Энтони Рейнольдс - Отметка Калта Страница 24

Полностью адаптировавшись, воины в красном сшибаются с воинами в синем. Это уже не вялые ожившие мертвецы, а такие же сильные и быстрые бойцы, какими были при жизни.

Численное соотношение абсолютно неравное, но демонические существа, сидящие в черепах Несущих Слово, не пользуются в бою оружием носителей. Их орудия — когти и зубы, не болтеры. Причина этого — вечная война в безвременье.

Это единственное преимущество, которое есть у Ультрадесантников.

Вентан стреляет с безошибочной точностью. Ни один заряд не пропадает впустую.

Каждый раз смертельный выстрел в голову.

Во всех черепах плотный и студенистый комок визжащего мрака. Демонический паразит, занявший тело мертвеца, с воплем схлопывается при исчезновении. Капитан стреляет, пока боек не ударяет в пустую камору, вынимает магазин и плавными экономичными движениями перезаряжает оружие. Он ведет огонь до конца последнего магазина, а затем обнажает силовой меч.

Нерожденные бросаются на него, ведомые отчаянным голодом и ненавистью. Вентан видит их в мертвых глазах и не знает, чем заслужил подобное. Меч рассекает отяжелевшие без энергии доспехи. От каждого удара по руке проходит кинетическое сотрясение, но Вентан полон сил и готов к бою.

Он пришел сюда убивать Несущих Слово, и, проклятье, именно это он и будет делать.

Нерожденные не молчат. Они с воплями вцепляются в Ультрадесантников и визжат, когда умирают. Крики полны муки, но у Вентана не осталось жалости.

Ни к себе, ни тем более к Несущим Слово.

Пульсирующие вспышки выстрелов озаряют темную тень, расползающуюся над головой.

Вентан и Сиданс бьются спиной к спине. У обоих кончились боеприпасы.

— На сей раз их немного больше, чем двенадцать, — ворчит Сиданс, держа цепной меч обеими руками и рассекая ключицу с грудиной Несущего Слово.

— Ты хочешь сказать: тринадцать, — замечает Вентан.

— Нет, всегда только двенадцать, — с ухмылкой отзывается Сиданс.

Эта ухмылка понятна Вентану.

Они братья и равны друг другу, а это чистая схватка. На кону не стоят высокие идеалы, отсутствует великолепная стратегия. Просто жизнь или смерть, и по этому поводу нужно что-то сказать.

Вентан сносит головы с плеч, разрубает грудные клетки и отсекает ноги ниже бедра. Меч постоянно в движении. Чтобы выжить, капитан пользуется всеми известными приемами: теми, которым его учили макраггские мастера клинков, и теми, которых он набрался в отчаянных схватках за почти два столетия войны.

Телемехр расправляется с Несущими Слово десятками. Штурмовая пушка разносит тела на части, и даже воины-трупы утрачивают способность сражаться.

Они вцепляются в его тело, разбивая сломанные кулаки в кашу о саркофаг. «Контемптор» наслаждается боем, сражаясь бок о бок с Эйкосом Ламиадом и его Щитоносцами.

У тетрарха Конора осталась лишь одна конечность, но он не утратил смертоносности. Ламиад опустошил пистолет и убивает точными выпадами мастера-фехтовальщика. Он тоже уяснил, что единственный способ гарантированно сразить врага — отрубить голову.

Селатон и его отделения несут штандарт к сводчатому проходу, через который они вошли. Сержант не отступает, а расчищает коридор для остальных.

Вентан выкрикивает команду к отходу.

В него врезается что-то огромное и багровое, сшибая наземь. Вниз обрушивается бронированный сапог, и капитан откатывается вбок. Он бьет мечом в центр тяжести воина, но клинок лязгает о заостренное навершие-Октет покрытого рунами посоха.

— Смерть пришла за тобой, — произносит все еще пронзенный им Федрал Фелл.

— Смерть придет, когда я буду к ней готов, — отвечает Вентан.

XXXI

Мир переворачивается. Верх становится низом, и земля уносится от Хол Велофа.

Небоскреб уже находился на грани падения, требовался лишь легкий толчок, чтобы он обрушился. Взрывная волна от детонации циклонной боеголовки в Радиале Ураник разрушает неустойчивое равновесие векторов, удерживавшее здание в вертикальном положении. Фундамент разваливается, и структурные элементы основания гнутся под ударом волны, словно проволока.

Десять этажей мгновенно рушатся, разлетаясь, словно пыль от урагана.

Строение оседает, его сокрушает и тянет вниз собственный вес.

Хол Велоф хватается за торчащую арматуру, но этого недостаточно, чтобы спастись. У него сводит желудок, и на мгновение командующий ощущает невесомость. Сквозь крещендо ломающейся стали и взрывающегося пермакрита он слышит безумный хохот Карто. Плиты пола переламываются, словно сухое дерево, а пласталевые стойки, которые поддерживали многокилометровое здание, раскручиваются, будто веревки.

Вокруг падают каскады обломков, которые бьют по нему и грозят оторвать от опоры. Само здание хочет убить его, но Хол Велоф этого не допустит. Он должен прожить достаточно долго, чтобы убить Малока Карто.

Небо мчится прочь. Через пролом в плите пола, которая раньше находилась в тысяче метров над землей, он видит поверхность планеты.

Окраины Ланшира покрываются зубчатыми узорами широких расщелин. Линии разломов толщиной с волос разверзаются, бездны каньонов зияют, словно врата в загробный мир. Огромные клубы пыли и дыма рвутся в небо, образуя облако под стать тому, что висит над огненной воронкой в том месте, где раньше находилась его армия.

Хол Велоф не видит окружающего мира.

Повсюду шум и пламя, пыль и удары.

Затем он врезается в землю. Небоскреб не останавливается.

Колонны многометровой толщины пробивают поверхность Калта, словно сваи, вколоченные рассерженным божеством. Колоссальная масса и инерция небоскреба вгоняют его в скалу, словно меч. На глубине сотен метров образуются проломы в ранее неизвестные пустоты пещер. Не связанные между собой галереи и карсты внезапно оказываются под открытым небом.

Хол Велоф ничего этого не видит. Сотни тысяч метрических тонн каскадом рушатся в открытые системы каверн. Он — лишь частичка смертной плоти посреди урагана камней, возраст которых исчисляется эонами. Пластины брони разлетаются, как стекло. Кости ломаются, и командующий ощущает напор кузничного жара, механизмы биологического восстановления силятся сохранить ему жизнь.

Он выпускает из рук арматуру и летит в буре бьющих по нему камней.

Он падает, вертясь между ударами. Кровь заполняет шлем, грозя удушьем.

Хол Велоф врезается в каменную стену, и та срывается с места. Он видит лишь мрак и стремительный шквал обломков. Его сопровождает мерцающий ливень стали и стекла.

Хол Велоф все еще слышит сквозь непрерывный, яростный и оглушительный шум сводящий с ума смех Темного Апостола.

Наконец полет заканчивается.

Изломанное тело камнем падает в ледяное озеро с темной водой. Оно глубокое, и благодаря удачному углу столкновения он ломает только шесть ребер, но не позвоночник.

Леденящая вода окутывает его, заливая горло и легкие. Хол Велоф давится и кашляет, у него шок от сильного холода после дезориентирующего падения.

Включаются автономные реакции. Гортань изолирует основные легкие. Им на смену приходят имплантированные и генетически усовершенствованные дыхательные органы. Они прокачивают скудный остаток воздуха и направляют кислород прямо в мозг. Проходящие по всему телу электрохимические разряды рывком возвращают его к жизни, самопроизвольная фибрилляция снова заставляет конечности работать.

Хол Велоф тщетно барахтается. Ему не удержаться на плаву, доспех тянет вниз.

Броня легионеров не пропускает воздух и, как следствие, воду, однако его доспех разбит и расколот. Он стремительно заполняется водой, вес огромен. Командующий силится бороться с набирающим жидкость грузом, но его тело слишком сильно повреждено, а дух сломлен.

Хол Велоф погружается вниз, с его губ, пенясь, срывается поток пузырьков.

В воду ныряет рука, и в сломанный край наплечника вцепляется когтистая лапа. Она покрыта чешуей и похожа на звериную. Пожелтевшие когти оставляют на керамите глубокие борозды, волоча его обратно на поверхность.

Хол Велофа швыряют на берег из обломков и щебня. Командующий судорожно пытается вздохнуть. Он переворачивается и изрыгает заполнявшую легкие воду, которая так холодна, что обжигает горло. Его тошнит, пока тело полностью не освобождается от жидкости, во рту ощущается привкус крови и желчи. Хол Велоф чувствует, как внутримышечные сфинктеры дыхательных путей переключаются на обычный режим.

Холодный воздух еще никогда не был так приятен на вкус.

От тела поднимается пар, кожа горяча на ощупь. Невероятная физиология излечивает повреждения, которые должны были немедленно его прикончить. Чудо, что он вообще жив. Хол Велоф поднимает голову, чтобы посмотреть, сколько он пролетел. В воздухе пыльная дымка, через неровную прореху в потолке пещеры падает дождь обломков. Пролом в скале, будто грубыми швами, затянут паутиной стальных решеток небоскреба, высокопрочные провода и кабели передачи данных болтаются, словно джунглевые лианы.