В чертогах памяти (СИ) - Грэй Саймон Страница 24

— Знаете, что сказала мне жена после того, как узнала о гибели отца?

Учитывая, насколько риторическим был вопрос, Михаил Семёнович просто покачал головой.

— Она сказала: «Он был прав, а я — нет. Говно надо убирать».

Наблюдая за откровенным замешательством собеседника, Джейсон вдруг ухмыльнулся, на секунду став тем самым добродушным великаном, каким был в недавнем прошлом.

— Когда я учился в школе, то был одним из самых ярых бойцов в бригаде, — задумчиво начал он, вновь отвернувшись к окну. — Точнее, нас было трое: я, Шурик и Миша. Учителя называли нас «Атос, Портос и Арамис», но эти клички так и не прижились. Для всех мы были Танк, Бэтер и Рыба. Называли друг друга «брат», чтили Кодекс и готовы были навешать любому чужаку, кто криво на нас посмотрит. Не знаю, чем бы это всё закончилось — скорей всего, вместе и пошли бы в полицию, служили бы в одном отделении и скорей всего, сейчас бы вместе стояли на одной из баррикад. Но однажды в одной из драк мне так сильно настучали по организму, что я чуть не откинул копыта. Ребята с трудом дотащили меня до больницы, где я в первый раз увидел Панацею…

Михаил Семёнович поерзал в кресле, устраиваясь поудобней. Не то чтобы его очень сильно заинтересовала история знакомства Джейсона с женой, но перед предстоящей встречей она как нельзя лучше подходила для того, чтобы расслабиться и выкинуть из головы все тревожные мысли. Да и мутанту определённо следовало выговориться…

— …Я почти год добивался её расположения. Караулил возле больницы и дома, оставлял букеты на пороге, искал оригинальные и необычные подарки. Даже стихи писать пробовал. И когда Пани наконец сдалась, она поставила мне условие — никаких больше драк. Никаких бригад, никаких рейдов, никаких «пробил с ноги» и «влетел с разбегу». «Насилие — это удел варваров. Цивилизованной человек способен разрешить все конфликты с помощью слов!» — твердила она. В эти моменты Панацея один в один становилась похожа на тёщу, — внезапно с грустью ухмыльнулся Грэй и замолк, погрузившись в воспоминания.

— Хорошие слова, — хмыкнул Ходынков. — Сейчас нам всем не помешало бы последовать этому совету.

Джейсон покосился на советника, но не стал никак комментировать, просто продолжив свою историю:

— В общем, я пару дней пометался, а потом пошёл к Рыбе и Бэтеру, выложив всё, как на духу. Мол, не могу больше в бригаде состоять, простите дурака, готов понести заслуженное наказание. Шурик тогда чуть с катушек не слетел. Сначала орал что-то про братанов, которых на баб не меняют, а потом отму… кхм… накостылял мне так, что впору опять в больницу было. Миша его с трудом оттащил. А я лежу и думаю — если сейчас не загнусь, то, наверное, есть в этих словах смысл. А если загнусь, то она неправа, но толку мне от этого уже никакого… Как видите, Рыба тогда сломался. Плюнул, развернулся и ушёл.

— Вот видишь, она оказалась права! — с улыбкой подытожил Михаил Семёнович. — Всё закончилось хорошо.

Несколько секунд похожий на гориллу секретарь-референт с каким-то мрачным весельем изучал начальника, а потом принялся загибать пальцы:

— Во-первых, мне капитально надрали задницу. Во-вторых, я поссорился с другом, с которым мы бегали вместе с первого класса. В-третьих, мне несколько дней пришлось отсиживаться дома, чтобы Пани не решила, что я нарушил данное ей обещание. В-четвертых, она всё равно как-то узнала об этой драке, понеслась к Рыбе и тоже наговорила ему много всего. Поэтому прошло столько лет, а я так и не смог с ним толком помириться.

— И ты думаешь, что если бы она не взяла с тебя того обещания и ты продолжил бы бегать в бригаде, сейчас всё было бы лучше?

— Не знаю, — пожал плечами мут. — История не знает сослагательного наклонения, поэтому гадать не имеет смысла. Просто всё было бы иначе.

— Логично. Но я всё еще не понимаю, причём тут… кхм… говно.

Джейсон опять улыбнулся, но на этот раз с грустью.

— Когда я пришел домой, видок у меня был тот еще. Отец хотел отвести меня в больницу, но я уперся. Стоял перед ним и мямлил, что всё в порядке, надо только отлежаться пару дней. В общем, послушал меня батя, посмотрел в глаза и произнёс: «Рассказывай». Он-то решил, что я таки вляпался в какую-то историю.

— Неудивительно, — согласился Ходынков, мысленно представив себе эту картину.

— В общем, я посопротивлялся, но, в конце концов, выложил всё. Отец тогда посмотрел на меня, как на дурака, и со вздохом сказал: «То, что благодаря этой девчёнке ты решил больше не бегать со своими дружками в бригаде — это хорошо. Но вся это пацифиздическая хрень — полный бред. Пойми сынок, в мире есть три типа людей. Первые, это Люди с большой буквы. Их мало и с них надо брать пример. Вторые — просто люди. Они совершают хорошие и плохие поступки, но всё равно остаются людьми. И есть люди-говно. Конечно, встретив говно на своём пути, его можно обойти, но лучше всего убрать. Потому что оно так и будет вонять, и что еще хуже, ты всё равно в него вляпаешься. Либо кто-то из твоих близких, что еще хуже».

— Интересная точка зрения, — иронично отметил Михаил Семёнович. — Просто, со вкусом и не допускает разночтений. Осталось только понять, как отличать первых от вторых, а вторых от третьих.

— Я задал тот же вопрос, — согласно кивнул Джейсон. — Как выяснилось, очень просто. Достаточно просто пообщаться с человеком некоторое время, послушать его слова и посмотреть на его поступки.

— Действительно просто, — хмыкнул советник и с едва ощутимым сарказмом добавил: — Хотя границы между категориями всё равно остаются довольно размытыми. Особенно между второй и третьей.

— Вы знаете, Михаил Семёнович, — также саркастически парировал Джейсон, — мне кажется, но если взять сложившуюся ситуацию, вполне можно определить, who is who. Все, кто хотел, вполне явно показали себя. Либо покажут в самое ближайшее время.

Глава Департамента водных ресурсов задумался, подыскивая ответ. С одной стороны, помощник был прав. На сегодняшний день в Сити каждый горожанин занял одну из трёх сторон: промутантскую, антимутантскую и «подождём, авось всё само уляжется». С другой стороны, он до сих пор надеялся, что всё ещё можно решить мирно и что далеко не все люди в противоположенном лагере «говно», если выражаться терминологией Дэвида Грэя-старшего. Однако ничего придумать он так и не успел — в этот момент электромобиль мягко снизил скорость, а затем качнулся, переезжая ограничитель.

— Приехали, — произнёс с переднего сиденья охранник.

Кортеж, состоящий из полицейского броневика, полицейской же патрульной машины и зажатого между ними служебного электромобиля, дождался, пока откроются ворота подземной парковки Городского Совета. Ожидая, что сейчас машина опять начнет петлять на спуске, направляясь на минус третий этаж к персональному парковочному месту, Ходынков по привычке откинулся в кресле, ухватившись за дверную ручку. Однако повинуясь указаниям начальства, командир группы охранения остановил кортеж на минус первом, заняв места как можно ближе к лифту.

При виде того, как высыпавшие из машин сопровождения охранники настороженно осматривают пустую парковку, советнику больше всего хотелось закатить глаза и приказать, чтобы дальнейший путь его несли на руках. Чтобы избавиться от внезапно нахлынувшего приступа раздражения, ему даже пришлось глубоко вздохнуть и мысленно досчитать до десяти — в конце концов, ребята просто выполняли свою работу и повиновались приказам начальства. А начальство в виде полковника Яковлева вообще хотело отправить с ними четыре броневика и сорок человек охраны в тяжёлой броне. После яростного спора, Ходынкову удалось снизить количество телохранителей до четырнадцати, включая водителей, за что пришлось нацепить под сорочку легкий бронежилет скрытого ношения.

Впрочем, уступив в одном, Яковлев отыгрался в другом. Каждого человека он отбирал лично, отдавая предпочтение спецназовцам, имевшим реальный опыт охраны важных персон и вооруженных столкновений в городских условиях. Таких нашлось не слишком много, так что остатки пришлось добирать из обычных служак. Впрочем, глядя на уверенные действия охраны, Михаил Семёнович затруднялся сказать, кто из них кто…