Дуглас Хьюлик - Свой среди воров Страница 24

– Проклятье! – отозвался Шатун. – Надо выяснить, что он успел подслушать! И на кого работал!

Человек поднял бровь. Я сделал вид, что внимательно оглядываю рапиру, потом отрицательно помотал головой. Он пожал плечами, заглянул внутрь чердака и вопросительно посмотрел на меня. Можно ли ему вернуться?

Я задумался. На моей стороне преимущество, мне нужны ответы, а случай получше мог и не представиться. Но я не знал, не лезут ли уже на крышу люди Шатуна. Вряд ли он меня пощадит на том основании, что мы служили Никко. Понятно, что мы не терпели друг друга, но дело даже не в этом. Шатун мутил что-то на стороне с хмырем, который смотрел на меня из окна, а то и вовсе с ним спелся. Если Никко об этом не знал, то Шатун мог быть не расположен меня отпускать.

Нет уж, надо валить отсюда. Каким бы ни было искушение, задержка могла ввергнуть меня в намного худшую беду, чем я искал.

– Имя? – коротко спросил я.

Тот на мгновение задумался.

– Ирониус[2], – ответил он. – А твое?

Я ухмыльнулся и сказал:

– Скажи Шатуну, что его любимый Нос желает ему доброночи!

Затем я откинулся назад, исчезнув из поля его зрения, и помчался по крышам. Я не спускался, пока не достиг сравнительно безопасного кордона Каменной Арки.

12

После этого я полночи искал Никко, но в итоге узнал, что тот на закате уехал из города. Он удалился в загородное имение с новой шлюшкой и строго-настрого запретил его беспокоить. Меня подмывало дотопать до виллы пешком, но скучавший без дела охранник дал понять, что я напрасно потрачу время. В лучшем случае только ноги собью, а в худшем – зубы выбьют.

Никко был недоступен; мужик серьезно относился к своему хоботу.

Но если не попасть мне, то не попасть и Шатуну. Слабое утешение, но обойдусь – по крайней мере, до рассвета. Тем временем можно потолковать о веревке.

Войти в кордон Раффа-Наир – все равно что посетить Джанийскую Деспотию. Только для этого не нужно переплывать Корсианский пролив или брести через пустоши на южных границах империи. В Раффа-Наир нет ни фигурных Ангелов, следящих за площадями, ни храмов трех императорских воплощений. Вместо них на каждом углу висит табличка с изображением одного из странствующих богов, которым поклоняются джанийцы. Джанийские иммигранты тут повсюду: торгуются, покупают, воруют – словом, живут как у себя дома и очень настороженно относятся к сынам и дочерям империи, которые ходят среди них. В стане врага приходится сохранять бдительность.

Я пробирался по затененным навесами улочкам без всякой опаски. Империя находилась в состоянии очередного временного перемирия с Джанийской Деспотией, и нас ненавидели, но умеренно. Меня, конечно, могли ограбить, надуть, а то и отвесить плюху, но не стали бы мочить из-за подданства. Во время войны становилось жарче, но тогда местные понимали, что имперцев сподручнее валить за пределами, а не внутри кордона. В конце концов, их терпели из милости.

Джелема я нашел сидящим напротив кафе «Лумар» в компании четверых соотечественников. С деревянной решетки свисали лампы, расчерчивавшие патио на квадраты глубокой тени и мягкого света. У собравшихся было по маленькой латунной чашке, рядом стоял полный кофейник. Еще двое раскуривали кальяны. Даже с улицы я учуял смесь трав и ганнар, легкий наркотик, который так нравился джанийцам.

Они играли в аджа́ – джанийскую игру, правила которой я так и не сумел постичь. Слишком много всего: и кости, и костяные фишки, и замысловатая система ставок. По мне, так спустить наличность можно и проще.

Я остановился, не доходя до патио и давая глазам привыкнуть к освещению. Джелем поднял взгляд и улыбнулся, сверкнув белыми зубами на красновато-коричневом лице. Он, как обычно, был нарочито безразличен, словно ничто в мире не заслуживало его искреннего интереса. Джелем полулежал в кресле, и его длинные темные пальцы лениво перебирали фишки, а вторая рука рассеянно поглаживала вышитый алый жилет. Из-под длинной кремовой рубахи виднелись кончики туфель на скрещенных ногах. Его четкие, острые черты размылись и оплыли в свете лампы. Но несмотря на расслабленную позу, глаза его выдавали: темные, тусклые, непроницаемые, как два черных камешка. Расчетливые глаза мага.

– Доброночки, Дрот, – протянул Джелем. – Слышал, ты меня ищешь.

Остальные взглянули на меня, как на таракана, вдруг выползшего из-под стола.

У Круга всегда были напряженные отношения с Закуром, джанийским дном в Илдрекке. Они нам отстегивали (обычно), а мы к ним не лезли (обычно). Поскольку я охотился за артефактами, мне чаще, чем остальным Кентам, приходилось иметь с ними дело, но это не наделяло меня авторитетом. Они были джанийцами, я – имперцем. Этим все сказано, и никто об этом не забывает.

Джелем был редким исключением из этого правила. Он работал на кого угодно, лишь бы платили.

Я кивнул магу:

– Доброночки. Отойти можешь?

Джелем поглядел на неприкаянную горку монет посреди стола, потом на фишку, которую выложил секундой раньше.

– Сейчас не лучшее время, Дрот.

С таким же бесстрастным лицом я вынул из сумки веревку Тамаса и свернутой швырнул ее на стол.

Я не знал, что случится дальше, и просто хотел привлечь внимание Джелема. Вышло неплохо.

Веревка приземлилась перед Джелемом точно на костяную фишку, и та разлетелась с громким хлопком, побив монеты, а игроки шарахнулись кто куда, крича по-джанийски:

– Сучий имперец! Дромадер! Проклятый похититель дерьма!

Это была обычная филиппика, касавшаяся моего гражданства. Но напасть никто не решился. Я пришел к Джелему, и они не хотели с ним ссориться.

Я притворился, будто не понял ни слова, и молча смотрел на Джелема. Он один остался сидеть, спокойно взирая на дымившуюся веревку. Потом осторожно взялся за нее между узлами.

– Я пропускаю кон, – сказал Джелем по-джанийски, отодвинул кресло и встал.

Его сородичи, недовольно ворча и сверля меня злобными взглядами, потянулись обратно. Я послал им презрительную улыбку и пошел за Джелемом.

Мы уселись за маленький столик у стены кафе. Из дверей высунулся мальчик посмотреть, что за шум, и я поманил его. Заказ я сделал на джанийском: кофе для себя, для Джелема и что-нибудь легкое, что у них есть. Мальчик исчез, а я блаженно развалился на тощих подушках.

Я молчал, покуда Джелем изучал веревку. Джаниец осторожно пропускал ее меж пальцев, раз за разом, старательно избегая прикасаться к узлам, как целым, так и обугленным. Он что-то бормотал, обращаясь не то к себе, не то к ней.

Из кафе доносились тихая, ритмичная музыка и приглушенный гул голосов.

– Некоторые заклинания уже сработали, – сказал наконец Джелем.

– Это точно. Я свидетель.

Джелем вскинул на меня взгляд и одобрительно поднял бровь:

– Полагаю, это не был человек Никко?

– Не в его стиле, – нахмурился я. – А почему вдруг он?

Джелем пожал плечами:

– Потому что он один из немногих, кто может себе это позволить. Но да, будь это он, ты был бы мертв или находился в двух днях пути от города.

– Клинка звали Тамас, – сказал я.

– Есть идеи, кто его нанял?

Принесли кофе. Джелем и я смотрели друг на друга, пока мальчик разливал его по чашкам.

Потом слуга удалился, и я ответил:

– За этим-то я и пришел.

– Ах вот как? – вздохнул Джелем.

Он снова посмотрел на веревку, поцокал языком и отложил ее в сторону. Затем взял чашку и пригубил.

– Скверно, – проговорил он.

Я понял, что он не о кофе.

Мне говорили, что магию – глиммер – классифицируют по-разному, но с точки зрения Круга ее всего три: законная, незаконная и имперская.

Законная нас не интересует, на ней денег не сделаешь. Поляна занята полностью: с одной стороны – имперским Культом, они промышляют всякими благословениями, утешительными проповедями и прочими «чудодейственными» пассажами; с другой – Содружеством Уличных Ртов, которое специализируется на разного рода оберегах, удалении бородавок, талисманах и прочем обыденном ширпотребе.

Но незаконная магия – совсем другое дело. Круг зарабатывал на ней веками. Понадобилось убить кого-то и не оставить следов? Спалить каменное здание? Сгноить груз конкурента в доках? Есть люди, способные наложить такие заклятия – за определенную сумму. Очень крупную.

А за еще большую вам сделают переносной глиммер – магический артефакт, которым может пользоваться кто угодно. С его помощью можно убить, сломать или ранить безо всяких усилий. Такая магия запрещена уже три столетия, со времен Восстания Големов в Нимении. Короче говоря, за такой артефакт мигом вздернут, если найдут его при вас.

Что до имперской магии, то с ней мы вообще не связываемся. Одно дело – щелкнуть имперскую Стражу по носу чем-то вроде Тамасовой веревки; другое – шутить с магией, дарованной императору и его придворным самими Ангелами. Эти силы способны сровнять с землей город или за считаные минуты выжечь дотла лес. В общем, дела обстоят следующим образом: за глиммер полагается смерть, а за имперскую магию – казнь, которую будут помнить десятилетиями и дольше.