Юрий Иванович - Торжество справедливости Страница 25

Небольшой рывок мускулами мне показался последним в моей жизни. Но желаемое было достигнуто: тело чуть приподнялось вверх – и в тот же момент я словно повис на стропах парашюта. Какое-то короткое время я ещё панически сжимал немеющие пальцы, но услышал вялый совет:

«Расслабься полностью… Отдыхай. Я выдержу…»

Похоже, Булька тоже терял последние силы. И я его послушался. Получилось! Создалось ощущение, что я повис в люке, зацепившись грудью за обод, а мои руки кто-то держит поднятыми вверх. Дышать от этого особо легче не стало, но ведь и сил я больше не тратил. Вернее, сил-то и так не оставалось, но теперь они стали быстро восстанавливаться. Уж в этом мне не было равных.

Вначале перестали стучать барабаны в затылочной части головы. Потом рассеялась кровавая пелена тумана перед глазами. Затем понемногу стал возвращаться слух. К сожалению, я не мог пошевелить пальцами рук, чтобы кровообращение нормализовалось. Но и ощущая пальцы такими, словно они в стальных рукавицах, я всё же мог ими слегка вибрировать, сокращать мускулы. Теперь уже я мысленно отсчитывал оставшиеся мне для отдыха секунды:

«Двадцать… Десять… Пять… Ноль?! И раз, и два, и три…»

Булька выдержал двадцать пять секунд. Вернее, даже больше. Так как время ушло ещё на то, чтобы мне сообщить:

«На счёт „три“ я отключаюсь!»

«Раз, два… – в тот же момент я принял весь наш общий вес на свои руки, – три!»

Я сделал мах ногами вперёд, качнул тело назад, набрал достаточное ускорение для движения к цели и полностью на автопилоте размеренно прошёл оставшиеся десять перекладин. Почти не обращая внимания на возобновившийся рёв болельщиков и разрываемые болью суставы. Когда я прыгнул на мостик, то в спине что-то хрустнуло, ногу опять захлестнула болевая волна судороги, и я неловко завалился на бок, чудом умудрившись не сверзиться с узкого мостика в холодную воду.

Но меня подбадривали. Да ещё как. Поэтому стыдно было лежать на дощатом настиле и делать вид, что я здесь просто прилёг полюбоваться протекающей внизу речкой. Помогая себе занемевшими руками, я стал на колени и лишь затем совсем по-стариковски поднялся на ноги. Руки для приветствия поднять высоко даже не пытался – ладони лишь на уровне груди. Но и это вызвало новую волну поощрительного визга и одобрительного свиста.

Лёгкой трусцой недобитого пенсионера я преодолел оставшиеся сто метров финишной прямой и пересёк контрольную черту. Ко мне тут же бросились несколько человек из медицинского дивизионного персонала:

– Ваша светлость! Не хотите зайти в пункт первой неотложной помощи?

К тому времени Булька опять открыл многочисленные порезы и кровоподтёки на моём теле. Так что вид был совсем непрезентабельный. И появляться на «трибунах» в окровавленном и жутко грязном комбинезоне не хотелось. Но и лишний осмотр проходить не было необходимости. Тут уж всю ответственность взял на себя риптон:

«Давай заходи! Освежимся, сполоснемся под душем. А раны пусть просто зальют йодом и заклеят пластырем. И не вздумай заходить на рентген. Я сейчас не в том состоянии, чтобы все предусмотреть и сменить общую картинку твоих исковерканных временем внутренностей».

– Конечно! – сказал я санитарам. – Хотя те несколько царапин не заслуживают вашего внимания. До свадьбы заживёт!

После моего последнего утверждения все многозначительно заулыбались и принялись помогать мне разоблачаться. Через минуту мы уже блаженствовали под тугими струями воды, вымывая из наших тел кровь, грязь, пот и усталость. А когда предстали перед медиками, то я себя чувствовал вполне сносно. Хоть и разволновался: медиков стало намного больше, и, мало того, среди них я различил моего персонального врача, который лечил меня, когда я ещё был в должности командира дивизиона. Неспроста он тут!

«Танти! Они тщательно присматриваются к местам твоего тела, где я прикрыл твои старые шрамы! – подтвердил мои опасения и риптон. – Работают с явной целью найти совпадения!»

«Ничего у них не получится!» – возразил я, а вслух стал высказываться с явным раздражением:

– Да что вы меня ощупываете словно барышню?! Я здоров как бык!

– Рекомендую пройти хотя бы поверхностный рентген! – недовольным тоном высказался мой бывший персональный врач. – На полосе препятствий очень часто ломают всё что угодно.

Но я его не слушал, а лишь саркастически и снисходительно улыбался. Чуть ли не сам обильно полил себя дезинфицирующими растворами, наклеил с десяток разнообразных по величине пластырей и молниеносно облачился в предоставленную мне одежду.

– Ну вот! Теперь я в полном порядке!

С откровенным удовольствием мы с риптоном наблюдали за кислыми и удивлёнными физиономиями собравшихся врачей. По всей видимости, в отношении меня перед ними ставились задачи, которые я не дал им решить. Но ведь не затащишь же на обследование человека, который выглядит чуть ли не полностью здоровым и только что совершил поистине геройский поступок? Ни за что!

Благодушное настроение пришло ко мне с новой волной радостных мыслей и при помощи накожного массажа, который Булька сделал микроуколами электричества. Но после этого он сказал:

«Вот теперь я полностью отключаюсь… Постарайся как можно быстрей и плотней поесть и при первой же возможности предоставить мне электроподпитку…»

«Сделаем, дружище! Спасибо тебе! Теперь заслуженно отдыхай и набирайся сил. А я иду к своей ненаглядной принцессе!»

Моё появление на боковых «трибунах» было встречено всплеском эмоций у зрителей. Хоть я и прихрамывал на правую ногу, которая до сих пор болела, но старался идти уверенно, властно и непоколебимо. Пусть все видят: Патрисия всегда сможет в будущем гордиться таким мужем.

Я, правда, надеялся, что меня сразу проведут в окружение принцессы и императора, но мою наивность быстро остудил главный инструктор дивизиона. Который являлся к тому же комендантом полосы препятствий.

– Господин барон! Прошу вас занять место вот на этом участке. Именно здесь собираются все те, кто уже удачно прошёл испытание. Выбирайте сиденье, которое вашей светлости наиболее понравится.

Внутренне тяжело вздохнув, я тем не менее продолжал лучезарно улыбаться и даже послал воздушный поцелуй в сторону наследницы Звёздного престола. Вот только она уже не смотрела в мою сторону, а с явно показным интересом следила за новыми участниками, приближающимися к финишу. Ладно, подождём заслуженной благосклонности и выберем себе наиболее удобное место. Благо прошедших дистанцию и надеющихся на приличный результат было всего человек десять. Пока они приходили сюда – кто мог, конечно – и ждали окончательного подведения итогов. Некоторые из них оставались в помещениях госпиталя, нуждаясь в существенной поправке здоровья.

К моему несказанному удивлению, я сразу заметил сидящего в первом ряду Клона. А так как место возле него было одним из самых удобных, то я и уселся рядом, причём со всей возможной для меня вальяжностью и барственностью. Некоторое время мы упорно делали вид, что не замечаем друг друга, но потом всё-таки во мне взыграл профессиональный интерес. Почему бы не использовать хоть малейшую возможность и не выпытать у вражеского лазутчика хоть какую-то информацию?

– Мм… извините, никак не вспомню ваше имя… Кажется, виконт Мулпене? – со всей присущей Артуру Аристронгу вежливостью начал я разговор, вставив в него вымышленное и искажённое имя. На что мой сосед ответил довольно сдержанно и внешне вполне дружелюбно, но с некоторой долей ехидства:

– Нет, барон, вы ошиблись. Хотя в ваши годы это вполне простительно. Я герцог. И зовут меня Цезарь Малрене.

Вот щенок! Сопляк недоделанный! Продукт, возможно, моих экскрементов! Кусок клонированного мяса! Смотри на него! Как он вякать-то ещё осмеливается?! А ведь должен сидеть тихо и дышать шёпотом и через раз! Вот хам! Сразу видно – невоспитан…

Но внешне я продолжал все так же мило улыбаться и ответил чуть ли не отеческим, покровительственным голосом:

– Да уж! До моих лет доживают очень немногие. Поэтому мне простительно забывать несущественные мелочи.

На что герцог неожиданно спросил:

– Ваша светлость хочет со мной пообщаться или поссориться?

– Конечно, пообщаться! – пришлось придать своему тону ещё большую задушевность. – Просто после этой полосы препятствий до сих пор чувствую себя разъярённым зверем.

– А я словно выжатый лимон. – Цезарь улыбнулся по-детски открыто и непосредственно. А его усталое и суровое лицо сразу приобрело странную притягательность. – И не просто выжатый, но потом ещё и трое суток провалявшийся на солнцепёке в пустыне. Пить хочу – просто умираю.

– Действительно! Как такое можно забыть?!

Но я – то был знаком со здешними правилами, поэтому быстро свистнул стоящему на входе денщику и потребовал поднос с прохладительными напитками. Через минуту мы уже блаженствовали, опустошая один за другим внушительные бокалы с соком. Глядя на нас, и другие наши коллеги потребовали для себя подносы с питьём.