Макс Острогин - Бог калибра 58 Страница 25

Алиса вышла. Я открыл шкаф. Там тоже оказались игрушки. Мягкие. Уложены плотно, не уложены — забиты, впихивали их сюда, запинывали, наверное, если открыть дверь, то они тут по колено все заполнят. Странное качество — Алиса игрушки любит. Кто в наши дни любит игрушки? Да кто их хотя бы знает? А она вот любит…

Осторожно закрыл шкаф.

Явилась Алиса с двумя полосатыми тюфяками. Внутри сухие листья, ароматные и достаточно мягкие, я думал, Алиса на кровати уляжется, но на кровать Алиса не легла, стала устраиваться возле стены на матрасе.

Я расположился возле другой стены.

Не очень удобно мне было здесь. Спрятаться бы. Я залез в свой спальник, накрылся этим тюфяком. Спать не хотелось. Вернее, хотелось, но не спалось.

И Алиса не спала, дышала слишком тихо. Я решил спросить:

— Те, кого мы сегодня… Бомбисты…

— Бомберы, — негромко поправила Алиса.

— Бомберы. Ты говорила, что они всех убивают…

— Ты же сам видел. Бомберы. Это банда.

— Секта, — теперь уже я поправил. — Сатанисты. Бандиты — они просто грабят, а сектанты еще Поганому поклоняются. У них же головы припасены…

Алиса махнула рукой. На меня и вообще.

— Может, и секта, кто их знает. Их всегда сто три. Вот мы сегодня шестерых убили, теперь они шестерых захватят и произведут их в бомберы. Их всегда сто три, почему, никто не знает. Они считают, что спасутся только они, Истинно Верующие.

Точно секта, подумал я. Людей к стенам прибивают гвоздями.

— Они спасутся и наследуют мир, — рассказывала Алиса. — А остальные сгинут. И чтобы этот момент приблизить, они ищут бомбу.

— Какую бомбу?

— Сверхбомбу. Ходит слух, что здесь где-то есть база. Секретная, никто даже чуть-чуть не представляет, где эта база. А на ней бомба. Но не простая, а такая, что может все вообще уничтожить.

— Что все?

— Все, — показала руками Алиса. — Город, МКАД, то, что за МКАДом. До вашего Рыбинска долетит. Хотя, может, и не долетит.

Так вот, после взрыва этой бомбы останутся только бомберы. Поэтому они ее и ищут. Бродят туда-сюда, ищут.

— Они что, огнеупорные? Почему это они сами не взорвутся?

Алиса пожала плечами.

— Это они верят, что не взорвутся. А на самом деле взорвутся, конечно. Но они психи, ничего не понимают. Я видела, как в бомберы попадают. Берут они какого-нибудь дурачка, ну вот рыбца вроде тебя. И отваром начинают поить. А от этого самого отвара мозг выгорает. Видел того? С топором? Я ему все кишки вынесла, а он ничего, бежал вперед. Это от травы. А потом им начинает казаться, что они всю жизнь бомбу искали. Это Москва, Калич, Москва…

— Москва… Интересно, а другие такие города остались?

— Мы как-то поймали одного этого бомбера, хотели расспросить, так он язык себе откусил, так кровью и захлебнулся. У них нет ни мозгов, ни вообще… Они не люди почти. Вот сегодня мы убили шестерых, а между прочим…

Мы сегодня успокоили шестерых.

Меня опять затошнило. От нервов. Я человек твердый, и нервы у меня железные, но сегодня… Я встречаюсь со смертью чаще, чем хотелось бы. Сыть вот. Сыть у нас сожрала почти всех. Но она медленная. А тут быстро, много и в клочья. А может, уставать я стал. Что-то много смертей в последнее время. Ну, ничего. Мы все это изменим. И никто умирать не будет. Как раньше, все сделаем. А эти шестеро…

— Это называется геноцид, — сказала Алиса.

Она сидела на лестнице, смотрела перед собой.

— Что? — не расслышал я.

— Геноцид. Когда убиваешь людей — это геноцид. Старое слово.

— А если погань людей убивает? — спросил я.

— Геноцид — он всегда геноцид, — сказала Алиса. — Без разницы кто, главное, что людей. Людей все меньше и меньше…

Она поморщилась.

— Скоро совсем не останется никого.

Я не стал спорить. Я не верил, что скоро совсем никого из людей не останется, такого не случится. Просто это… Испытание. Испытание для всех, кто сумеет, тот выстоит.

— Никого, — повторила Алиса.

Глава 9

Туннель

На стене туннеля белели числа. Семнадцать, одиннадцать, пятьдесят два. Последнее четырнадцать. Алиса приписала «23» и стрелку.

— Можно идти, — сказала она. — Только мазер ты тащи.

Она сунула мне оружие. А мазер оказался не таким уж тяжелым, наоборот, раза в два легче карабина. Был выполнен из легкого материала, удобно устроился под мышкой, одно неприятно было — я помнил, какие дырки он проделывает, опасная штука.

Мы двинулись.

Туннель походил на ребристую полукруглую трубу. Когда-то по стенам этой трубы пролагались тяжелые кабели, сейчас вместо них болтались черные неопрятные ошметки, скорее всего, кабели переплавили на медь и свинец. С потолка свисали бороды паутины, колыхавшиеся как живые. Попадались прилепленные к бетону гнезда летучих мышей и еще какие-то гнезда, похожие на осиные, только сложенные из какого-то блестящего вещества. Алиса запустила в гнездо камнем, и просыпалась мелкая железная пыль.

— Это строка, — пояснила Алиса. — В Рыбинске есть строка?

— Есть. Но мало…

— Да у вас там вообще всего мало. Подземки нет? Нет, конечно, какая там у вас подземка. А я не люблю подземку, — рассказывала Алиса. — Мне тут трудно. Я каждый день на поверхность выхожу, подышать.

— А остальные? — спросил я. — Остальные живут в туннелях? Они…

— Это называется метро, — перебила Алиса.

— Почему? — не понял я.

— Не знаю. Просто называется, и все. Метро. Но только в Верхнем Метро никто не живет. Все в глубоком живут. В Нижнем. Оно там.

Алиса указала пальцем вниз.

— Сначала построили Верхнее Метро, — рассказывала она. — Вот это. На нем просто ездили — туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. А потом решили построить Нижнее. Оно ниже. Совсем ниже. И мало кто знает, как в него попасть. Там живут. Но не все.

— Зачем еще одно метро? — не понял я.

— Вот уж не знаю. Но оно есть. Только там в туннелях не поезда ходили, а еще одна труба проложена. Даже не труба, а такая толстая проволока. У нас был один дядька — потом его голем сожрал, так он говорил, что этой толстой проволокой от расползания стягивали.

— Что стягивали?

— То ли город, то ли землю вообще. Что-то стягивают. Не знаю, может, правда. В той трубе все время электричество есть, там светло.

— А эти? Ну, големы, слизни? Они туда забираются?

— Редко.

Алиса остановилась, стала балансировать на одной ноге, пояснила:

— Загадала — если до пятисот дошагаю — пятьдесят лет проживу.

Она поймала равновесие и двинулась дальше.

— Им там не нравится. Хотя, конечно, свои есть, другие. В основном вся дрянь в Верхнем обитает. И на земле еще, а в глубину не добираются. Да туда ходы вообще мало кто знает. Ты в карты играешь?

— Нет… Как в карты можно играть?

— А ну да, забыла. Ты же праведник из Рыбинска. Я тебя научу. Как дойдем до Южного порта, там Соня будет, он в карты любитель, в прошлый раз все гайки у меня выиграл…

Все гайки выиграл. В Южном порту. Хорошо живут.

— Я тебя научу как, мы его всего обыграем, без штанов домой отправится.

Алиса бодренько шагала по рельсу, я отметил, что чувство равновесия у нее идеальное, даже руками не размахивает.

— Куда этот туннель ведет? — спросил я.

— Кто его знает… — пожала плечами Алиса. — К Цао, наверное. Все дороги ведут к Цао, так раньше еще говорили.

— Что такое Цао? — спросил я.

— А, так… Говорят, китайцы тут раньше жили. Как Китай Водой накрыло, так их много сюда перебежало. Цао, Вао, Сяо — тут много таких названий. А потом китайское бешенство — раз — и все китайцы озверели. Их много было, ни жнецы, ни строка справиться не могли. Цао — в центре. Там Сердце Тьмы. Да не, туда мы не пойдем, конечно, — успокоила Алиса.

На стене показался столбик цифр, и Алиса опять нарисовала «23» и стрелку. Рядом с цифрой «14» и точно такой же стрелкой.

— Это значит, что мы досюда нормально добрались, — пояснила она. — Двадцать три — это мой номер.

— Не понимаю…

— Рыбец, — вздохнула Алиса. — Ешь рыбу — вот ничего и не соображаешь. Помнишь те числа? Ну, возле лестницы?

Я кивнул.

— И стрелочки. Если стрелочка указывает на число, то значит, человек прошел через туннель и вылез наверх. А если от числа, значит, ушел в туннель. Последним числом было четырнадцать и стрелочка вглубь. Здесь…

Алиса указала на стену.

— Здесь тоже четырнадцать и стрелка, значит, досюда четырнадцатый добрался нормально. Четырнадцатый — это, кажется, Яго.

— Кто?

— Какая разница. Короче, тут все нормально. Шагай, тетенька правильной дорогой двигает.

— Какой?

— Крысоподземной. Кусок хороший срежем и тихо, к тому же. Ты, кстати, каких крыс любишь? Речных или подземных?

— Я жареных, — признался я.

— Ну, ясно, что жареных. Но речные мне больше нравятся, они жирнее. Слышь, Калич…