Владимир Березин - 89.Группа Тревиля Страница 24

Палач этих тварей не любил, хотя Абдулла, усмехаясь, говорил, что он просто не умеет их готовить. Их ели, да — кажется, только лапки — лузгали эти жареные лапки, как семечки.

Но Палачу было это не интересно — мало ли причуд, годных для залётных гостей.

Тварь была зряшная и сейчас не опасная. Но Американец вскинул снайперскую винтовку и, тщательно прицелившись, убил его очень метким выстрелом, который свалил тушканчика на расстоянии метров двухсот. Двести метров, и очень быстро движущаяся цель, по которой стрелять приходилось с упреждением, да и то — тушканчик ежеминутно меняет направление прыжков. Нет, таким выстрелом можно было определённо похвалиться. Остальные тушканчики в испуге умчались, отчаянно подскакивая и даже перепрыгивая друг через друга, поджимая лапы, длинными скачками, такими же плавными и немыслимыми, как те, что делаешь иногда во сне.

— Хороший выстрел, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — В них попасть нелегко.

— Правда? — самолюбиво спросил Американец, и Эрик понял, что он пытается изжить в себе страх.

— Правда-правда, — ответил Эрик. — Всегда так стреляйте, и все будет хорошо.

— А как вы думаете, найдем мы завтра кровососа?

— По всей вероятности, найдем. Он выйдет рано утром, у них сейчас брачный период. Всё-таки весна, понимаете. Если посчастливится, мы застанем его рядом с «Корпорацией монстров», когда он вылезет из подвала.

— Мне хотелось бы как-то загладить эту историю с моим страхом, — сказал Американец. — Перед женой стыдно.

— Отношусь с пониманием, — сказал Эрик себе, подумав, что это все равно, видит вас жена или нет, и уж совсем глупо говорить об этом.

Из леса вышел кабан.

Он помотал головой и остановился. Кабан стоял, встали и охотники, ожидая, не двинется ли кабан вперёд.

Когда они увидели кабана, то американца вновь захлестнул страх. Палач видел, как побелели пальцы Американца, лежавшие на цевье его винтовки. Видно было, что страх его не кончился, ничего не кончилось и не начиналось. Он был испуган и, что хуже, Американец ощущал стыд.

Стыд и страх — очень страшное сочетание, это как гранаты без чеки в ящике со взрывчаткой. Страх, смешанный со стыдом, заставляет людей совершать необдуманные поступки. А то и совершать разные поступки, которые должны хорошо выглядеть в глазах кого-то другого.

Мужчина считает, что он должен хорошо выглядеть, он хочет хорошо выглядеть — вот он и совершает всякую глупую мальчишескую дребедень.

И Эрик Калыньш по прозвищу Палач очень хорошо знал, как опасно стоять рядом с человеком, совершающим необдуманные мальчишеские поступки. Сейчас Эрик видел, как холодный сосущий страх наполняет Американца.

Страх был налит в него, как вода бывает налита во фляжку. Страх плескался в нём, как вода во фляжке.

Это была холодная вязкая жидкость внутри человека, с которой не было сладу. И Эрик видел, как Американца трясло. Ствол его винтовки ходил из стороны в сторону. Страх был в нём и не покидал его.

Началось это в тот самый момент, когда специально нанятый вертолёт подлетал к Зоне.

Не было ещё ничего в его жизни, ни самой Зоны, ни аномалий-ловушек, ни этих тварей — только тщеславная мечта убить кровососа.

Но страх уже покорил Американца.

Не зная этих подробностей, Эрик сказал:

— Вы знаете, есть такая сталкерская поговорка: храбрый человек три раза в жизни пугается кровососа: когда впервые увидит его след, когда впервые услышит его тяжёлое, с присвистом, дыхание и когда впервые встретится с ним. Ничего удивительного, всё у вас получится.

Про себя он подумал: «Странно, отчего он не спросил, почему у кабана четыре уха». Они всегда спрашивают. Кабанов Эрик не очень опасался — сейчас в отряде достаточно людей, а кабан, как правило, не умён, разогнавшись, он не может маневрировать, и, сместившись, мы его уделаем с нескольких стволов. А вышел оглядеться вожак. Завалим вожака, и всё стадо разбежится. Да что там, просто не выйдет из кустов.

В этот момент Американец, чтобы отвлечься от грызущего душу страха, сказал:

— А почему у кабанов четыре уха?

Через три часа они вышли к роще, состоявшей из очень странных, плотно растущих деревьев. Ветви деревьев сплетались и проникали друг в друга. Тут по ложбине тёк ручей, который Эрик давно приметил. Вода в нём был горячая, но совсем не радиоактивная. Нормальная, чистая вода, что было редкостью в Зоне.

Они расположились на отдых.

Эрик снял ботинки и тщательно помыл уставшие ноги в ручье.

Сзади к нему подошла американка, он ощутил её присутствие раньше, чем под её ногой треснул первый сучок.

— Не все ли равно, трус мой муж или нет? Он не сталкер. Он совсем не сталкер и больше никогда не поедет в Зону. Это не его профессия. Сталкер — профессия господина Эрика… не помню фамилию… по прозвищу Палач. Господин сталкер Эрик, тот действительно интересен, когда выбирает маршрут, ведёт группу и, наконец, убивает. Ведь вы всегда убиваете, правда?

— Нет, не очень часто, — сказал сталкер по фамилии Калыньш. — Вовсе не всегда, и даже не очень часто. И уж точно не всё, что угодно.

Ему было неприятно. «Такие вот суки, — думал он. — Если живут с мужчиной, то быстро становятся самыми бездушными на свете. Они могут отдавать тысячи долларов на „Гринпис“ и при этом усыплять своих собак одну за другой, потому что надоели. Они самые жестокие, самые хищные и самые обольстительные — им нравится причинять боль своим мужьям, а если любовник привяжется к ним по-настоящему, то и любовнику. Любой мужчина рядом с ними становится неврастеником. Или он изначально — трус и у него просто не хватило сил даже на то, чтобы убежать. Может быть, они нарочно с самого начала выбирают таких мужчин, с которыми могут сладить? Или всё-таки самое главное — деньги? Но в прошлом году были другие туристы, а расклад — тот же. Там жена вышла замуж за бедного юношу, и только потом он разбогател. Откуда ей было знать? А не сумевшие разбогатеть тут не бывают — Зона им не по карману».

Но эта была очень красива.

— Думаете, я вас презираю? Ошибаетесь, — сказала американка, по-прежнему стоя над ним, бережно вытирающим ноги. — Я хочу еще полюбоваться вами. Сегодня утром вы были очень милы. А теперь вы разнесёте в клочья какого-нибудь монстра, если мой муж замешкается.

— Выпьете кофе? Там в термосе много, — сказал Эрик, будто не услышав её слов. И прибавил: — Вам, кажется, очень весело?

— А почему бы и нет? Я не за тем сюда приехала, чтобы скучать.

— Да, скучать пока не приходилось, — сказал Эрик.

Он посмотрел на камни в ручье, на край поля, на деревья в этом месте. И он вспомнил, как прямо здесь, там, где стоит американка, снорки напали на рыжего сталкера Толика по кличке Чубайс и мигом освежевали его до состояния скелета. У мясников, кажется, это называется «обваловали».

— Нам пора, — сказал он, встав и закинув автомат за спину.

Они вышли к развалинам и остановились в тени деревьев. Развалины завода были прямо пред ними.

— Я чувствую кровососа, — сказал Эрик. — Похоже, что старый.

— Он очень близко отсюда?

— С километр, наверное.

— Мы увидим его?

— Постараемся.

— Разве его всегда так далеко слышно?

— Слышно очень далеко, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — Но только тем, кто его может слышать. Это чутьё странного рода, и когда будете рассказывать о ваших приключениях друзьям, то можете добавить в этом месте поэтический рассказ о чутье старых сталкеров, вызванном радиацией. Что-нибудь в духе Хемингуэя — «Снега Килиманджаро» и всё такое. Это всегда пользуется спросом, даже удивительно. Будем надеяться, что кровосос даст себя застрелить.

— Ещё раз расскажите, если придется стрелять, куда нужно целиться, чтобы остановить его? — спросил Американец. Эрик рассказывал ему это раза три, но сейчас терпеливо стал повторять. Он понимал, что этот рассказ своего рода психотерапия.

— Стреляйте куда хотите. Это не важно, всё равно мы будем вас страховать, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — Если сможете, в шею. Но, главное, не ломайте строй. Старайтесь убить наповал.

— Надеюсь, что я попаду, — сказал Американец.

— Вы прекрасно стреляете, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — Не торопитесь. Стреляйте и всё.

— С какого расстояния надо стрелять?

— Трудно сказать. На этот счет у кровососа может быть свое мнение. Если будет слишком далеко, не стреляйте, надо бить наверняка. А мы всё равно поддержим.

— Ближе чем пятьдесят метров? — спросил Американец.

Эрик Калыньш по прозвищу Палач бросил на него быстрый взгляд.

— Они разные. Везде они разные. Я их видел у «Агропрома» и на юге Тёмной долины, на Дикой территории и у радара. Я видел их на цементном заводе и у армейских складов. Они везде разные. Я видел одного кровососа, что съел зомби, что по определению быть не может. Я видел, как в двух концах одного коридора сидели зомби и контролёр, не обращая внимания друг на друга. Мы с вами скорее всего встретимся с обычным или сухопутным кровососом. Он как правило сидит где-нибудь в развалинах, лишь изредка выходя на открытое пространство. Если бы вы хотели взять подземного, то это требовало бы особой группы, гораздо большего времени, возни в канализации, где плохой запах и гораздо больше опасностей, и обошлось вам в три раза дороже.