Анна Фенх - Ружья еретиков Страница 24

Рейхар так и не обернулся, он ускорил шаг и почти влетел в здание Трибунала. Через дюжину минут он бежал по улице, направляясь к подвалу, в котором оставил еретиков, но и здесь, далеко от площадки для казней, он все еще явственно слышал громкое и жуткое пение охваченной очищающим огнем Улии. Рейхар лихорадочно искал в себе ересь, словно слепо шарил нечуткой рукой в темном сундуке. Разве не жаль ему крепкого молодого тела красивой женщины, что скоро повиснет в цепях почерневшим огарком? Жаль. Но разве не требует дело Церкви уничтожать каждого, кто проповедует еретические мысли и смущает умы людей пагубной для души выдумкой? Требует. Рейхар знал, что Церковь права. Он месяцами наблюдал за сектой и знал, что Улиа заслуживает только костра и что ей дарована была возможность принять милосердие Церкви, но девушка сама отвергла его, как отвергала многие годы. И еще Рейхар знал, что он нужен Церкви. И что Господу нужен сильный, здоровый Волк, способный гнать стаю в пасть Псам. Волк, не отягощенный ни сомнением, ни жалостью. А потому и явил Господь волю свою, уведя Рейхара с казни в тот самый момент, когда душа его уже почти была готова дрогнуть. Рейхар замедлил скорый шаг за несколько домов от нужного ему здания и выбросил из головы все мысли о казнимой девушке — ни ее телу, ни ее душе уже не требовалось ни сострадание, ни внимание.

Едва только спустившись в подвал, Еретик понял, что опоздал. В глаза ему бросилось огромное обмякшее тело мясника-Грума, прислоненное к стене. Страшная рана на его груди более не кровоточила, глаза были закрыты, а из коченеющих пальцев вывалилась рукоять тяжелой сабли. Пол вокруг Грума был измазан душно и тошнотворно пахнущей кровью, Рейхар подошел ближе и движением ладони открыл глаза погибшему в бою мужчине. Умерший с закрытыми глазами будет видеть теперь лишь вечную тьму, и Церковь предписывала своим слугам закрывать глаза мертвым диким тварям, но Еретик видел, что Господь помиловал этого человека. Грум просил сегодня утром Господа о доброй смерти, и Вседержащий даровал ее, чем явил свою волю и свою милость. А значит, Грум, как прощенный Господом, заслуживает видеть после смерти Мировой Свет и не монахам-псам спорить с божественным решением.

Еретик оглянулся вокруг, больше никого в подвале не было, выживших увели в Трибунал монахи. Он подошел к противоположной стене, где обычно сидел Виль, постоял там немного, досадуя, что не успел выведать у мальчишки о ересиархе, и повернулся уже обратно, намереваясь уходить, но вздрогнул и замер. В том, что теперь Грум Лариному смотрел неподвижным взглядом прямо на Рейхара, не было ничего удивительного — Рейхар сам открыл ему глаза, но выражение лица покойника было таким суровым, что встревоженному событиями этого дня Рейхару почудилось, что Грум все еще жив. Еретик несколько секунд выдерживал взгляд мертвого, а затем осторожно уклонился в сторону, почти ожидая, что Грум переведет взор и туда. Но мертвец сидел и смотрел в стену за спиной Еретика. Тогда он вернулся к телу и теперь только заметил, что ладонь Грума опущена в лужицу его собственной крови, уже приобретающей плотность и клейкость, а рядом на полу криво начертаны буквы «к хету». Букву «у» Грум писал совсем слабыми пальцами, она заваливалась набок и нижняя ее черта уходила резко вниз.

Больше Еретик не медлил. Он стер ногой буквы, опасаясь, что послание достанется не тем людям, затем покинул подвал и направился к дому, где скрывался господин Борте Хет, ученый старик, которого в секте уважали, хоть и не настолько, чтобы прислушаться к его совету оставить мысли о штурме Трибунала.

Сильнее прочих Рейхара беспокоила мысль о Виле. Слабый нервами мальчишка не вынесет пытки, очень быстро он впадет в истерику, прекратить ее будет невозможно, и пророчества Виля скрасят однообразные и унылые рабочие часы палача, но пользы принесут мало. К нему требовался иной подход, но рассуждать об этом нужно было раньше. Оставался единственный шанс — упросить Слепца забрать Виля у инквизиторов-псов и допрашивать самим. Быть может, Вожак Ордена все же не до конца разочаровался в этой секте и Еретик сможет убедить его в том, что ересиарх еще может быть схвачен.

В доме, где нашел пристанище господин Хет, было тихо, и Рейхар в нерешительности постоял возле двери, предчувствуя что-то неприятное, болезненное, вроде засады. Но когда он распахнул дверь и двинулся вперед по темному коридору, он наткнулся взглядом не на ружья «змеиных женихов» из числа Псов, не на острия клинков и не на мощный монашеский кулак, но на нечто странное, продолговатое, виднеющееся в дверном проеме, чего там не должно было находиться, но что находилось. Не до конца понимая, что он видит, Рейхар приблизился к неподвижным предметам, у которых не было опоры, а разглядев их, опустил взгляд. Перед ним свисали две старческие ноги. С левой сполз мягкий остроносый тапочек и валялся теперь на полу. Рейхар поднял его и надел зачем-то обратно, словно бледная и сухая ступня господина Хета еще могла чувствовать холод или неудобство.

Рейхар опоздал и сюда, Борте Хет повесился, не дожидаясь, когда за ним явятся монахи-псы. Волк Господень пригнулся и вошел в комнату, стараясь не задеть висельника. Оказавшись в комнате, Рейхар обернулся и увидел, что на глаза старика надета плотная черная повязка — старый философ и после смерти отвергал учение Церкви, отвергал Мировой Свет, который еще мог бы увидеть, если Вседержащий Господь одарит его милостью. И пусть много лет ученый таил свою веру от людей, проповедовал скрытность и осторожность, в своей смерти он решился наконец заявить Миру, что ни Свет его, ни Господня милость Борте Хету не нужны.

Самоубийство считалось Церковью грехом непростительным, оскорбляющим Господа. Один их основных догматов Церкви гласит, что Господь лишь по милости своей, лишь из любви вынимает души людей из плотной, как камень, Тьмы, окружающей Мир, и дарует им жизнь. Отвергать этот чудесный дар — страшный грех, и если бы повесившийся еретик не был уже мертв, Церковь, без сомнения, опалила бы его праведным гневом и причинила жестокие страдания. Но еретик, презирающий Господа настолько, что лишил себя жизни, не был достоин даже очищающего огня — спасти такую душу не стоило труда инквизиторов.

В острой пронзительной тишине Рейхар услышал вдруг легкий, будто шорох ткани, мерный звук дыхания. Волк Господень обернулся на звук и увидел, что в углу сидит неподвижный, весь съежившийся и большеглазый мальчишка-пророк.

— Виль, — позвал Рейхар, но юный еретик не отзывался. Он не сводил глаз с мертвого ученого, и Рейхару пришлось подойти к Пророку и потрясти его за плечо.

— Виль, посмотри на меня.

Пророк моргнул и пошевелился, словно намеревался сделать какое-то движение, но обессилел на полдороге. Рейхар взял лицо Виля в ладони и силой повернул к себе, отводя взгляд мальчишки от тела господина Хета.

— Волк, — проговорил Виль, разлепляя бледные губы.

— Да, — Рейхар поднял Пророка и прислонил его к стене, загородив собой тело Хета. — Да, это я. Смотри на меня, Виль. Ты можешь идти?

— Куда? — спросил Виль. — Грума убили, я видел. Я пришел туда, а он еще теплый. Он написал на полу, чтобы я шел сюда, а здесь… Это все, Волк.

— Что все?

— Никого не осталось, — Виль запрокинул голову и широко раскрытыми глазами посмотрел в потолок, чтобы не пролить слез. — Все мертвы, Волк. Никого больше нет. Только Руис, но он теперь не примет меня. Он боится.

— Иди за мной, — сказал Рейхар. — Я тебя спрячу.

Принятое им решение удивляло его самого. Ничто теперь не мешало отдать мальчишку братьям-псам — большинство еретиков мертвы, им юный Пророк больше не понадобится.

— Спрячешь?

— Да. Среди тех, кто схвачен, есть кто-то, кто может выдать Руиса?

— Нет, — Виль покачал головой. — Вряд ли. Он ведь таинственный ересиарх, мало кто видел его в лицо. Грум мертв, господин Хет мертв, Вего, Улиа… Все мертвы. Только я свободен.

— Пусть так и останется, — Рейхар схватил мальчишку за руку, вытащил из угла и с силой вытолкнул в коридор.

Поспешные шаги Виля удалялись, а Еретик все еще стоял перед господином Хетом. Черная повязка на глазах старого ученого ужасала монаха-волка и вызывала жалость к обреченной на вечную тьму душе. Рейхар хотел уйти из этого дома и не мог. Он еще не объяснил сам себе, что дает ему право просто уйти.

Еретик взял табурет, отброшенный самим Борте Хетом, когда тот уже висел в петле, и встал на него, почти сравнявшись с покойником в росте. Внезапно Еретик понял, что было не так с этим мертвым стариком — в комнате совсем не ощущалось резкого запаха испражнений, обыкновенно сопровождающего усопших. Видимо, господин Хет заблаговременно подготовил свое тело к страшной смерти… Именно эта мысль заставила Еретика спуститься с табурета на пол и выйти из комнаты. Из уважения к Груму Рейхар открыл ему глаза, чтобы Мировой Свет принял душу и растворил в себе. Но из уважения к старику философу Рейхар оставил его таким, каким Хет выбрал сам. Отчего-то Рейхару казалось, что он может решать за Грума Лариному, простоватого лицом и духом, но не должен препятствовать в заблуждении Борте Хету, философу, человеку не храброму, но обстоятельному, мудрому и решительному. Он не увидит Света, но он именно так решил.