Крепостной (СИ) - Злотников Роман Валерьевич Страница 25

— Вот!

— Что это?

— Протоколы испытаний…- а дальше началось то, что они репетировали не менее дюжины раз. В покинутом бывшим майором будущем это называлось «презентацией». Он готовил таковые с внуками для школы несколько раз. Да и во время службы так же приходилось выступать с чем-то подобным. Там это называлось «докладом на подведении итогов». Здесь, конечно, не было ни компьютеров с «PowerPoint», ни, даже, обыкновенных таблиц на ватмане, но на листах бумаги они с мальчишками изобразили всё достаточно чётко. С графиками. И именно они императора, похоже, наиболее сильно и заинтересовали. Потому что именно листы с графиками он рассматривал наиболее внимательно. Ну, дык, графики для того и придумали, чтобы было более наглядно.

— И что же ты хочешь, мой маленький братик?- задумчиво спросил император, когда Николай закончил свою взволнованную речь. Ну да — во время рассказа, он разволновался и под конец едва ли не кричал… Юный Великий князь покосился на Даниила, который послал ему весьма сердитую гримаску, и, взяв себя в руки, продолжил уже намного более спокойным голосом:

— Я понимаю, что по молодости лет и неразумности, скорее всего, не предусмотрел всего и пропустил какие-то подводные камни, которые могут сильно сократить ту пользу для русского оружия, кою мы усматриваем в этом изобретении, и которая может помочь в любом бою скорее принести славу и победу русскому войску, и потому я хотел бы попросить своего царственного брата прислать нам какого-нибудь талантливого боевого офицера, который сможет оценить наши предложения с практической точки зрения. И вынести окончательный вердикт.

— А чем тебя не устраивает вердикт Матвея Ивановича?

— Матвей Иванович — прежде всего воспитатель, и, чаще всего, выносит решения именно с этой точки зрения, — пожал плечами Николай.- Так что я не исключаю того, что его вердикт, прежде всего, был вынесен для того, чтобы приучить нас с братом к большему послушанию. Мы не перечили ему и со смирением приняли его решение. Оно для нас — закон. Но мы хотели бы чтобы, если от нашего изобретения есть хоть какая-то польза — оно, всё-таки, было использовано на благо России и во славу её Императора! Но сами мы оценить его объективно не способны. Как и любой изобретатель — мы очарованы нашим изобретением. Поэтому я и прошу Вашей помощи, мой брат и Император.

Александр I несколько ещё мгновений задумчиво рассматривал Николая, а затем утвердительно кивнул.

— Хорошо — так тому и быть. Я подумаю над тем, кому поручу оценить ваше изобретение.

Человек, которому император поручил оценить изобретение его младших братьев прибыл в Павловский дворец, когда семья «государыни» уже вовсю готовилась к переезду на зиму в Питер. Но подобная задержка пошла команде из двух юных Великих князей и одного бывшего трубочиста только на пользу. Потому что Николай, воспользовавшись разрешением брата Александра, вытребовал себе в помощь для подготовки целое капральство измайловцев, шефом которых он и являлся. И гонял его в хвост и в гриву, попутно, по совету Даниила, составляя «Наставление по дальней стрельбе расширительной пулей». Как оно там повернётся — Бог весть, но если хорошо — так вот вам уже не только новая пуля, но и всё нужное для её скорого освоения войсками. Потому что любому военному известно, что есть приказ, а есть «сложившаяся практика». И вот чтобы переломить её — одного приказа мало. Ибо почти любой военный, если у него будет возможность увильнуть и не выполнить приказ, спустив его «на тормозах» и сделав всё как привычно, как раньше, как всегда делали — непременно ею воспользуется. Ещё не хватало напрягаться и учиться чему-то новому, чего напридумывали эти придурки наверху… Они напридумывали — а нам напрягайся? Обойдутся! И справиться с этим можно только подготовив документ «во исполнение» и скрупулёзно проверяя, как он будет исполняться, жёстко наказывая за небрежение.

Как бы там ни было, когда на ступенях дворца появился молодой генерал-майор со знаками различия артиллериста, капральство уже было сносно натаскано, и на те же четыреста шагов укладывало в мишень залпом не менее 40 % пуль. А при стрельбе по выстроенным в шеренгу, шириной во фронт атакующего подразделения, мишеням процент попаданий вообще поднимался до 60%. И хотя при приближении он фактически не рос, возрастая на дистанции стандартных 200 шагов всего лишь до 70%, подобная точность по всем канонам могла считаться невероятной. Конечно, всё это только для нынешних, считай полигонных условий — обученный личный состав, точно определённые дистанции, выверенный и натренированный угол подъёма ружья для каждой из них, абсолютное отсутствие любого противодействия противника… но даже и так, по прикидкам Данилки, выходило весьма впечатляюще. Требования действующего наставления-то так же не в боях проверялись, а на таком же полигоне и в схожих условиях… Так что когда гость чётко отдал честь генералу Ламздорфу и, представившись:

— Генерал-майор Кутайсов, — приложился к ручке «государыни», у них уже все было готово. Оставалось только не обосраться при показе…

[1] 8 линий — это 20,32-мм. То есть по современной классификации — пушки!

[2] Где-то 1,8 на 1,2 метра.

Глава 2

— То-о-овсь… Пли!

Шеренга измайловцев дружно грянула залпом, окутавшись клубами густого белого дыма.

— Заряжай!- и бойцы принялись торопливо перезаряжать ружья к следующему выстрелу.

— То-о-овсь… Пли!- и шеренги измайловцев снова окутались пороховым дымом.

— Экие молодцы, — довольно воскликнул стоявший рядом с юным Великим князем генерал с роскошными бакенбардами по нынешней моде и в мундире с воротником густо расшитым золотым шитьём. Это был генерал-лейтенант Пётр Багратион, знаменитый командир Дунайской армии и-и-и… несчастный муж, жена которого несколько лет назад укатила «в Европы» где и развлекалась напропалую, совершенно чихая на все письма мужа, призывающие её вернуться в семью. Когда Данилка об этом узнал, ему в голову пришло, что может это и послужило причиной гибели генерала в Бородинском сражении? Типа сам искал смерти и, наконец, её нашёл… Нынче же умереть-то — раз плюнуть. Даже при наличии медицинской помощи. Уж больно она неуклюжая. А уж ежели с ней немножко подзатянуть — так и всё совсем просто будет.

В Дунайскую армию они прибыли в середине августа, уже на подъезде узнав печальную весть о кончине её командующего — князя Прозоровского. Но на их планах этот печальный инцидент сказался вполне благотворным образом. Принявший командование войсками генерал Багратион слегка притормозил с наступлением, ожидая гонца из Петербурга с подтверждением своих полномочий, хотя и продолжил энергичную подготовку к нему. Однако такая задержка помогла ему выкроить немного времени на то, чтобы посмотреть на презентацию «Николаевской пули», как теперь стали именовать ту самую пулю Нейслера. Сам Багратион отнёсся к презентации вполне благосклонно, потому что был прекрасно осведомлён о том, сколько братья приложили усилий. В те времена, когда они только затеялись с пулей Минье, Багратион пребывал на должности коменданта Павловска и потому был вполне в курсе того, чем они занимаются. Правда, сам особенно в эксперименты братьев не лез. Потому что в тот момент его мысли занимал тайный роман с сестрой Николая и Михаила — Великой княжной Екатериной Павловной. Так что был некоторый шанс, что он станет им родственником. Увы, не реализовавшийся… Но благосклонное отношение к Николаю с тех времён у него сохранилось.

Продвижения пули в войсках шло… туговато. Но, в целом, успешно. И главной движущей силой этого стал генерал Кутайсов. Бывший майор его с трудом, но припомнил. Это был самый молодой генерал из тех, кто погиб на Бородинском поле… Его положение сейчас было весьма двояким. Отец генерала не имел долгой череды аристократических предков за спиной, как, впрочем, и особенных талантов. За исключением одного — он умел весьма ловко обращаться с бритвой. Вследствие чего он стал личным брадобреем наследника престола Павла, а потом ловко сумел войти в его ближайший круг. Где немало преуспел, накопив солидное состояние и став обер-шталмейстером, графом и андреевским кавалером. Особенно когда его благодетель стал императором… Однако, «по пути» он успел оттоптать множество аристократических мозолей. Так что после убийства своего благодетеля был арестован и некоторое время находился в заключении, после освобождения из которого удрал в Европу, где и продолжал пребывать в настоящее время. А вот его сын зарекомендовал себя храбрым и талантливым военачальником, отличившись в «деле» при Голымине, а также при Эйлау и Фридланде. Но, не смотря на все его успехи над ним продолжала нависать тень опального отца… Так что за возможность угодить императору он ухватился обеими руками. Тем более, что чем угодить было.