Владимир Ильин - Том Джоу Страница 25

Молчу, обдумываю услышанное.

– Тор… а ты знаешь имена своих родителей?

– Да, профессор Линдерман и доктор Семенова. На самом деле их больше, но по аналогии с земными парами уместно указать этих двоих.

Искин знает своих родителей, а я – нет. Наверное, он человек куда больше и полноценнее, чем я сам.

Станция приветствует легким ударом по ногам в момент касания и вопросом, на который у меня уже есть ответ:

– Том, вы согласны?

Глава 10

Важное правило успешной работы в большой компании, если начальство вокруг сошло с ума, – не удивляться, не интересоваться причинами и тоже, соразмерно своей должности, сойти с ума в выбранном вышестоящими направлении. Виктор Рахой второй день не уходил с работы, бешено метался по огромной площади второго терминала космопорта, наворачивая уже десятый круг по вверенной должностной инструкцией территории, и совершенно не понимал, что происходит. Непосредственное начальство тоже ничего не понимало, водило хороводы еще интенсивней и активно искало, на кого бы наорать. Видимо, суть происходящего знал только директорат, но делиться информацией с подчиненными не торопился. Все отправления отменили еще вчера, сегодня терминал только принимал пассажиров. Воздушные линии над терминалом полностью разгрузили, временно запретив полеты всем, кроме технических служб космопорта и транспорта, организованного для прибывающих. Многие пассажиры искренне возмущались невозможностью вызвать аэротакси, некоторые скандалили, требуя транспорт прямо к трапу. Не помогали ни угрозы, ни взятки. На гневные телефонные звонки руководство терминала отвечало предельно рассеянно, а в определенный момент вовсе перестало отвечать на вызовы. Всех прибывающих моментально оформляли и чуть ли не бегом сопровождали до чартера.

Больше всего Виктора смущало отсутствие спецслужб. Все происходящее очень смахивало на прием Очень Важного Лица, но не суетились вокруг люди с подозревающими все и вся глазами, не мелькали снайперы на крышах, да и комитета по встрече в составе других Очень Важных Лиц Виктор не наблюдал.

Только-только распихали пассажиров старенького карго-лайнера по автобусам, и в огромных залах терминала царила необыкновенная тишина. Работников заведений общепита и сувениров тоже распустили по домам, обслуживать-то некого. Виктор хотел уже завершить обход, как глаз зацепился за некое несоответствие. В самом углу зала безмятежно спал сухонький старичок в добротной, но очень простой черной одежде. Вопиющий непорядок! Сердце сжалось от неприятного предчувствия, в нынешнем бардаке это может стоить ему должности.

– Отец. – Виктор наклонился над стариком и осторожно тронул его за плечо.

Мужчина встрепенулся, посмотрел на Виктора глазами цвета изумруда и по-доброму улыбнулся:

– Не заметил, как задремал, дорога вышла суетливая.

Рахой почувствовал, как пропадает желание гаркнуть на старика. Раздражение и страх потерять должность смывались волнами расположения к добродушному дедушке. Виктору он почему-то сразу же напомнил деда – бывшего офицера.

– Терминал закрыт сегодня, всех пассажиров отправляем в город чартером. Рейсы отменены, если вы у нас транзитом, то можем предоставить гостиницу в городе. Если вас должны встретить, то увы – ничего не выйдет, – Рахой виновато развел руками, – никого не пускают.

Виктор проверил наличные чартеры.

– Сейчас все машины на полпути к городу, придется подождать минут двадцать, но делать это лучше в кубрике охраны на первом этаже. Разрешите, я вас провожу?

Старик нахмурился, задумался на пару секунд.

– Мне надо позвонить в город, это возможно?

– Есть общественные терминалы, но давайте я просто перечислю вам пять гринов на счет для звонка через нейросеть в качестве извинения за беспокойство? – Виктор и сам не мог понять, почему так хочет угодить харизматичному старику.

– Это лишнее, благодарю вас. Мне достаточно обычного терминала.

– Тогда давайте я проведу вас к служебному терминалу, он ближе, и рядом – удобное кресло. – И еще одна странность: пользование служебными помещениями посторонним запрещено, но Рахой чувствовал, что так правильнее. Да и кто узнает?

– Буду вам очень признателен.

Служебное помещение располагалось в минуте ходьбы. Просторная комната с окнами во всю стену, несколько кресел вокруг журнальных столиков с терминалами и большая картина на стене с абстрактной мазней совершенно не впечатлили старика. Он целеустремленно прошествовал к ближайшему терминалу, ни на секунду не задумываясь, ввел двадцатизначный номер абонента и напряженно стал считать гудки. После восьмого сбросил, набрал заново или, может быть, другой номер – Виктор не стал следить, еще шесть гудков – и опять новый набор.

В этот раз на том конце провода берут трубку. Старик добродушно общается с собеседником общими фразами, слегка пеняет на сложные обстоятельства своего прибытия и обещает скоро быть в городе. После разговора взгляд у мужчины становится мечтательным, он наконец приседает в кресло и смотрит на небо в окно. Виктору совершенно не хочется мешать его мыслям. Пусть ждет чартера тут, какая разница?

Через пять минут в комнату буквально вламывается самый главный босс терминала, растрепанный, с румянцем на лице. Он что, бежал? Виктор еще никогда не видел гендиректора так близко, а в таком состоянии до этого дня «главного над всеми» вряд ли вообще кто-то видел.

– Милорд, мы ждали вас вечерним рейсом! – В голосе гендира паника, он смотрит на старика взглядом побитой собаки.

Тут гендир замечает Виктора.

– Ты уволен! – рявкает он, но замечает укоризненный взгляд старика. – Повышен! Премия и отпуск, отпуск прямо сейчас, немедленно, марш отсюда! Руки в ноги – и живо в отпуск!

Рахой шустро покинул кабинет, пока милость снова не сменилась гневом. За дверями он почувствовал легкий укол в шею, тело повело в сторону, но, к счастью, прямо в объятия служащего безопасности терминала. «Наверное, слишком переволновался за два дня, отпуск как раз кстати», – успел подумать Рахой за секунду до потери сознания.

Двери в комнату вновь открылись. За стариком суетливо семенил генеральный, пытаясь в сбивчивом монологе объяснить всю свою радость от встречи, сожаление о собственной нерасторопности и полную готовность защищенного планетного терминала конференц-связи.

– Мальчишку куда потащили? – Старик, которого директор называл исключительно милордом, проводил взглядом бесчувственную тушку Виктора.

– В медблок. Поспит в регенераторе, пока информация о вашем прибытии не просочится вовне. Потом организуем ему лучший отдых на планете, как вы и приказывали.

– Вся эта суета в терминале разве меня не демаскировала? – иронично спросил милорд.

– Никоим образом, я вас уверяю! Мы убедили видного политического деятеля союзного государства сообщить о прибытии через наш терминал и отменить свой визит в последнюю минуту. Так что все хлопоты были связаны с прибытием высокого гостя. Планетную безопасность он предупредил еще вчера, а нас – совершенно позабыл. Мы, конечно, взыщем с него неустойку в виде части тех денег, что сами ему заплатили за имитацию прибытия. Так что визуально и юридически все абсолютно правдоподобно.

Оставшийся путь они провели в молчании. Старик обдумывал произошедшие события, пытался прогнозировать, осмыслить правильность своих поступков, как прошлых, так и будущих.

Что такое старость? Возрастной ценз или состояние души? Старик знал ответ для себя. Старость – это когда династия, созданная тобой, прочно стоит на ногах. Пятьдесят лет назад, отмечая свое трехсотлетие, он почувствовал, что старость пришла. В этот день он отказался от услуг по восстановлению внешности, оставив стандартный набор поддержания организма. Милорд больше не нуждался в облике вечно молодого, энергичного мужчины тридцати лет.

Влияние династии, ее сила и мощь позволили ему стать обычным стариком, который балует праправнуков, решает семейные споры и совершенно никуда не торопится. Милорд Собрарбе все еще оставался милордом для тысяч профессионалов и управленцев, получивших свои должности благодаря ему. Поэтому старик всегда был в курсе всех острых политических вопросов и иногда участвовал в их решении. Он не сожалел о прожитой жизни и спокойно покинул бы этот мир в положенный ему срок. Увы, бессмертие недостижимо. В современном мире возможности медицины, казалось бы, ограничены лишь щедростью кошелька пациента, но на самом деле это не так. Полная регенерация мозга человека невозможна, негативные изменения накапливаются и в определенный момент не поддаются очередной очень-очень дорогой коррекции.

Милорду оставалось два года жизни, когда его уверенность в благополучии рода была разрушена. Нехитрая политическая интрижка обернулась месяцем судебной клоунады и пятью месяцами каторжных работ в компании других клоунов. Неужели эти идиоты считали, что он не отличит настоящую каторгу от выдуманной? Но даже не это приводило милорда в ярость. Его, одного из основателей этого общества, вываляли в грязи на людях! Посмели распоряжаться его свободой! Он даже в кошмарах не мог представить такого развития событий. Даже после амнистии ему хотели устроить публичную порку, но милорд смог пробраться на старенький рудовоз и дать весточку своим. Ожидающие прилета каторжного транспорта журналисты остались ни с чем, как и их хозяева.