Ивона Наварро - Музыка смерти Страница 24

— Нет… подождите, — услышал Деймон ставший скрипучим голос Кена, когда верхушка яйца с треском рвущегося пластика внезапно расщепилась на четыре лепестка. — Я…

Наркоману и Деймону одновременно стало нечем дышать, когда Ахиро без предупреждения резко дернул Кена назад и легким ударом перебросил рычажок на спинке кресла. Металлические наплечники прижали бывшего друга Деймона к спинке, а выскочившие из подлокотников скобы Ахиро мгновенно застегнул на его запястьях. Со сверхъестественной скоростью японец метнулся к двери и запер ее за собой, оказавшись вне досягаемости готового вцепиться в любое человеческое лицо эмбриона.

Кен не успел даже вздохнуть.

Как и ожидалось, паразит выскочил из скорлупы и в мгновение ока устремился к хозяину. Кен открыл было рот, но метровой длины хвост эмбриона уже захлестнул его шею, почти прекратив доступ воздуха к легким. Одновременно он вцепился лапами в лицо наркомана и выстрелил мясистой имплантационной трубкой прямо в горло, закрыв выход не успевшему начаться крику. Кресло с грохотом опрокинулось, наплечники и наручники автоматически разомкнулись. Не прошло и четырех секунд, а Кен Петрилло уже лежал в коме на полу, его череп был покрыт слизью, окружавшей в яйце только что вылупившегося отпрыска инопланетной формы жизни, взявшей верх над высшей формой — земной. Карьера некогда блистательного гитариста закончилась.

С бешено колотившимся сердцем Деймон блуждал взглядом по лицам находившихся в помещении.

Брэнгуину было не по себе явно больше, чем остальным. Деймон не ожидал подобной реакции от человека, который упорно настаивал, что такие, как Кен, желают именно этого. Видимо, разразившаяся на его глазах драма заставила пожилого биоинженера физически ощутить свою сопричастность. Он взмок от пота, глаза едва не выпрыгивали из орбит, а руками старик зажимал рот, словно в любое мгновение его могло вырвать. Сам не зная почему, Деймон почувствовал удовлетворение, увидев мрачное выражение на лице Вэнс, которое выглядело бледнее обычного, хотя Деймон считал, что оно всегда было белее снега.

Наконец-то, ехидно подумал он, обнаружилось что-то и за этим строго научным фасадом. Он не понимал, почему она его раздражала, если не считать непробиваемости этой женщины, которая даже крепче, чем у всей остальной гноящейся язвами бешенства человеческой массы, шумно требующей бесконечного обновления репертуара музыки злобы и ненависти. Их, по крайней мере, трогает хотя бы какая-то музыка. Но для Вэнс музыка значила не больше, чем размахивание руками и вопли перед слепым и глухим.

Выражение лица Ахиро он мог прочитать с такой же легкостью, как видеодиск. Не человек, а стальной стержень, облепленный бетоном, машина: он не испытывал никаких чувств к тому, кто только что был Кеном Фасто Петрилло и больше никогда им не станет. Из всех, кто находился в помещении, мечты Деймона заботили Ахиро лишь в той мере, какая определялась приказами Кина и его стремлением не допустить урезания суммы в ежемесячном чеке.

Тьфу… Все они проигравшие, жалкие людишки, недостойные жертвы, принесенной Кеном Петрилло.

Через несколько минут все четверо стояли внутри клетки над безжизненным телом Кена и молча смотрели на него.

Наконец Вэнс сказала:

— Теперь надо убрать из клетки оборудование. Очнувшись, он может пораниться о него.

Какие бы процессы ни происходили в ее разуме, чтобы отодвинуть неприятные ощущения на задний план и принять ситуацию такой, как есть, ей удалось заставить свой голос звучать бодро и деловито. Она бросила взгляд на Брэнгуина, и тот судорожно закивал, хотя по его вискам все еще струился пот. Он подошел к бывшему гитаристу со стороны головы, наклонился, сунул руки ему под мышки и, крякнув, приподнял торс над полом. Выражение лица старика говорило об отвращении и страхе от близости к вцепившейся в лицо наркомана твари. Тем временем Вэнс силилась оторвать от пола безвольно раскинувшиеся ноги Кена.

Ни один из них не заметил крохотный синий пузырек, который выскользнул из кармана Кена и звякнул об пол. Проследив за Ахиро, уже покинувшим клетку и направлявшимся к выходу из улья, затем проводив взглядом Брэнгуина и Вэнс, которые оттаскивали Кена от перевернутого кресла поближе к стеклянной стене, Деймон подгреб к себе ногой склянку с последней порцией желе бывшего гитариста, одним быстрым движением поднял его с пола и сунул в карман. Сквозь ткань брюк пузырек ощущался несоразмерно громадным, словно ему пришлось спрятать в карман что-то не меньше мяча для софтбола.

Выйдя из клетки, Деймон Наблюдал за работой биоинженеров, которые заботливо укладывали Кена таким образом, чтобы сразу же заметить его пробуждение, затем вынесли кресло, стол и оборудование, использовавшееся для стимуляции яйца. Через некоторое время Деймон ощутил влажный, почти тропический ветерок из открытой в клетку двери, который принес в более холодный воздух наружного помещения улья запах затхлости и пластика. Несколько минут спустя Брэнгуин и Вэнс вышли из клетки в последний раз и плотно закрыли за собой дверь.

— Долго ли он будет в таком состоянии? — спросил Деймон, не скрывая дурного расположения духа.

— Это могут быть часы или дни, — отсутствующим тоном ответила Вэнс, не отрывая взгляда от компьютерного перечня контрольных данных, затем сделала пару записей электронным пером. Что-то в ее голосе заставило Деймона взглянуть на нее. Он не мог не заметить рвения в ее сияющем взгляде, когда она оторвала его от контрольных данных и бросила на неподвижно лежавшего внутри клетки человека, а затем снова быстро отвернулась к компьютеру. Слишком быстро, чтобы это можно было принять за выражение сочувствия.

Брэнгуин долго не мог отдышаться после вытаскивания оборудования и аппаратуры проклевывания из клетки, но наконец заговорил, обращаясь к Деймону:

— В нашем распоряжении множество приборов предупредительной сигнализации. Почему бы вам не отдохнуть?

— Я не могу уйти, — ответил Деймон. — Слишком долго тащиться домой и обратно. Я могу не вернуться вовремя, если что-то пойдет неправильно или начнется…

— На этот случай и приготовлены койки в соседней комнате, — вмешалась в разговор Вэнс, сделав последнюю заметку и отложив перо в сторону. — Поразительно, — неожиданно сказала она. — Он был так предан этому странному существу, совершенно чуждой ему жизненной форме, что отдал жизнь, чтобы стать отцом ее детеныша.

— Вы выражаетесь технически некорректно, — с укором сказал Брэнгуин, но Деймон взглянул на нее с удивлением, — ведь это не процесс осеме…

Вэнс стрельнула в старика укоризненным взглядом:

— Я веду речь не о научной методологии, Майкл. В ней все так же очевидно, как в теории гравитации… и почти также беспросветно тупо.

Деймон с интересом стал переводить взгляд с одного биоинженера на другого, настолько пораженный внезапным отклонением манеры поведения Вэнс от обычной, что это отвлекло его внимание от Кена.

— Меня интересует философская сторона вопроса. Мы с вами прибегли к использованию науки для оправдания воли человека умереть, чтобы из его останков появился на свет чужой.

— В чем различие между этим и христианскими святыми первого тысячелетия? — спросил Брэнгуин.

— В том, что можно видеть и что видеть не дано, — сказал Деймон, оставляя свой пост у стеклянной стены, чтобы присоединиться к разговору. — Древние святые никогда не видели своего Бога, а Кен мог его видеть.

— Вы полагаете, что дело в этом? Сомневаюсь, что он когда-нибудь видел натурального чужого, — заметила Вэнс.

— Зато он его слышал, — напомнил Деймон, катая пальцами пузырек с королевским желе, нагревшийся до температуры его руки. — Постоянно слышал.

— Он думал, что слышал, — резко возразила Вэнс. — Никто другой не слышал ничего. Думаю, Майкл прав — это действительно созвучно вере. Вера может принимать бесчисленные формы. При проведении нового научного эксперимента исходят из концепции, что в этом конкретном поиске что-то пойдет по-другому, даже если никто не уверен, что результат будет получен. Это ли не вера, не просто ли внутреннее ощущение, что поступаешь правильно.

Деймон отвернулся, чтобы скрыть готовую появиться на лице улыбку, и медленно двинулся в направлении комнаты, где его ожидала койка. Он был уверен, что говорила она о другом, но слова Дарси как нельзя лучше определяли каждый аргумент, который приводил себе Деймон, затевая эту программу. Едва ли она расслышала шепотом оброненное им на ходу слово:

— ТОЧНО.

Видимо, дело было не только в изнеможении. Спальня, устроенная неподалеку от улья, скорее походила на чулан, но шум возни Брэнгуина и Вэнс, готовивших лабораторию к следующему этапу, глухой стук переставляемого оборудования и их ворчливые голоса, едва слышные здесь, напомнили Деймону детство, когда он уже был в постели, а родители смотрели телевизор в гостиной. В те времена этот монотонный гул прекрасно его убаюкивал, и Деймон не сомневался, что если и не сможет уснуть по-настоящему, то хотя бы подремлет. Он с облегчением рухнул на армейскую койку, представлявшую собой всего лишь раму из металлических прутьев с натянутым на них брезентом. На ней не было ни простыней, ни одеяла, но подушка под головой оказалась достаточно удобной, чтобы удержать решившегося отдохнуть на этой койке от желания тут же отказаться от своего намерения. Мягкая подушка еще больше приглушала шум из улья, но он все равно чертовски досаждал Деймону. Стоило ему задремать, как сон нарушался обрывками воспоминаний и картинами гибели человека, который был когда-то одним из его самых близких друзей.