Елена Ершова - Неживая вода Страница 25

— Не нужно этого, — сказала она, положив на Игнатово плечо свою узкую теплую ладонь.

В который раз парень удивился проницательности этой странной женщины.

Она действительно была слепой — ее большие миндалевидные глаза подернулись молочной пленкой и смотрели строго перед собой, но не видели ничего. По дому она передвигалась без посторонней помощи — видимо, каждый угол был знаком. С хозяйством она также управлялась резво, однако не стала отказываться от помощи Марьяны. Друг с другом эти женщины разговаривали мало, и между ними будто возникло некоторое напряжение, которое неизбежно возникает между двумя хозяйками в одном доме. Выйдя же на двор, ведьма брала припрятанную за лестницей тросточку, хотя Игнату временами казалось, что в своих владениях ведьма может обойтись и без нее. Всякий раз, когда он выходил к воротам и вслушивался в лесные звуки и шорохи, пытаясь уловить в них знакомый Званкин шепот, а в глубине двора появлялась стройная женская фигура, и, замирая, обращала в сторону Игната строгое лицо, ему казалось, что своими слепыми глазами ведьма видит его. Или что-то иное, скрытое за его спиной в первозданной мгле бытия.

Вот и теперь Игнат замер, испуганно глядя в неживые опалы ее глаз, сказал виновато:

— Я ведь от души хочу помочь… Верно, тяжело тебе одной с хозяйством справляться.

— Нелегко, — согласилась ведьма. — Да только люди добрые мне помогают, на добро своим добром отвечают. Витольд, охотник ваш, дичи мне обещал набить, да муки из деревни привезти. Много добрых людей на свете. Вот и ты тоже…

Она улыбнулась светло, погладила Игната ласковой ладонью, и парень смутился совершенно.

— Дай только мне с силами собраться, я и баню тебе покрою, — пообещал он. — Я ведь плотник, а банька у тебя, прямо скажем, спустя рукава сделана.

Ведьма рассмеялась, и серебряное монисто на ее шее зазвенело.

— Уж как смогли, — лукаво произнесла она. — Кто делал, тот плотницкому ремеслу не обучен. Да и за старание ему спасибо. А тебе — за добрые помыслы. Только не шибко усердствуй, и сарайчика этого сторонись.

— Что ж такого у тебя там спрятано, что ты к нему дорогу забыла? — спросил Игнат.

Ведьма усмехнулась снова.

— Много будешь знать, скоро состаришься. Не моя это тайна. Поэтому и тебе туда ход заказан.

"А чья?" — хотел спросить Игнат, но вовремя прикусил язык.

Вспомнились слова Витольда: "она многое знает, даром, что с нечистым водится…"

— Что ж ты больше не спрашиваешь у меня ничего? — словно прочитав его мысли, осведомилась ведьма. — Неужто не любопытно?

— Будет с меня, — спокойно ответил Игнат. — Чай, не девка, чтобы из-за праздного любопытства хозяйские запреты нарушать. Ведь в чужой монастырь со своим уставом не суются.

— И верно говоришь! — расхохоталась ведьма. — Не люблю я, чтобы из моей избы сор выносили. Но что за воротами видел — об этом спрашивать можешь.

Игнату показалось, словно по его позвоночнику от затылка до поясницы прокатилась горячая волна. Рубец на спине заныл, и, вторя ему, заныло и сердце.

— Хотел я кое о чем спросить, — медленно заговорил он, с трудом подбирая слова. — Да только не знаю, сказка ли это, а, может, правда…

Он вздохнул, пугливо оглянулся через плечо в сторону ворот — показалось, в пустых глазницах волчьих голов сверкнули красные уголья, а мертвые уши навострились, вслушиваясь в тихие Игнатовы слова.

— Слух о тебе идет, как о женщине знающей да мудрой, — продолжил он. — Так скажи мне, есть ли на свете такая живая вода, которая может мертвого воскресить? И есть ли вода мертвая, которая все телесные раны исцеляет, а мятежной душе покой дает?

Сказал — и затаил дыхание. И весь мир вокруг замер — даже ветер улегся, и хвойные иглы перестали осыпаться с высохших ветвей.

— Слыхала я о таком диве, — задумчиво ответила ведьма. — Да только в руках не держала, и где найти — мне неведомо.

Игнат вздохнул разочарованно, и лес отмер тоже — застрекотала вдалеке сорока, под крышей избы затренькали по жестянке первые весенние капли.

— Откуда ты об этом узнал, и для чего понадобилось? — в свою очередь поинтересовалась ведьма. — Никак, мертвых оживлять собрался?

— Может, и собрался, — осторожно ответил парень. — Обещали мне, что коли найду мертвую воду, вернут мою Званку…

— Кто ж обещал тебе такое?

— Навь, — опустив голову, прошептал Игнат. В глазах защипало, и он украдкой утер их варежкой.

На некоторое время воцарилось молчанье. Игнат стоял, понурив голову, обеими руками крепко сжимая лопату, которой до этого раскидывал подтаявший снег. Молчала и ведьма, задумчиво накручивая на пальцы льняные локоны.

— Не та ли навь, что на твоей спине метку оставила? — наконец, спросила она.

— Чужими руками это было сделано, но по ее наущению, — подтвердил парень.

Ведьма помолчала снова, подумала, потом сказала:

— С огнем ты играешь. Призываешь беду на свою голову. Понимаешь ли это?

— Понимаю…

— А раз понимаешь, то и не связывайся с тем, с чем справиться потом не сможешь, — строго ответила ведьма. — Вот тебе еще один мой запрет, он же и совет: не ходи к воротам, покуда положенное время не пройдет. Мало ли какой нечисти по лесу бродит да к чистым душам липнет. Не нужно тебе это. Забудь.

На это Игнат не нашелся, что сказать, и промолчал. Но к воротам ходить не перестал.

Не перестал он интересоваться и заброшенным сараем во дворе, несмотря на данное ведьме обещание. Какая-то неведомая сила, будто магнитом, тянула его туда. А, может, подталкивала его в спину призрачная Званка, и рубцы от ее прикосновений начинали зудеть и ныть.

Еще через несколько дней зима окончательно сдала свои позиции, и снег во дворе стал темным и рыхлым. Стягивающая его ледяная корочка таяла к обеду, и время от времени облака истончались настолько, что сквозь них просачивалось теплое золотистое свечение. Тогда весь лес наполнялся шорохом, темная хвоя приобретала насыщенный медный окрас, и ветер приносил с собой запахи прелости и тепла.

"Скоро полетит с востока вещая птица и приведет за собой весеннюю бурю", — подумал Игнат.

Марьяна тоже смотрела веселее, и уже не пожимала губы всякий раз, когда Игнату приходила нужда выйти во двор. Да и к ведьме она относилась куда теплее прежнего, может, привыкла, а, может, чуяла скорое расставание.

— Вот приедет Витольд, — говорила она, — и отвезет нас в ближайшую деревню. А там, Игнатка, заберу я тебя с собой, в Новую Плиску. Надо будет — помощи у родных попрошу. Да и хорошие плотники всюду востребованы, как-нибудь да проживем…

"Проживем", — именно так и говорила она, постреливая на Игната прежними лукавыми глазами. А он улыбался в ответ и со всем соглашался. Хорошая она была — Марьяна. Руки — заботливые да ловкие. Лицо — светлое, не замутненное тоской или гневом. Спокойствием и домашним уютом веяло от нее, и, помогая девушке составлять целебные мази или готовить отвары, Игнат думал:

'А, может, и впрямь уехать? Разрезал егерский нож мою жизнь, и ту, былую, запятнанную кровью и тьмой, забыть да бросить, да и начать с нового лоскута…'

Но червячок беспокойства продолжал время от времени подтачивать изнутри, пока не представился подходящий случай.

После полудня Игнат вышел за дровами — всю тяжелую работу он предпочитал делать теперь самостоятельно: швы со спины были давно сняты, а раны зарубцевались настолько, чтобы не бояться больше разрыва тканей. Уже подойдя к лестнице, Игнат услышал за спиной грохот и краем глаза смог уловить, как с крыши сарайчика соскользнула тяжелая снежная лавина, увлекая за собой добрый кусок жестянки.

"Хорошо, что никого там рядом не стояло, — подумал про себя Игнат, и аккуратно положил на землю нарубленные им чурочки. — Да только теперь у хозяйки работы прибавится, поди, крышу заново перекрывать придется".

Он шагнул в сторону сарайчика и опытным взглядом оценил возможный ущерб — крышу действительно продавило снегом, и сорванный кусок обшивки обнажил погнившие стропила и куски мокрого картона. С первым же дождем все ценное, что хранилось в сарае, наверняка придет в негодность.

"Надо бы сказать хозяйке", — решил про себя Игнат.

Но не сделал попытки вернуться в дом, а вместо этого медленно двинулся в сторону сарая — в нетронутом насте его следы казались черными струпьями. О запрете он почти позабыл, и только с любопытством осматривал валяющийся на земле хлам.

Что-то подобное Игнат прежде видел во дворе у Касьяна, который занимался починкой различного рода сельскохозяйственной техники. Тут были и бобины с накрученной на них проволокой, и старый генератор, и даже четырехлопастный винт, словом, такие вещи, который могли бы принадлежать скорее мужчине, нежели женщине. И это удивило Игната, но не слишком — мало ли, какие люди навещают ведьму в ее одинокой избушке.