали из «вулканов»…

Едреный перец! Похоже, загадочные боевики, напавшие вместо нас на военный патруль, вооружены не в пример лучше, чем мы. Если только им не посчастливилось сбить «Скай фокс» из «М-16», что практически нереально. Или…

От удаляющегося от нас «Скай фокса» внезапно отделилась черная точка, которая, оставляя в небе неровный дымный след, устремилась к вертолету ноль двадцать один, совершавшему маневр над холмами.

О как! Они что, совсем с ума посходили?! Хотел бы я ! знать, что тут на самом деле творится! Похоже, Акулья Пасть сбил своего товарища, с которым только что садил по кому-то на земле ракетами. Сбил не случайно, а вполне целенаправленно, в упор, – вон как наш четырнадцатый переполошился. Любопытно было бы послушать, какой у них сейчас происходит радиообмен… Впрочем, судя по разворачивающимся событиям, ничего утешительного четырнадцатый от двадцать первого в эфире не слышит.

Из корпуса атакованного «фокса» в разных направлениях вывалились несколько темных предметов, которые с такого расстояния выглядели крошечными бес• форменными пятнышками. На мгновение они зависли в воздухе, а затем внезапно с ускорением рванулись в разные стороны от вертолета, оставляя за собой петляющие белые трассы. Акулья Пасть круто ушел на вираж, а обманутая ложными целями ракета отклонилась от верного курса и направилась за одной из тепловых ловушек. Мне показалось, что вспухшее на ее месте огненное облако лизнуло обшивку двадцать первого «фокса», однако особого вреда боевой машине это, судя по всему, не причинило.

Почти без перерыва двадцать первый атаковал сам. Он ударил сразу с двух плоскостей. Две ракеты одна за другой ушли в сторону противника с оглушительным шипением, которое отразилось от холмов и прогромыхало где-то у горизонта. Я решил, что нашему обидчику хана, однако и этот удар не достиг цели. Одна ракета просто-напросто заблудилась, уклонилась в сторону и взорвалась высоко над холмами, превратившись в огромную пылающую медузу. Не знаю, сделал ли что-либо для этого пилот четырнадцатого или ему просто повезло. Вторую же ракету он довольно легко пропустил под собой, совершив несложный маневр, и она самоликвидировалась вдали, не найдя цели.

Однако! Говорила мне мама – не пей на ночь столько водки, козленочком станешь.

Между тем противники, сблизившись на достаточное расстояние, пустили в ход пулеметы. Понемногу удалившись от меня к холмам, сражающиеся «Скай фоксы» теперь выглядели двумя выясняющими отношения гигантскими осами. Еще одна ракета впустую разорвалась над Периметром, осыпав полосу отчуждения крупными осколками. Потом что-то там у них произошло – я не большой специалист в тактике ведения воздушного боя и не смог по достоинству оценить все произведенные противниками маневры, но двадцать первый вдруг сел нашему обидчику на хвост и погнал его над холмами. Они стремительно пронеслись в небе, словно скованные одной цепью. Я так и не понял, что случилось потом – раздался странный скрежет, оглушительный треск, и вместо четырнадцатого в вышине внезапно возник разворачивающийся огненный шар, от которого оторвался и взмыл ввысь внушительный клуб черного дыма. Охваченный пламенем корпус и исковерканные куски винтокрылой машины, лениво вращаясь, устремились к земле. Я молча смотрел на них, не в силах поверить собственным глазам.

Ущипните меня кто-нибудь, да побольнее.

Акулья Пасть, только что удачно заваливший двух своих коллег, описал над лесом широкую дугу и устремился к горизонту, в направлении, противоположном аэродрому миротворческих сил в Чернобыле-5. За счита-ные секунды он превратился в точку и исчез из глаз.

Вот это да! Какую же это траву курят военные пилоты, чтобы прямо на боевом вылете начать мочить друг друга из всех имеющихся под рукой орудий?..

Я вернулся к своим туристам. Молниеносный воздушный бой занял всего пару минут, поэтому туристы до сих пор еще благоразумно не выползли из своих укрытий.

– Что там? – поинтересовался Мартин Донахью, показавшись из-под огромной поваленной ели.

– Полный порядок, – заверил я его. – Вертолеты нас больше не побеспокоят. Вперед!

У меня было только одно объяснение странному поведению Акульей Пасти – воздействие контролера. Но контролер в карантинной полосе – совершенно невозможно. Ни один контролер никогда даже на пару километров не приблизится к первой линии обороны, трепетно оберегая себя, любимого, от малейшей угрозы своему драгоценному здоровью. Впрочем, когда-то я так же искренне полагал, что контролеру не под силу удерживать в подчинении целый клан сталкеров…

Мы совершили еще один отчаянный марш-бросок – через полосу отчуждения, через высокие заросли камыша по колено в ржавой воде, через бывшую пашню, ja прошедшие десятилетия превратившуюся в дикий луг, через заброшенную деревеньку с покосившимися, полусгнившими, почерневшими хатами. Холмы с двумя догорающими винтокрылыми машинами я постарался обогнуть на почтительном расстоянии – мало ли что.

В деревне под одним из перекошенных заборов валялись свежие консервные банки – наверняка мародеры перекусывали, сталкеры стараются не оставлять откровенных следов так близко от военных. Мародерам же по барабану – они птицы перелетные, все время в движении, сегодня здесь, завтра там, сегодня подстрелили возвращавшегося с хабаром честного бродягу, завтра сами получили честную пулю в голову. Романтика, блин.