Алекс Орлов - Стрела Габинчи Страница 25

– Нету. Откуда здесь блохи, тут никто не живет, а рыба только сушеная.

– Ну так и что со свиньей?

– Я же говорю – в лоб ее не возьмешь, небось клыки-то о-го-го…

– Да уж, видал на стенках отметины, – со вздохом произнес Ригард.

– Вот. А мы ее возьмем умственно.

– Как это?

– Я ж тебе раньше уже говорил. Выроем яму, сверху положим веток и листьями присыплем. Она пойдет по тому месту и сразу провалится.

– Хорошо придумано, – сказал Ригард. – Даже руки не испачкаем.

– Вот именно. Только яму придется копать долго, а так – ничего страшного. Ладно, давай спать, завтра рано идти к месту присматриваться.

– Да, давай спать.

38

Наконец долгий переход и сытный ужин сделали свое дело, и они заснули. Ригарду почти сразу стал сниться дом и мешок с копчеными курами, которые он вез на арендованном ослике в дом бургомистра. А Клаус в своем сне стоял на берегу моря, и накатывающиеся волны разбивались о камни у его ног. Пена взлетала клочьями, уходящая вода закручивалась воронками, и темно-зеленые водоросли хлестали по камням – жесткие, словно веревки.

«И как они там держатся на таких бурунах, за что цепляются?» – успел подумать Клаус о водорослях и проснулся от того, что кто-то потянул его за ногу.

– Что? – спросил он, открывая глаза.

– Пойдем, поможешь мне… – сказала хозяйка, загасив масляный светильник, отчего в маленькой загородке повис запах гари.

Клаус поднялся и, не надевая сапог, покорно двинулся за хозяйкой, ориентируясь лишь на тлеющий фитиль светильника. Наполовину он все еще оставался во власти сна и слышал отдаленный шум океанских волн.

– Сюда, – сказала хозяйка, заводя его в небольшую комнату, где пахло сушеными травами и каким-то ароматическим маслом.

– Что делать-то? – спросил он. Хотелось спать, но предстояло, как он полагал, что-то поднять, куда-то переложить или…

– Ложись сюда, не бойся… Рядом будь, я тебя не обижу.

Хозяйка легла в постель и потянула его за руку, а пока Клаус соображал что к чему, ловко сняла с него белье. Затем ее руки скользнули по его телу, и тут Клаус по-настоящему проснулся. Он вспомнил глаза Гизеллы, изгиб ее шеи и полную грудь за распущенным шнурком блузки.

– Я… Я… не умею, тетенька…

Она хрипло хохотнула и прижала его к себе.

– Не бойся, вдвоем сладим…

И они действительно сладили. Клаус качался, словно на высоких волнах, невольно вспоминая образы из минувшего сна. Шум ветра, шквальный порыв, торжество стихии, а затем тихий шелест песка… Или это был ее шепот?

Когда все закончилось, он лежал рядом с ней, испытывая необыкновенный восторг, и улыбался в темноту.

Вдруг за тяжелыми ставнями послышался треск, а затем с шумом рухнул забор. Гизелла вздрогнула и прижала Клауса к себе. Прошло несколько мгновений, и ближняя стена вздрогнула от удара, потом еще раз, как будто кто-то ходил вдоль нее, приноравливаясь к работе.

Внезапно последовал такой удар, что Клаус вскрикнул, а Гизелла приложила палец к его губам.

– Тихо, – прошептала она и погладила Клауса по голове. – Стена крепкая, железом стянутая… Свинья ее только проверяет, если не поддается, пойдет к соседям.

– И что, всегда так?

– Нет, не всегда. Дворов много, поэтому к нам на третий, а то и на пятый день наведывается…

– Мы с Ригардом ее поймаем, – неуверенно пообещал Клаус. Ему было неловко, что он закричал, когда свинья ударила в стену.

– Конечно, поймаешь, мой хороший… Конечно, поймаешь…

Они помолчали, прислушиваясь к тому, что происходило снаружи. Следующий забор упал где-то дальше по улице, и Клаус облегченно вздохнул.

– Ну что, еще разок? – спросила Гизелла и поцеловала Клауса так жарко, что он увидел в темноте россыпь голубоватых огоньков. – Давай, солдатик, давай, рыцарь…

– О, Гизелла, ты так… так прекрасна…

Больше они не говорили, только жарко дышали, обмениваясь поцелуями, и перекатывались на узкой кровати, рискуя свалиться.

Потом Клаус лежал и думал, что все в его жизни теперь переменилось и он обязан сказать ей эти слова.

– Мне кажется… что я тебя люблю… – признался он, вызвав у Гизеллы приглушенный смех.

– Конечно, рыцарь, я поняла… Ты оказался крепче, чем я думала, а теперь иди в пристройку. Один не заблудишься?

– Нет.

– Ну иди… Только не болтай лишнего.

39

Как ни старался Клаус не потревожить сон Ригарда, но тот все же проснулся.

– О, это ты? Ну что там – фаянс?

– Я не понял, – ответил Клаус, ложась на свое место.

– Ну так я пойду проверю.

– Проверь…

Пока Ригард ходил в отхожее место, Клаус успел уснуть, возвратившемуся приятелю пришлось его расталкивать.

– Эй, ты… Эй…

– Ну чего тебе? – недовольно отозвался Клаус.

– Нету там никакого фаянса, а только кирпичики сложены. Правда, так тоже удобно, и окошко небольшое – с улицы сквозит… Уже скоро утро, в окошке светает.

Ригард оказался прав: едва Клаус закрыл глаза, как на окнах загрохотали ставни, пропуская в комнаты предрассветные сумерки.

– Вставай, Клаус, пора уже, – стал тормошить его Ригард.

– О-о-ой, да я не спал вовсе, – пожаловался тот. – Ты же только что из сортира вернулся!

– Уж два часа тому миновало! Вставай, Рой сказал, во дворе вода студеная имеется, вмиг проснешься…

– Ну… иду… иду… – пробубнил Клаус и стал на ощупь искать одежду.

Ничего спросонья не соображая, он вышел на крыльцо и поежился. На улице только начинало светать, и студеной была не только вода, но и воздух. Однако, поплескавшись у бочки, Клаус ожил и почувствовал себя бодрее. Он встряхнулся, как мокрый пес, и, вытянув руки, глядел, как от них поднимается пар.

Гизелла неслышно подошла к нему и накинула на плечи полотенце. Клаус сказал «спасибо» и стал вытираться, не рискуя оглянуться. Он спиной чувствовал, что чинивший забор Рой смотрит в его сторону.

– О, дай и мне! – потребовал Ригард. Клаус отдал ему полотенце и, подойдя к поваленному забору, помог Рою поднять его и придержал, пока тот прибивал поперечину коваными гвоздями.

Потом хозяйка позвала всех завтракать, и они вернулись в горницу, где на большом столе были все те же блюда с вареной и жареной рыбой. Но Клауса с Ригардом это не смутило, они с аппетитом съели все, что подала Гизелла, которая снова была в застиранной блузке с закрытым воротом и в старой юбке.

Рой ел нехотя и посматривал на мать, примечая на ее щеках легкий румянец. Ему была неприятна эта перемена.

После завтрака он повел гостей на место будущей охоты.

Идти пришлось вдоль озера, где в белом густом тумане то тут то там скользили по воде лодки с острыми носами. Рыбаки ставили сети пораньше, чтобы снять их до прихода свиньи и спрятаться за накатанными бревнами.

– А далеко до этого места, Рой? – спросил Клаус, чтобы завязать разговор. Ему не нравилось, что их провожатый все время молчит, ведь от него зависело, что они узнают о свинье и как сумеют построить охоту.

– Еще четверть мили…

– А что там – лес или поле?

– Скоро узнаешь…

– Ты не больно любезен, приятель, – вмешался Ригард. – Мы ведь и для тебя стараемся.

В ответ Рой смерил его презрительным взглядом, который был красноречивее любых слов.

Они шли около часа через смешанный лес, затем вышли на просторное, усыпанное булыжниками и поросшее редкими кустами плато, с которого открывался вид на холмы с каменистыми склонами.

– Ну и где это место? – спросил Клаус.

– Близко уже…

– А что это за шум? – спросил он спустя несколько минут.

– Река.

– Тут есть река?

– Да. Глубокой называется. А шум оттого, что на порогах воду крутит.

– А покажешь эти пороги?

Рой остановился, посмотрел в сторону реки, потом на Клауса и сказал:

– Покажу, но сначала – пещеру.

– Скорее бы уж прийти! – пожаловался Ригард, которому приходилось нести две деревянные лопаты и веревку.

Логово свиньи действительно оказалось недалеко и представляло собой пещеру в старом обрывистом берегу реки Глубокой.

Возле пещеры шум воды был значительно сильнее, Клаусу приходилось кричать, но надо было узнать у Роя еще кое-что.

– А почему мы свободно подходим, она что, сейчас не выскочит?

– Не выскочит – днем никогда не показывается, только ночью! Вот тогда держись!

– А подойти ближе можно?

– Можно, – ответил Рой и двинулся вперед, а Клаус и Ригард следом.

– Земля твердая, сплошной камень, – заметил Ригард, обращаясь к напарнику.

– И чего?

– Копать замучаемся.

– Ничего…

Рой подвел их к самой пещере и остановился, когда до ее осыпающегося входа оставалось шагов тридцать. Здесь шум реки был не так силен, и Клаус огляделся, оценивая обстановку.

На осыпи нашлось множество следов свиньи, но они были нечеткими, и определить по ним размеры чудовища было невозможно, однако разбросанные у входа в пещеру кости заставляли со всей серьезностью взвесить возможный исход этой охоты.