Дмитрий Силлов - МКАД Страница 25

Сам Фыф был младшим шамом, адекватно оценивающим свои способности и знающим, что чудес не бывает. Но сейчас стрела летела прямо в сердце Гроку, а это значило только одно. Через несколько минут после того, как вождь осажденных упадет на землю бездыханным, никто не поднимет его пулемет и не займет его место. И не потому, что остальные нео не умели пользоваться оружием хомо. Просто смерть вождя — это всегда шок, пусть даже кратковременный… дающий вполне достаточно времени осаждающим для того, чтобы ринуться на стены и сбросить с них редкую цепочку защитников замка.

Фыф не мог отклонить полет стрелы. Он ничего не мог сделать, только смотреть на тяжелый наконечник грубой ковки, рассекающий упругий воздух, на тростниковое древко и на примотанное к нему сухожилиями оперение из вороньих перьев. Возможно, средний шам мог попытаться, но не он, не Фыф, которому по рождению никогда не суждено достичь второго уровня…

Маленький шам чувствовал, что его трясет, словно в лихорадке… Что из глубин его души поднимается что-то темное, страшное, слишком мощное для того, чтобы его присутствие выдержало неистово колотящееся сердце Фыфа… Время остановило свой бег… Остались только стрела, видимая слишком четко для ментального зрения, и всепоглощающая Сила, растворившая в себе не только Фыфа, но и весь окружающий мир…

Шам пришел в себя от боли в руке… И сразу все встало на свои места. Больше не было ни странного и жуткого видения, ни стрелы, повисшей в воздухе, ни лысого лучника с растерянной мордой — последнее, что промелькнуло в сознании Фыфа перед тем, как все кончилось. Был только внутренний двор старой тюрьмы, по которому все так же носились вооруженные нео, колодец, возле которого безвольным мешком валялся шам, грохот боя, несущийся со стены крепости, и боль в локте, которым Фыф приложился об торчащий из земли обломок кирпича. А еще было очень холодно, несмотря на теплый летний вечер. Холодно изнутри. Причем настолько холодно, что шам понял — еще немного, и от этого холода остановится его сердце, слишком уставшее от непосильной работы.

На его лицо упала тень.

— Хватит валяться. Пей.

Фыф с усилием поднял голову.

Над ним стояла Настя и протягивала ему поллитровку с выцветшей этикеткой, на которой было написано «Водка пшеничная».

— Пей, — повторила кио. — Я была на стене и все видела. Ведь это ты испарил всю воду из древка и перьев, превратив их в труху. Стрела рассыпалась в воздухе. Грок ни черта не понял, что произошло, но сообразил, что его пытались подло грохнуть во время переговоров. И отдал приказ стрелять. Сейчас обезьяны увлеченно мочат друг друга, им пока не до нас, но с минуты на минуту могут понадобиться твои кормовые. Так что пей давай, а то помрешь от перенапряжения. Я кое-что знаю о шамах и до сих пор не пойму, как тебе это удалось.

— Н-не знаю, — выдавил из себя Фыф, косясь на приближающееся горлышко откупоренной бутылки. А ведь он только что дал зарок…

— Не выпьешь — сдохнешь, принципиальный ты наш, — строго проговорила Настя. Сейчас она стояла на одном колене, держа голову шама одной рукой, а второй поднося бутылку к его бледным губам. — Хлебай давай.

И Фыф хлебнул.

Огненная жидкость обожгла горло, почти мгновенно растопила лед внутри тела, ударила в голову.

«А ведь потом опять хреново будет, — с тоской подумал Фыф. И тут же себя одернул: — Ты сначала доживи до этого „потом“, тогда и стонать будешь, что нарушил Слово шама».

Настя отбросила в сторону пустую бутылку. Древняя стеклотара ударилась о кирпичную стену тюремного корпуса и с жалобным «дзинь!» разбилась.

«Вот ведь как бывает, — совершенно не к месту подумал Фыф. — Двести лет прожила бутылка своей стеклянной жизнью, а тут одно движение — и „дзинь!“».

— Здоров ты пить, одноглазый, — проговорила Настя, протягивая мутанту кусок вяленого мяса. — Ты хоть закусывай, а то сопьешься на фиг.

— Я привык занюхивать, — с усилием усмехнулся Фыф, поведя носом в сторону роскошного бюста Насти, на который даже нео заглядывались порой. — Пузырь поди у меня из-под шконки сперла, Афина Паллада?

— Пошлый ты, Фыф, до тошноты, — вздохнула кио. — Встать сможешь?

— Попробую, — буркнул шам, поднимаясь на ноги. Его слегка вело в сторону и от пережитого, и от принятого на грудь, но он справился. — Еще повоюем.

— Это хорошо, — кивнула Настя. — Давай поднимай своих, пока их нео по привычке не сожрали. А я на южную стену, похоже, там беда. Ох, мать твою!..

На южной стене и правда было неладно. Отряд нео голов в двадцать умудрился, скрываясь за деревьями и мусором, подобраться слишком близко к менее охраняемой стене и совершить прорыв. Три лестницы одновременно на стену, скоростной подъем, пока защитники не опомнились, — и жесточайшая резня с ревом и визгом, деморализующим противника.

Все это Фыф мгновенно прочитал в голове самого здорового нео, крушившего собратьев по породе тяжеленным топором грубой ковки. Как лохматые бойцы различали, кто свой, а кто чужой, — оставалось загадкой. Тем не менее два десятка нападающих при практически равном соотношении сил в считаные минуты умудрились сократить численность защитников стены вдвое. Оставшиеся в живых нео оборонялись яростно, понимая, что в случае поражения пощады не будет. Но отряд диверсантов, наверно, специально подобрали из наиболее мощных Краргов, которым только небольшая ширина стены мешала живой лавиной подмять под себя оставшихся защитников.

«Кормовые!!!»

Если б можно было озвучить мысль, то ментальный призыв Фыфа прозвучал бы как рев самого большого нео, усиленный корабельным рупором, — и на него немедленно откликнулись существа, которых нео презрительно называли «кормовыми»…

Фыф помнил рассказы отца об устройстве мира. Много десятилетий назад, с тех пор как после Последней войны начались генетические мутации, люди разделились. Большие и сильные начали покрываться шерстью и создавать кланы, подчиняя при этом тех, кто слабее. Слабые, но умные сумели сбежать на Остров, где под влиянием излучений стали шамами. Большие, сильные и самые многочисленные через несколько поколений превратились в нео. А слабые и не очень умные стали сначала слугами, а потом рабами, домашним скотом, который Новые люди использовали не только в качестве грубой рабочей силы, но и как источник доступной пищи, когда не особо везло с охотой и собирательством.

Совсем недавно, когда руконоги лезли на стены Бутырки, Фыф обнаружил, что кормовыми очень легко управлять. Массивные, неповоротливые, с виду похожие на борцов сумо кормовые оказались отличными солдатами без страха и упрека. Инстинкт самосохранения начисто отсутствовал у этих существ, которых с рождения приучали к тому, что их судьба работать, есть, спать… и однажды быть съеденными. Причем в пищу они употребляли в основном то, что оставалось от хозяев, — в том числе и фрагменты тел своих бывших соплеменников, которые не сожрали нео.