Андрей Круз - Двери во Тьме Страница 24

— Без лиц, внесенных в список, не пущу. Тут вам не ваш департамент, а городской рейд! — решительно и громко объявил он главному из ожидавших, бледному и сутулому мужику в сером длинном брезентовом плаще. — А я тут за главного.

— Да кто в списке-то? — явно разозлился тот.

— Это закрытая информация, — важно ответил Пашкин, заложив руки за спину и приветствуя нас, подходящих, одобрительным кивком. — Вот они в списке, в частности, — указал он на нас.

Мужики обернулись, бледный усмехнулся, покачав головой, протянул руку:

— Здорово, Вань! Это ты так распорядился, что ли?

— Ага, я, — кивнул Иван, хоть ничего такого у Пашкина не просил, насколько я знаю. — Забыл уточнить просто, что именно вам можно.

— Ладно, проехали, — отмахнулся тот. — Запускаешь теперь на борт?

— Давай, заходи.

Пашкин, от которого опять попахивало водочкой, невзирая на ранний час, гордо нам кивнул и так же гордо удалился, с явным осознанием выполненного долга и продемонстрированного авторитета. Компания же прибывших гуськом поднялась по сходням на борт.

Обыск шел культурно, иначе не назовешь. Хотя бы потому, что пришедшие никакого отношения к правоохранителям не имели, а были такими же сотрудниками Фермы, как и сам Иван. Ничего не ломали, ничего не разбрасывали, но при этом ни миллиметра не пропускали неосмотренным и непростуканным.

Примерно через час я и Федька со всеми распрощались и пошли на выход, завернувшись в дождевики. Решили Ивана не отвлекать: пусть и вправду приглядывает за имуществом, раз уж ему так в кайф, — и пошли пешком. Тут все же расстояния не те, чтобы так уж этих пеших прогулок опасаться, разве что погода настроение портила.

Из порта вышли на Октябрьскую набережную и по ней пошли в сторону центра. Хотели сразу отправиться на Крупу, но потом все же решили завернуть к общежитию за «блицем» — мало ли как планы изменятся и куда придется спешить? Да и заправить грузовик надо, и топлива для завтрашней вылазки припасти, коли выпала возможность ее совершить.

Пока шли к общежитию, почти не разговаривали друг с другом. Холодный резкий ветер умудрялся дуть прямо в лицо независимо от того, в какую сторону ты поворачивался и куда шел, опровергая тем самым все базовые законы мироздания. Поэтому мы больше капюшоны руками придерживали, чтобы их с головы не сдувало. Правда, при этом промокали рукава курток. Так что в кабине опеля я ощутил себя если и не дома, то как минимум в гостях у хороших людей, только сильно курящих. И когда грузовик лихо докатил нас до подъезда РОППа, то есть «районного отдела приема поселенцев», из кабины выходить откровенно не хотелось, даже в такую короткую пробежку.

В холле учреждения мы увидели с полтора десятка растерянных и задумчивых людей, по виду явных новичков в Отстойнике, таких, каким был я совсем-совсем недавно. Похоже, что они ждали появления Милославского с лекцией, то есть совсем как я в свое время. Но профессор, видимо, запаздывал.

Дежурный в форме, сидевший за зарешеченной стойкой, отправил нас в архив, находившийся на первом же этаже, в дальнем конце коридора. По пути столкнулись с невысоким мужичком в отглаженной, но сидевшей на нем, как на корове седло, форме.

— А, здорово! — с ходу узнал он нас. — Бирюков и Теодор Мальцев, если не ошибаюсь.

— Драсть, Сергей Геннадьевич, — поприветствовали мы его с ходу.

Это был Бочаров, тот самый, что «оформлял» меня в день моего провала в этот нелепый мир.

— Какими судьбами? — спросил тот. — Решили обратно попроситься? Так ничем помочь не могу.

Шутка эта была, похоже, у него дежурной, но мы вежливо поулыбались.

— Нет, нам в архив, запросик сделать, — сказал я.

— О чем, если не секрет?

Не думаю, что вопрос был продиктован чем-нибудь еще, кроме досужего любопытства, но я решил оставаться безукоризненно вежливым. Бочаров и мужик неплохой, и, глядишь, чем и поможет.

— На человека одного данные ищем, — сказал я. — Похоже, что погибшего.

— По работе, что ли? — уточнил тот.

— Да вроде как, — кивнул я, решив, что в сущности и не соврал.

— Ну пошли, я как раз в архив, — сказал он и пошел по коридору таким быстрым, несмотря на малый рост, шагом, что мы за ним едва поспевали.

Дверь в архив была покрыта бурым дерматином, прибитым гвоздиками с широкими медными головками, но стука пишущей машинки, доносившегося изнутри, она все равно заглушить не могла. Бочаров толкнул дверь и вошел, ну и мы следом, оказавшись в помещении, разделенном высокой стойкой на две неравные части, — малую для посетителей и куда большую для папок с бумагами.

За «ундервудом» сидела немолодая крупная женщина в очках, с серым пуховым платком, накинутым на плечи. Она курила, зажав в крупных желтых зубах смятую папиросу, и поприветствовала нас всех коротким кивком, не отвлекаясь от своего занятия. Бочаров дождался того момента, как она вытащит из каретки карточку из толстой желтой бумаги, и только после этого сказал:

— Наталья Сергеевна, тут к вам ребята из Горсвета с запросом.

— Из Горсвета? — удивилась она.

Голос у Натальи Сергеевны был громкий и звучный, аж эхо от стен. И это она просто разговаривает. А если рявкнет на назойливых просителей, то какой эффект будет?

— Да мы сейчас к Ферме прикомандированы, так что пока скорее оттуда, — поправил я Бочарова.

— А у вас на Ферме свой архив хоть куда, там все есть, что и у нас, и сверх того много.

— Да вот там какая-то путаница — решили здесь уточнить, — с ходу сочинил я версию.

В путаницу она поверила. Хотя бы потому, что архивом на Ферме заведовала не она. Это я буквально в глазах у нее прочел — эдакий оттенок снисходительности к бестолковости всех других архивариусов этой действительности. Она взяла со стола бланк запроса, отпечатанный на серой плохой бумаге, и толкнула его мне по стойке, все так же звучно сказав:

— Заполняйте — без помарок желательно, — после чего загасила папиросу в забитой окурками пепельнице.

К счастью, заполнять пришлось не плохой перьевой ручкой, макая ее в чернильницу, как здесь обычно бывает, а простым карандашом, да еще и на диво хорошо заточенным. В общем, вписал я в графу «имя» Алевтина, потом добавил «и еще, возможно, инициал Е», а в «фамилию» — Скляр, место, откуда прибыла, — «г. Дедовск, МО» — и больше ничего. И расписался, вписав в графу под моей подписью номер личного удостоверения. Но Наталья Сергеевна не удивилась такой скудности и путаности данных, лишь кивнула и сказала:

— Завтра после обеда заходите. Или могу почтой отправить.

— Мы лучше зайдем, только послезавтра с утра, — сказал Федька. — Вы же открыты будете?