Сборник - Чистое небо Страница 24

– «Тюльпан»! – потребовал Севка. – Или хочешь, чтобы я этому... как его?.. яйца отстрелил? Не жалеешь себя, пожалей щенка, Рамзес!

– У меня есть позывной! – зарычал Гришка, выхватывая пистолет. Это получилось у него молниеносно и красиво, как в кино. Долго тренировался, понял Глеб.

– Ну же, мясо ты гнилое! – Севка не потратил на Боя ни секунды внимания. – «Тюльпан» или я стреляю!

Севкина куцая рука потянулась к кобуре, и Гришка, закричав по-заячьи, впервые в жизни выстрелил в человека. Пуля проделала в Севкином лбу аккуратное отверстие и снесла затылочную кость, расплескав попутно мозги.

Севка утер проступившую на лбу черную кровь и достал-таки пистолет. Прицелился Гришке между ног.

– Подавись, упырь! – Глеб бросил Севке в ноги тубус.

Гришка издал горловой звук, будто его душили.

– Это мертвяк, – спокойно объяснил ему Глеб. – Какой-то особый, я таких не видел. Бессмысленно стрелять ему в голову. Лучше в руку, это его задержит.

Севка спрятал пистолет и бережно поднял контейнер. Отщелкнул замок, раскрыл. У Глеба перехватило дух: нечто на длинном тонком стебле, переливающееся миллионами завораживающих оттенков, и впрямь напоминало тюльпан.

– Как ты догадался? – добродушно спросил Севка.

– У тебя изо рта воняет!

– Ничего! – Севка бережно огладил футляр. – Теперь недолго осталось. Я теперь снова буду живой и здоровый. И молодой.

– Ты что живой, что мертвый, все равно гнида, – с ненавистью процедил Глеб, и Севка заржал, брызгая из черепа серо-черными каплями.

– Слушай, ты... как тебя? – спросил он Гришку, когда отсмеялся. – Жить хочешь?

– Не с тобой! – через силу выдавил Бой.

– Со мной, крысеныш, – ощерился Кривонос. – Если пойдешь со мной отмычкой, оставлю жизнь и денег дам. Соглашайся, здесь делов-то на два дня. Домой поедешь...

– Да пошел ты, – тоскливо произнес Гришка, и Глеб увидел, как заблестели его глаза. – Стреляй давай!

– Зачем? – удивился Севка. – Все равно это... восстанете. А мертвяками вы мне опаснее. Я вас, ушлепков, запру где-нибудь, а там, глядишь, и Ангары закроются. Сами пойдете или вам сначала пальцы переломать?

Гришка опять потянулся к оружию, но Глеб перехватил его руку.

– Это неконструктивно, – напомнил. – Давай-ка бери его за ноги.

Сам подхватил Казака за подмышки и потянул по старым следам.

Когда над головой с могильным грохотом упала железная плита, а сверху на плиту стали заталкивать что-то тяжелое, Глеб зажег фонарь. Начал что-то искать по углам и за делом развлекать Гришку разговором. Бой отмалчивался, раздавленный обстоятельствами.

– Ты же оптимист? – усмехнулся Глеб из дальнего угла.

– Мы все потеряли, Рамзес, – глухо ответил Гришка. – Если хочешь, я расскажу веселый анекдот в тему. Если это тебя развлечет...

Глеб от души чихнул, раз, другой, потом вернулся к напарнику с невзрачным кирпичом в руках.

– Мы ничего не потеряли, Гришка! – Он обнял парня за плечи в порыве чувств. – Ну, сам посуди, что мы потеряли? Мы живы и фактически здоровы...

– Ага! Заперты в подземелье, а еще я черный, как гуталин. Артефакт огромной силы в лапах у мертвеца-подонка. И Ангары скоро закроются...

– Все не так, Бой, – терпеливо поправил его Глеб. – Ангары закроются со стороны железной дороги, а мы с Вороном уже ходили сюда через Лес. Из подземелья найдем дорогу – или мы не сталкеры? Или не мы через Лес прошли?! В руках у Кривоноса осталась красивая пустышка, а настоящий артефакт, – Глеб подбросил кирпич, – не обязательно блестит. Только не все это понимают. Это как вершки и корешки, в одних красота, в других – главная сила и польза. Вершки я бы и так Севке отдал, за долги, а полезные корешки припасены для одного хорошего человека. Для Мишки Ворона – вот кто жить должен!

Гришка засопел ошарашенно.

– Ты что же, – обиделся он, и Глеб расслышал в его голосе прежние, задорные нотки, – заранее все знал?

– Кабы все! Кто же знал, что Севка нас отмычками послал.

Глеб посветил вокруг и нашел заваленный наполовину проход в глубь подземелья:

– А еще представь, сколько там всего интересного! Дух захватывает!

– У нас раненый враг на руках, – напомнил Гришка.

– Какой же это враг? – удивился Глеб. – Такой же ходок, как мы. А хоть бы и враг – знаешь, что самое главное в нашем деле?

– Нажраться впрок? – невинным голосом поинтересовался Гришка.

– Это тоже, – усмехнулся Глеб. – Но вытащить своего, врага или друга, – это важнее. Сегодня ты вытащишь, завтра – тебя. Только так мы и выживаем, свободные.

– Ты свободовец?! – поразился Гришка.

– Нет. Эти банды – «Свобода», «Долг» – они не для нас. Свободными называют тех, кто ходит в одиночку, как ходил Казак, или парами, как мы с Вороном. Мы не воюем, не делим сферы влияния и не прогибаем других под себя. Нам плевать на хозяев, кем бы они ни были. Мы первопроходцы, мы пашем Зону, понимаешь? С каждого нового «трамплина» мы прыгаем лично, каждую «мясорубку» проверяем собственным ливером. Здесь еще сто лет ходить – и останутся нетронутые уголки.

– А... зачем?

Глеб помолчал.

– Затем, что это жизнь, – ответил он наконец, – а не унылая возня. Затем, что это нужно каждому из нас и, может быть, другим людям. – Глеб разозлился от непривычных слов. – Да что ты пристал?! Будто сам не понимаешь!

– Понимаю, – серьезно ответил Гришка. – Это в кайф! Глеб, бери меня в пару, а?

– Посмотрим, – проворчал Глеб, отводя взгляд, но Гришка его правильно понял.

– Я тут одну штучку заказал, – деловито похвастался он. – Вернемся – покажу! Архинужная вещь в нашем деле.

Глеб со стоном ткнулся лбом в каменную стену.

Валерий Гундоров

Красная Книга. Гомо вампирус

– Да-да. Именно, э-э... Отшельник. Их нужно проводить. Это члены франкфуртского отделения «Гринпис». И их заключение нам крайне необходимо. Их слово окончательное, если не решающее, в вопросе выделения грантов. Поэтому вы должны оказать им всемерное содействие. Покажите им, где живут кровососы, в каких условиях...

– Да в замечательных условиях они живут, э-э... профессор. Вот только я из-за безбашенности наших немецких друзей башку подставлять не хочу. Даже за деньги. Даже за неплохие деньги. Кровосос, если дотянется, комбез сталкерский за два удара в клочья рвет. А завалить его – три рожка бронебоек акаэмовских в упор выпустить надо. Желательно в морду, в щупальца, если в затылок не получилось. А вы мне, профессор, предлагаете самому голову в эти самые щупальца засунуть. Ежели вам брылей кровососьих надо – так и скажите. Я их вам натаскаю. Только буду их с уже мертвых срезать, а отстреливать монстряков перед этим стану с безопасного расстояния.

На последнее предложение о щупальцах и об отстреле упырей профессор Сахаров отреагировал как-то странно. Начал подавать мне знаки, чтобы я говорил потише, озирался, оглядывался. А потом трагическим полушепотом предложил мне больше не упоминать о щупальцах, по крайней мере – пока не уедут его немецкие коллеги. Но те брыли, которые я ему принес на продажу, он, конечно же, возьмет. И то, что нарезано с других мутантов, – тоже.

Сторговались мы с профессором неплохо. За принесенные запчасти от монстров перепал мне неплохой костюмчик, которыми ученые охрану своих экспедиций снабжают, практически новый. Что самое главное – не рваный и не дырявый. Видимо, предыдущий хозяин костюмчика загнулся от более естественных причин, нежели пуля или клыки какого-нибудь монстра. А за новую «натовку» и цинк бронебойных патронов к ней Сахаров меня почти уговорил сводить этих чудиков немецких на кровососов полюбоваться. Я для блезира чуток поломался и сумел выторговать еще кусок «пленки». Причем с условием обработки половиной «пленки» моего нового комбеза. Не знаю, откуда «ботаники» эту «пленку» берут, только есть у них запасец, и, судя по всему, неплохой. И работать с этим артефактом они сильно наловчились, пожалуй что даже получше, чем ученые на Большой земле. Да еще я и стопроцентную предоплату выторговал.

На следующее утро на подходе к бункеру-лаборатории останавливает меня долговец. Прямо в воротах. И давай выспрашивать про пароль, куда и к кому иду, зачем иду, чего несу.

– А вот скажи мне, о доблестный воин, страж яйцеголовых, для какого индейского барабана тебе знать, куда я иду, к кому и чего несу? Но отвечу я тебе, о вопрошающий! Пока иду прямо в бункер, ежели пошлешь – пойду по адресу мелкими шажками, а ты быстренько отправишься вслед за мной, как только светило местной науки настучит твоему командованию, куда ты проводника отправил. Так что отзынь, не засти. А в шмотках моих я и жене в лучшие годы ковыряться не разрешал.

Долговец осознал и отошел. Прохожу в бункер, а там Сахаров с Кругловым двух бюргеров обхаживают, чаем-водкой поють, с чайниками-рюмками туда-сюда снуют. Меня увидели, разгалделись, что куры в курятнике. Сахаров между нами мечется, представляет друг другу: «Герры немцы, это ваш... э-э... проводник... э-э... герр Отшельник. Герр Отшельник, это... э-э... герр Гюнтер и герр... э-э... Питер». Мне сразу вспомнилось: «Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса». Чуть было не ляпнул: «А хотите, я вам отрежу. По кусочку». Вовремя тормознулся, представляю, как фейсы у них повытягивало бы.