Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 3 Страница 24

— Думаешь, у нас всё кончилось, Санюшка?

Я спохватываюсь: на связи два вертолёта. Они тоже слушают мои танцы. Как слушали «Лунную сонату» по дороге сюда. С собою, видимо, музыки не прихватили… Приходится одним движением вырубить музыку. Кто знает, что ещё она сказанёт? Она ведь говорит это только мне, а не всему свету!

— Что у тебя с музыкой? — спрашивает по радио Нат. — Такие шли убаюкивающие вальсы…

— Какая-то театральная запись вдруг полезла, — объясняю я. — Вырубил. Вы далеко от Нефти?

— Мы её уже миновали. Снижаемся к хижинам. Площадка освещена. Нас ждут.

— Тогда я откланиваюсь, ребята. Мне тоже недалеко.

— Сядешь — сообщи в диспетчерскую, — напоминает Джим.

— Непременно! Привет курсантам и особенно — курсанткам!

Джим хохотнул в микрофон, я отключился, и тут же снова врубил маг.

— …Ничего у нас не кончилось, — продолжила Розита. — Я знаю: ты хочешь меня. А я хочу тебя. Никуда от этого не деться. Это сильнее нас. У тебя там жить не смогу. И без тебя тут жить не могу. Из одного тупика попала в другой. Выхода пока не вижу. Но всё время ищу. И лишь прошу тебя словами древней поэтессы:

… Ни с целью, ни случайноНе возвращайся БЕЗ МЕНЯВ края, где наши тайны.

«Без меня» Розита выделила. Значит, с нею опять можно? Значит, снова: «Сбежимся в Нефти»? Уже без «шуток»?

Иначе как всё это поймёшь?

Невольно промелькнул вопрос: какая древняя поэтесса столь точно сказала про нас?

Но снова потекли шопеновские вальсы. Самые, кажется грустные. Плёнку не спросишь…

Однако теперь сквозь грустные вальсы отчётливо звучала натянутая до предела струна — обнажённый нерв наших отношений с Розитой. Что от себя скрывать: не обрывался он, и неведомо, оборвётся ли когда. Не моя рука подтягивает всё время ту струну. Не в моей власти ослабить или оборвать её.

Но и щенком на поводке быть — не для меня!

… Когда пеленгатор оказался подо мною, когда сквозь деревья мелькнул вдалеке огонёк догорающего ночного костра купов, я включил нижнюю фару, чтобы осветить место посадки. И в ярком свете увидел три тёмные фигуры, облепившие загруженный вертолёт в пойме. Они были полностью обнажены. Кто-то из них дёргал ручку дверцы. Открыть, понятно, не могли, но пытались.

Опять, значит, людоеды! Неймётся им…

Я включил вторую фару, посильнее, и успел рассмотреть их, пока они разбегались в разные стороны. Мегафон был в машине, но шуметь не хотелось. Можно разбудить селение купов.

Ночные гости были покрыты шерстью — как земной австралопитек. Однако физиономии у них почти как у земного кроманьонского человека. Такая вот странная смесь того, что существовало на Земле три с половиной миллиона лет назад и сорок тысяч лет назад.

Австралопитека, с его явно обезьяньей физиономией, к людям, как известно, не относят. Хоть он и передвигался на двух ногах. А вот кроманьонец уже в чистом виде человек. Как раз из каменного века.

Сегодня на закате видел я трёх женщин из тех же, примерно, племён. Грудь и спина у них были закрыты шкурами, а на руках и ногах был лёгкий пушок, не шерсть. Не очень-то он и бросался в глаза… Может, эти дамы из другого племени? А, может, у них, как и у современных землян, на мужчинах больше шерсти, чем на женщинах?

Со временем это прояснится. А сейчас важно одно: мы имеем дело, по-моему, всё-таки с людьми, не с далёкими предками людей. И, следовательно, относиться к ним нужно как к людям, а не как к животным.

…Посадив машину, я сообщил об этом в диспетчерскую и выпустил в приоткрытую дверцу фейерверк из ракетницы. Если и недалеко затаились ночные гости — сейчас в ужасе умчатся подальше. И теперь можно натянуть на плечи ранец, а на лоб — фонарь, выйти из машины, выключить пеленгатор, запереть шифром дверцу, нажать кнопку движка и подняться над поймой, над лесом.

«Собак надо заводить! — подумал я, пока летел. — От этих проныр спутники не спасут, только собаки!»

Лу-у не спала. Лежала в тёмной палатке, прижав кулачки к подбородку.

Увидав меня, она вскочила, подбежала — и заплакала. Впервые увидел я, как она плачет.

— Лучше бы ты взял меня с собой, — сказала Лу-у. — Ждать тебя в темноте, от хуров — хуже этого ничего нет! С тобой мне не страшно. Страшно без тебя.

13. «Сделай из англов ангелов!»

Утром я перетащил в свой вертолёт весь новый груз и сообщил в диспетчерскую, что можно забрать пустую мамину.

— Забираем, — отозвался Армен Оганисян. — Очень кстати! Ты управление на себя не переключал?

— Даже не касался.

— Тогда отойди подальше.

Через минуту мотор пустой машины включился и лопасти завертелись. Ещё через минуту она покачнулась, перевалилась с боку на бок, будто неохотно оторвалась от земли, плавно развернулась носом на восток и, постепенно набирая высоту, пошла к морю. А я забрался в свою машину, поднял её невысоко и над верхушками леса повёл к давно обжитой полянке возле чистого родничка с прохладной и вкусной водой. Когда иссякала «тайпа», родничковая водичка, даже и сырая, была немалым утешением.

Посадив машину, я распахнул дверцу, повернул к ней пилотское кресло, чтоб никто не мог подойти незамеченным, и решил кое-что обдумать на свежем воздухе, прежде чем начинать трудовой день. С вечера не удалось — значит, надо утром. Иначе неизбежно возникает пустая суета, и времени теряется куда больше, чем на обдумывание. Давно уже заметил…

Прежде всего предстоял разговор с Городом сразу по нескольким проблемам — от сторожевых собак до сооружения мостика через Кривой ручей. Щенков сам не родишь и нормального мостика без геодезического универсала не положишь. Определять на глазок точную высоту дерева пока я не научился. Как это сумели сделать строители ту-пу — ума не приложу.

Впрочем, Нур-Нур признался, что учил их строить мосты. Может, у него были с собой какие-нибудь карманные инструменты?

Но не похоже, чтобы мостик, который я видел, продержался больше двухсот лет… Наверняка это копия какого-то давнего, разрушенного временем. Значит, они умеют то, чего не умею я?

Разумеется, теперь нет смысла целый день чирикать на обрыве двуручной пилой, чтобы научить этому занятию купов. Научились! Наперегонки чирикают! Значит, я имею моральное право взять в руки хотя бы бензопилу, ежели нет тут пока энергии для лазерного луча…

Настанет когда-нибудь время, ляжет через море силовой кабель, и придёт электроэнергия в порт, который поднимется рядом с устьем Аки. И уж там-то деревья можно будет валить лазером, как учили нас в «Малахите». Но когда это будет? Доживу ли?.. Пока что строительство порта на Центральном материке ещё не начиналось, и дорожные машины осваивают последние километры до морского берега. Они уже идут по территории будущего города, будущего порта, прокладывают его завтрашнюю главную магистраль. А потом разойдутся в две стороны вдоль полосы прибоя — и проложат просторную набережную. И после этого двумя гипотенузами двух треугольников поползут через леса обратно к Заводскому району. Эти гипотенузы и очертят транспортные границы будущего города. А машины уйдут от Заводского района на север — к ферме, к руднику, к Нефти. Северная трасса нанижет всё это на себя и будет строиться годами. Когда-нибудь она выйдет к проливу Фуке и продолжится уже на Западном материке — как раз там, откуда отправлял я вчера курсантов-урумту. И создадут там, чего доброго, ещё и паромную переправу… Вспомнят ли тогда о Жюле Фуке, о Сандро Тарасове? Вряд ли! У новых поколений всегда свои срочные и сверхсрочные заботы, и некогда им оглянуться назад!

Жаль только, что племена ра и гезов никакого участия в дорожном строительстве не принимают. Если гезы к этому просто равнодушны, то ра — активно враждебны. Ибо инстинктивно чувствуют, что наши дороги становятся чем-то вроде границ резервации.

Может, так оно и есть?

Характерно, что даже те ра, которые излечились от своих болячек и пока остались у нас, не пожелали учиться на дорожного строителя. Ни один из них! Хотя в жилом и промышленном строительстве работают — подсобниками, понятно… Научить их электросварке не удалось — боятся. Не понимают природу электричества, сколько ни объясняй… Но спокойно пользуются выключателями, розетками, сидят перед телевизорами… В то же время и всякие замыкания случаются прежде всего у них. Не понимают, в чём суть дела.

Наверное, с купами и другими местными племенами будет то же самое. Хотя, не исключено, отношение к дорогам у них сложится иное. Здесь, на Западном материке, дороги, надеюсь, никак не будут восприниматься границами чьей-то зоны обитания. Только каналами связи! Если это удастся, аборигены согласятся их строить.

Какими станут здешние племена через три года, через десять лет, через пятьдесят? Как угадаешь? И к чему стремиться?..