Эйдзи Микагэ - Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 7 Страница 24

– Для чего это все? Это такое наказание? Ты пытаешься отомстить, показывая мне то, чего у меня никогда не будет? – спрашиваю я у «осадка», но, в отличие от прошлого раза, у него нет для меня заготовленного ответа. – …Нет, это не следует называть «наказанием». Я должна радоваться, глядя на счастье Кадзуки. Мои собственные чувства значения не имеют.

Стискивая зубы, я наблюдаю, как Моги признается и как Кадзуки ее принимает. Однако, как и предупреждал «осадок», худшее еще впереди.

Изменение происходит на десятом повторе.

– Пожалуйста, подожди до завтра, – с горечью отвечает Кадзуки на признание Моги.

И, будто за ним гонится что-то, он исчезает в школьном здании, оставив недоумевающую Моги одну.

Вскоре он появляется на крыше. И без колебаний влезает на ограду.

– Что он делает?.. Он же не собирается спрыгнуть, правда?.. А!.. Понятно, он догадался что мир повторяется, и поэтому…

Глядя на землю под собой, Кадзуки шепчет:

– Мария!

– _!_!_!

Кадзуки прыгает и разбивается насмерть с единственной целью – встретиться со мной.

Но мир продолжает существовать. Кадзуки, похоже, помнит предыдущий повтор: он отмахивается от обязанности присматривать за Моги и выбегает из школы в поисках меня.

– Не надо, Кадзуки…

Это бесполезно. Ты меня не найдешь. Этот мир может существовать только без меня, и ты должен это знать.

– Я тебе не нужна, чтобы быть счастливым! У тебя есть Моги! У тебя есть друзья – Харуаки и другие. Они поддержат тебя. Тебе надо просто прекратить искать меня… но ты!

Кадзуки не смог меня найти и снова совершает самоубийство, чтобы сохранить память.

Он разбрызгивает содержимое черепа у меня на глазах.

Бессмысленный поиск меня продолжается. Раз за разом Кадзуки кончает с собой, превращаясь в шматок плоти. Ни один человек в здравом уме не смог бы продолжать этот кошмар, и действительно, Кадзуки постепенно сходит с ума, теряет рассудок. Но продолжает искать меня.

Бессчетное число раз я кричала: «Прекрати!» – но Кадзуки продолжал умирать у меня на глазах.

Небо становится все краснее, трупов все больше. Наконец я поняла, почему этот мир выглядит так странно, почему он так не похож на остальные миры.

Кадзуки сам красит небо в цвет крови. Это он создал куски плоти, устилающие землю. Умирая раз за разом, он идет против назначения этого мира.

Кадзуки начал делать это задолго до того, как я начала наблюдать. Это явно не первый раз, когда он стал убивать себя, чтобы сохранять память.

Он идет против «Ущербного блаженства». Результаты сражения со счастьем этот мирок сдержать не в силах; потихоньку он наносит урон самому «Ущербному блаженству» – что и проявилось в остальных мирках в форме разрушительных инородных тел.

Это насилие сродни терроризму смертников с бомбами; от него никто не получает выгоды.

– Как я могу остановить Кадзуки?..

Даже когда он сдается, перестает сохранять память и решает найти счастье с Моги, это длится недолго. Рано или поздно он снова осознает, что мир повторяется, и снова начинает убивать себя. Он повторяет это вновь и вновь.

Это ад. И для него, и для меня.

Но ад, изначально созданный мной.

– Вот это…

Вот это счастье, которого я хотела? Нечто настолько уязвимое, настолько легко исказимое?

Если так, мою «шкатулку» надо унич-…

…Нет, не надо скоропалительных выводов. Все остальные, на ком я ее применяла, не осознавали, что все вокруг них фальшивое, и наслаждались счастьем.

Кадзуки – исключение; в нем есть что-то особенное, что позволяет ему различать обман и заставляет сопротивляться.

– Не понимаю… что стало причиной этого всего?

Его чувства ко мне? Но едва ли он делает то, что делает, ради меня. Честно говоря, я предпочла бы, чтобы он забыл обо мне, чем чтобы страдал так сильно. Если бы я только могла, то с радостью вошла бы в этот ад вместо него. Мне стократ тяжелее видеть, как он страдает, чем страдать самой.

Кадзуки должен знать мои взгляды и предпочтения.

– Кадзуки… приди в себя. Никто не желает того, что ты делаешь. Еще не поздно. Забудь обо мне и найди свое счастье!

Однако тут впервые за долгое время ко мне обращается «осадок»:

(Это еще только начало.)

Я поражена, но вскоре обнаруживаю, что его слова не были ни ложью, ни даже преувеличением.

Ад Кадзуки изменился к худшему и начал пытать его всеми мыслимыми способами.

Он прибег к абсолютно запретному методу: убил Моги. Потом убил своих друзей. Убил свою семью. Убил невинных горожан.

Он хочет избавить мир от людей, чтобы в нем не осталось места для счастья.

Убийство ранит Кадзуки гораздо сильнее, чем самоубийство. Если он будет продолжать, то к моменту, когда он сумеет выбраться из «шкатулки», от его рассудка мало что останется. Совесть будет терзать его до конца жизни.

– Прекрати, Кадзуки… прекрати уже…

Я уверена, что Кадзуки отлично сознает последствия своих поступков, и все же убивает – ради того, чтобы встретиться со мной. Его не остановить.

Из-за его убийств по миру начинают расходиться трещины.

Ах… они – воплощение моего колеблющегося сердца. Моей колеблющейся веры в «Ущербное блаженство».

В конце концов Кадзуки удалось избавиться от всех, кто населял этот мир.

Отсутствие жизни вокруг него означает, что лишена смысла и его собственная жизнь. Смысл человека определяется существованием наблюдателей. Оставшись один, Кадзуки постепенно теряет человеческие умения. Он уже не умеет ездить на мотоцикле, он уже не умеет пользоваться лифтом, он уже не умеет писать, он постепенно разучивается говорить.

Кадзуки становится неспособен делать что бы то ни было.

– Господи!.. – вырывается у меня стон. – У него… уже совсем ничего не осталось, да? Он потерял все!

Каким бы фальшивым ни был этот мир, Кадзуки уже никогда не оправиться от столь громадной потери. Ему уже не помочь, даже если я уничтожу «Ущербное блаженство».

– Он потерял даже больше, чем я!

Но и лишившись всех навыков и умений, Кадзуки не останавливается; его все время тянет к одному и тому же месту. Едва в сознании, он все же каждый раз безошибочно приходит в мою старую комнату. А потом начинает звать меня по имени и колотить в стену. Снова и снова. Он продолжает бессмысленно бить по стене в течение чуть ли не бесконечности. Мое имя постепенно стирается из его памяти, но стучать он не прекращает. У Кадзуки уже нет души; он просто исполняет программу, которая была в него заложена.

Бам-бам!

Ах… теперь понимаю…

Стук, который я все время слышала… это Кадзуки меня звал.

Бам-бам!

Он звал меня, стесывая свою душу и становясь пустым. Будучи всего лишь зрителем, я не могу оценить с его точки зрения, сколько времени он молотит по стене, но это наверняка эквивалентно многим человеческим жизням. Он это делает почти вечность.

Ради единственной цели – встретиться со мной.

Ради единственной чертовой цели – встретиться со мной!

– Ууу… аа…

Неужели я не могу ответить на его чувства хоть как-то?

– Кадзуки! – кричу я. – Кадзуки! Я здесь, Кадзуки!

Я знаю, что это тщетно, но все равно кричу во все горло:

– Кадзуки! Кадзуки! Кадзуки! Кадзуки! Кадзуки!

Я стою прямо перед ним и кричу его имя.

Однако он меня не замечает, и я не могу к нему прикоснуться.

Между нами непреодолимая пропасть. Моя «шкатулка» надежно разделяет нас.

Бам-бам!

Кадзуки бессловесно молит о помощи. Спасите меня, мне больно, прекратите. Тени, на которые я натыкалась в море, – это были осязаемые проявления эмоций, которые побуждали его продолжать бить.

Наверняка у него есть свобода остановиться в любой момент.

Но, хотя у него не может быть уверенности, что ему удастся до меня дотянуться, он не останавливается. Нет – он не может остановиться.

– Кадзуки… это ненормально. Ты безумен. Ты безумен, если дошел до такого, только чтобы увидеть меня!

Бам-бам!

– Но…

Я вынуждена признать.

– Но я счастлива, Кадзуки.

Конечно, я не хочу, чтобы он страдал, но не могу отрицать: я счастлива, что его тянет ко мне так сильно. Я прекрасно осознаю, насколько уродливо это чувство, однако подавить его не в силах.

– Скажу честно: хоть я и говорила, что это не так, но мне было одиноко, я не хотела оставаться одна. Я была счастлива, когда ты был рядом со мной. Ты заметил мои истинные чувства, правда? Ты ведь поэтому и бьешь по стене? Ради меня…

Я пытаюсь притронуться к его голове, но моя рука проходит насквозь.

– Но я выбрала не тебя. Я выбрала свое «желание» сделать всех счастливыми и рассталась с тобой. Я должна была оставить тебя, если собиралась сохранить свой смысл жизни.

И вот что получилось в результате моего выбора. У Кадзуки была только я; когда мы расстались, он не выдержал. У него не было иного выхода, кроме как начать бесплодный и мучительный поиск меня.