S-T-I-K-S. Резак 2 (СИ) - Горшенев Герман Страница 24

Свят осмотрел ещё несколько групп заражённых, но они ему почему-то не подходили. Я, раздираемый любопытством, уже шепнуть товарищу, чтобы объяснил, что он делает, но каждый раз показывал мне строгий указательный палец, и чтобы я не шумел. Наконец мой приятель заулыбался и показал довольный большой палец. Я взглянул.

Девица, свежак, метр восемьдесят в холке, в чулках в большую призывную клетку и на шпильках с огромной платформой стояла и раскачивалась. Короткая юбка особо не прикрывала трусы, а верхнюю часть украшал короткий топ, одетый без белья и макияж самых ярких цветов боевой раскраски. Свят взял в руки черенок от поломанной грабли, который казался таким гнилым и старым, что, наверное, не пережил субботник и был оставлен гнить в качестве удобрения. Напарник указал мне на несколько заражённых стоявших рядом, взглядом спросив, что если он будет занят девкой, то справлюсь ли я сам? Я ответил кивком головы, что готов, достал ножи и показал, можно начинать.

Вот чем я по-настоящему давно не занимался, так это не резал свежаков. Последний раз уже не вспомню когда это было. Почти сразу, когда я попал в улей, меня подобрал мой крёстный. За пару дней он убедился, что меня можно научить держать ножи, и я авансом получил своё имя. Потом начались тренировки, где мне пришлось отработать гордое имя — Резак. В руках умелого, хотя и постоянно укуренного учителя, я быстро научился держать ножи в руках, и почти сразу перешёл на серьёзные, по меркам внешки дела. Свежаки становились моей добычей крайне редко, даже не могу сказать, что я вспоминал молодость.

Мы выскочили, и я успокоил своих за секунды. Вопреки моему ожиданию, Свят схватил девку за талию и показал на вход в цветочный магазин. Шипящую и пытавшуюся вывернуться и сожрать моего товарища заражённую он очень ловко впихнул внутрь, положил на стол и перерубил пополам палкой, которая оставила ровный срез, не хуже Пальценожа. Подняв ноги таким образом, чтобы кровь стекала за стойку, аккуратно положил отрезанные конечности на чистое место, достал из рюкзака баллончик, пшикнул на срез. Кровь мгновенно спеклась и перестала течь. Ещё раз переместив обрубок, на стойку, около цветов, стал обматывать целлофаном и паковать нижнюю половину заражённый. Выглядела весьма странно, но наблюдая как сосредоточенно мой товарищ был занят, я уже не стал ничего говорить под руку, думаю, что такие вещи обязательно потребуют объяснение и вскоре я их получу.

— Ну как подарок? Загляденье? — поинтересовался моим именем товарищ.

Ноги девки были аккуратно упакованы в прозрачный целлофан, а через промежность и вокруг ягодиц были намотаны яркие ленты, завершавшиеся большим бантом, который был расположен на том месте, где должно было быть продолжение тела.

— Прикольно. Я, наверное, так бы не сделал. Мне терпения не хватит. Свят, скажи, и нафига тебе это надо?

— Для моего имиджа и одного урода побесить. Пошли на воздушек, расскажу. Здесь больше делать нечего.

Мы вышли из магазина. На шум, который устроила втаскиваемая девка, набежало ещё несколько заражённых. Это они зря, может быть и был бы шанс вырасти в более крупных заражённых, но теперь точно не будет.

— На базе один Эрнест Неодимович завёлся. Тварь конченная, слов нету. Девчонка у нас служила, тихая, спокойная, никого не трогала, а это грёбанный урод её так достал, что она противогаз сняла. Иммунитета у неё не оказалась, разумеется. Всё орал, что от девки только борщ нужен и нижняя половина, а верхней, так хоть пусть вообще не будет, ему пофигу. Вот я ему из каждой экспедиции теперь сувенир и приношу — нижнюю половину девки. Раздражает его страшно. Мне же надо как-то имидж поддерживать? Да и пусть тварь помнит.

— Дела, — прокомментировал я.

— Да, блин. Вот с тех пор у меня такая традиция. В этом есть логика. Они меня считают больным на всю голову, отмороженным до невменяемости и вопросы решать со мной нельзя, и давить соответственно нельзя, и что-то требовать. Что можно требовать от неадекватного психа? Поэтому у нас образовался симбиоз. Я тут у них звание получаю, зарплату родственникам отправляю, мне письма пишут. Я даже в ведомости расписывалась за премию и в журнале по технике безопасности.

— Так и расписываешься?

— Да нет, конечно, электронную подпись ставлю, кто же мне бумажки бухгалтерские в руки даст? Прихожу когда вздумается, приношу что надо, хапаю сколько смогу и сваливаю. Мне на базе дают нужное оборудование, а я отдаю эссенцию, но если у меня букварь найдут или учебник математики за первый класс, то сразу поймут, что я читать учусь, и считай моё кредо пропало. Приходится быть долбаном идиотом, а в условиях Стикса такой имидж поддерживать весьма легко, а с Эрнестом Неодимовичем даже ничего нового придумывать не надо, знай про нижнюю половину девки не забывай.

Свят мне очень напоминал моего друга Траха. При первом приближении создаётся ощущение необузданного извращенца с повёрнутыми на всю катушку мозгами, но если ближе узнаешь человека, то видишь, что он очень продуманный, образованный и даже некоторыми местами интеллигентный, прямо как я сам.

Через пару часов неспешной ходьбы мы подошли к первому периметру. Обычно дальше иммунные не ходят, если не хотят поделиться органами с друзьями внешниками и дружат с головой. Как правило здесь только мины и видеонаблюдение. Потом ещё идут несколько периметров, дальше всё посерьёзнее. Товарищ достал из рюкзака пару электронных часов, одел сам и протянул мне:

— Резак, чудо «Ролексы» одевать, шуметь, на мины наступать, в видеокамеры почаще рожы корчить и не забывать зад показывать, а то подумают, что ты не со мной, а по моим следам какой-то интеллигент увязался, на базу пробраться хочет. Могут стрельнуть. Тут везде мины тупые, в пластиковых корпусах, ни одной железки, металлоискатель бесполезен, а вот на улитке мины умные. Разминировать не получиться, но если у тебя чудо часики, то они пропускают, и начальству на базу стучат, что шляются тут всякие.

Почти час мы шли по извилистой дороге, называемой улиткой. Так звался проход в минном поле, где оставляли дорогу не заминированной, а в нашем случае перекрытую умными минами. Ближе к базе, нас сопровождали взглядами камер автоматические пулемёты, зыркая оптикой из бетонных дотов. Когда я со Святом подошёл почти в плотную к стене, открыли небольшую бронированную дверь, и мы вошли на территорию базы.

Нас встретило несколько бойцов в противогазах. Свят, держащий в руках объёмный целлофановый пакет женских ног, украшенный бантом, радостно их поприветствовал:

— Хола девчонки! Опять в намордниках? Мужиков покусать боитесь? Хоть мостре мамас, тогда уж! Где Эрнест Неодимович? Я тут подарочек сообразил.

От такого изобилия иностранной речи парни вначале скривились, но увидев подарок и узнав кому он предназначен, простили мелкие пакости моему товарищу и заулыбались. Старший смены покачал головой:

— Свят, ты долбаный ненормальный! Там он, — и мужчина указал рукой.

— Верую! Верую! Верую! — сообщил мой подельник и мы направились в указанную сторону.

Однако, сразу мы туда не пошли, а вначале товарищ отдал баллоны, попросил освободить тару и вручил нужным людям флешку и список оборудования, который мы намеревались забрать с собой. Везде с улыбкой смотрели на подарок, и все, до последнего салабона знали, кому он предназначен. Злого бывшего начальника нашли на небольшом дворике. Он был иммунный, и о приходе Свята уже знал. Товарищ поставил ноги у стены, указав на подношение и поздоровался:

— Здравия желаю, Эрнест Неодимович!

— Свят, твою мать! У меня имя есть. Я иммунный, если не заметил. Повторенная дважды шутка не смешная. Я тебе уже говорил, имбецылу, что я тут не причём. Этой психопатке надо было пасть заткнуть и молчать, а не противогаз снимать.

Напряжение снял невысокий мужчина, подошедший к нам и державший список оборудования в руке. Он был тоже иммунный и, наверное, большой начальник, потому что скомандовал:

— Отставить! Убрать эту дрянь! — и указал Эрнесту Неодимовичу на прислонённый к стене подарок.