Владислав Жеребьёв - Ретранслятор Страница 25

Медленно, почти крадучись, Арсений катил вперед, вцепившись в руль так, что костяшки на пальцах побелели. Напрягся и Дима, до этого вольготно расположившийся в люльке и просто глазевший по сторонам, а сейчас собранный и напряженный, будто пружина. Один я крутил головой и с неким недоумением оглядывал окрестности, производя, наверное, со стороны вид полного придурка. Первый квартал мы прокатили достаточно бодро, но ближе к центру городка «Урал» стал вести себя по меньшей мере странно. Сначала ровно работающий двигатель начал давать сбои. Уж я, далекий от техники и то почувствовал, как урчащий зверек вдруг начал кашлять и чихать, а под конец, всхлипнув, заглох. Мы покатили вперед в полной тишине, так далеко, насколько хватило инерции самого агрегата.

— Чего стоим? — осторожно поинтересовался я у вмиг побледневшего проглота.

— Сам не знаю, — ни с того ни с сего зашептал он. — Техника исправная была, вот те крест. Я же специально на нем в город три месяца назад по зиме гонял, чтобы механ ханоевский все наладил.

— Может, не углядел чего? — осторожно поинтересовался пир, озираясь по сторонам.

Вы когда-нибудь наблюдали, как замирает природа перед бурей. Затихает ветер. Воздух становиться напряженным, почти звенящим и давящим, в один миг превращаясь во что-то странное, осязаемое и огромное. Деревья, кусты, трава, мураши под ногами, все застывает в предчувствии беды. Птицы, до этого весело щебечущие на ветках, вмиг замолкают…

— Что происходит? — осторожно поинтересовался я.

— Беда, парни. — Сенечка осторожно соскользнул на землю и, припав на одно колено, начал напряженно вглядываться в пустые глазницы домов. — Засада.

— Какая неожиданность. — Пир вывалился из коляски и, перекатившись в сторону, засел за углом ближайшего дома.

— Ирония…

От соседнего здания через дорогу в это время отделился потертого вида тип в просторном, явно с чужого плеча, драповом пальто и неспешно, по-хозяйски направился в нашу сторону. Растительность на лице незнакомца имела самый плачевный вид. Борода, ни в какую не желавшая расти по всем правилам, торчала на бледном лице мужичка нелепыми кустиками в самых неожиданных местах. С волосами на голове все было проще, но те, грязные, свисавшие черными сосульками на глаза, кроме отвращения ничего вызвать не могли. Грязные дырявые боты завершали весь ансамбль, а запах немытого тела ударил в ноздри, едва ветер от незнакомца подул в нашу сторону. Бич бичом, однако держал себя он уверенно, почти по-хозяйски, да и присутствие нас, группы вооруженных людей, особого беспокойства у него не вызывало.

— Чьих будете? — Голос у бомжа был хриплый, с надрывом, будто после доброго перепоя.

— А тебе какая радость знать? — Сенечка поманил меня рукой и показал на груду старых покрышек, сгнившего ЗиЛа.

— Мне-то и радость, — бомж с сомнением поглядел на спрятавшегося за мотоциклом проглота. — Что городок этот мой, и все, кто желает пересечь его на своей тарахтелке, обязаны мне платить.

— Иди ты! — хохотнул Арсений, напряженно вглядываясь в темноту оконных проемов за спиной шантажиста. — А отдача не замучает? Или забыл, что тебе Ханой на прошлой неделе говорил? А?

В мгновение ока наглый бомжара превратился в радушного хозяина и, лучезарно улыбнувшись, показав при этом удивительно ровные и белые зубы, наглец двинулся в нашу сторону.

— Арсений, дорогой, не признал! Что же ты сразу не обозначился?

— А кто же знал, что ты здесь будешь? — Проглот встал с колен и, отряхнув брюки, кивнул. — Отбой, парни, этих бандитов я знаю. Но все равно не расслабляйтесь. Починим наш мотоцикл и прочь отсюда, а то завязнем по самые уши.

Старый Сенечкин приятель Женя оказался в городке сравнительно недавно и, по своему обыкновению, ввинтился в устоявшийся патриархальный быт постапокалиптического общества оборванцев, как штопор в бутылочную пробку. Обладая природным чутьем, быстро нашел общий язык с местными криминальными авторитетами. Промышляли в городке понятно чем. Наркота, нелегальный хабар, привезенный в ночной кутерьме с караванных троп, рабы. Весь богатый список деяний, который бы я, как человек разумный и осторожный, предпочел бы обойти стороной. Жили тут богато. Имелся скотный двор в бывшем помещении библиотеки, склад с провиантом, за которым денно и нощно следило порядка десятка головорезов, да своя меняльная лавка. Надо тебе обменять батарейки от фотика, ну к примеру, на патроны от АК, то завсегда пожалуйста. О курсе позже можно договориться. Была тут и своя автомастерская, основной источник дохода маленького бандитского государства. Невиданная роскошь по нынешним меркам — работающий подъемник, дрели, сверла, станки и наборы гаечных ключей во всем их великолепном изобилии были аккуратно развешены на гвоздики по стенам мастерской.

Времени у нас теперь было предостаточно, и, оставив Дмитрия с проглотом заниматься транспортом и «наводить мосты», я, вопреки предостережениям последних, решил прогуляться и собственными силами пощупать окружающую действительность. Как ни странно, но первое впечатление запустения и разрухи оказалось ошибочным. Некоторые дома действительно пустовали, но только из-за того, что заселить их полностью никто не собирался. Окна первых этажей зданий были заколочены досками, щели заткнуты ватой, а из некоторых окон виднелись трубы буржуек. Около парадных вместо клумб с цветами были разбиты огороды, на которых местные жители выращивали картошку. Улицы вблизи жилых строений были выметены, а водостоки прочищены, и вся дождевая вода без труда уходила в канализацию. Тут я в первый раз увидел детей. Маленькие, грязные аналоги тех, кто заправлял этим вертепом, совершенно буднично слонялись по поселению, лепили куличики из мокрого песка и играли в казаков-разбойников, и если бы не обноски и запачканные сажей мордашки, ничем бы, наверное, не отличались от своих сверстников из прошлого мира.

— Дяденька, а дяденька… — карапуз в ботинках на босу ногу и вязаной шапочке поверх грязных светлых волос догнал меня и, засунув руки в карманы, поплелся следом. — А ты в городе был?

— Был, — честно признался я. Если бы меня попросили описать город, ответ, наверное, был бы другой.

— А там страшно? — продолжал расспрашивать пацан, смешно подстраиваясь маленькими ногами под мой размеренный шаг.

— Ну как тебе сказать? — Я на секунду задумался и тут же почувствовал, как маленькая детская ручка нырнула в мой карман.

— Куда, — схватив воришку за руку, я усмехнулся и решил было надавать наглецу тумаков, но тот извернулся и, врезав мне ботинком в ахиллово сухожилие, кинулся к распахнутой двери подъезда. Однако добежать он не успел. Под удивленные крики малышни и оханье воришки он был подхвачен за ногу и медленно, почти торжественно левитирован на место преступления.

Новую способность в себе я воспринял почти буднично, ибо поврежденное место, а точнее болевое ощущение от удара паршивца по моей ноге затмило весь позитив. Да и сама технология оказалась на удивление проста. Не было ни опасности, ни ежесекундной угрозы отправиться к праотцам. Я просто мысленно набросил на лодыжку беглеца петлю и, сосредоточившись, представил, как он, крича и кувыркаясь в пыли, оказывается в моей власти. Дожил, на детей ополчился, однако воровство занятие отвратительное даже по современным меркам, так что действовать пришлось не раздумывая.

— Дяденька, отпусти. Я же не знал… — Завывание сродни милицейской сирене вырвало меня из пелены собственных раздумий, и, оглянувшись на крик, я понял, что воришка все еще болтается в воздухе, отчаянно суча конечностями.

— Воруешь, — хмуро поинтересовался я, наблюдая, как из окон на меня выглядывает все больше и больше местных. — Значит, будешь наказан.

— Дяденька, отпусти! — надрывался карапуз, пытаясь поймать свалившуюся на землю вязаную шапку. — Я отработаю! Знаешь, я какой смышленый! Я что хошь делать могу! Кашу варить, ботинки чистить, вещи за тобой могу носить хоть до города, хоть дальше. Я выносливый.

— А мамка с папкой твои что? — Я медленно опустил паренька на землю, и тот, усевшись прямо в пыль, уставился на меня испуганным взглядом. — Ну, так что с родителями-то? — продолжал я свой наставительный монолог. — Знают, что у людей по карманам шаришь?

Пацан замешкался, взглянул на меня из-под бровей и, шмыгнув носом, замолчал.

— Ну что примолк? — нахмурился я. — Или давно от отца нагоняй не получал?

— Нету у меня родителей, — зло прошипел паренек, да так, что аж мурашки по позвоночнику пробежали. — Умерли они.

Вот тебе и на, вот и приплыли. Теперь, пес знает, как к нему относиться. То ли воришка зарвавшийся, то ли просто сирота, пытающийся выжить в этом ужасном мире. Как он до сих пор выживал вместе со всеми этими фризами, сканерами, работорговцами и прочим контингентом?