Андрей Стерхов - Последний рубеж Страница 26

Перерезав недомерку горло, Влад разрывает еще и лямку его каски. Безразмерный горшок слетает с неестественно запрокинутой головы и откатывается в сторону.

«Что за хрень?!»

Длинные соломенные пряди. Вплетенные в косы бусы…

«Девчонка…»

«Ребенок…»

«Змея».

Змея – это уже не сон.

Заползла без спроса на правую ногу, блестит чешуей, сучит языком и, похоже, собралась ползти выше.

Влад не стал дожидаться, когда та пойдет в атаку, подкинул гадину вверх метра на два.

Достигнув верхней точки взлета, змея вильнула всей своей мерзкой длиной и, обнаружив, что ни хрена не птица, тут же устремилась вниз. Но до камней не долетела. – Влад изловчился и схватил ее мертвой хваткой. Тут же выдернул тесак и снес языкатую башку к такой-то матери.

После этого все и началось.

Когда поджаривал на костре добровольно приползшую к нему свежатину, почувствовал, что кто-то подсматривает. Сначала решил, что показалось, поскольку никого вокруг не было. Ни единой живой души. Попробовал отмахнуться. Не ушло.

Попытался расслабиться: помял затылок, потер виски, помолотил кулаками воздух. Но нет, не уходило ощущение. Наоборот, усиливалось. Появились характерный холодок в груди и чувство пустоты в желудке – первые признаки того, что кто-то держит за дичь. Словно кто-то подкрался и, готовясь к прыжку, глаз не сводит. Или целится через оптику.

Но Влад все еще не верил – подумал, дурной сон разболтал нервишки.

Чтобы заглушить эту несвоевременную беду, он попробовал разговаривать вслух. Сам у себя спрашивал в голос:

– А не сожрать ли тебе, Кугуар, еще один кусок этого офигительного жаркого?

И сам себе громко отвечал:

– А фиг ли не съесть!

Потом, вгрызаясь в хрустящую змеиную плоть, громко нахваливал, причмокивал и просто откровенно чавкал. А потом на сытый желудок еще и фрагмент песни застольной спел. Старинной. Даппайской. Вытанцовывая вокруг костра нечто среднее между лезгинкой и сиртаки, орал во все горло:

Ой-хм, зачем ты в башне старой,Где свирепствуют ветра,Глаз под всхлипы арморгарыНе смыкаешь до утра?

Став сестрой родною ночи,Ты печалишься о ком?Ты кого увидеть хочешьЗа распахнутым окном?

Окна б ты позакрывала,Моя девица-краса —Воронье уже склевалоЕго мертвые глаза…

Несмотря на все старания, гадостное ощущение не рассеялось. Не исчезло. По-прежнему испытывал Влад неясную угрозу на физиологическом уровне.

И в который уже раз огляделся по сторонам. Пусто. Нет ни человека, ни зверя. Никого нет. Никогошеньки.

Вообще-то, казалось, что смотрят откуда-то слева. Но там, в принципе, спрятаться было негде – голый склон холма, переходящий в каменистую гладь, где самый крупный камень максимум с кулак. Не мог там никто прятаться. Если только не вообразить, что позарился на солдата какой-нибудь местный саблезубый суслик. Чушь!

Когда бы неприятная эта эманация исходила с правой стороны, другое дело. Там как раз было, где укрыться – метрах в двадцати произрастала непроходимая роща чего-то непонятного: не то высокого кустарника, не то низкорослых деревьев.

Во мраке этого буро-коричневого безобразия, куда, кстати, и убегал ручей, вполне можно было схорониться. Когда за хворостом ходил, видел.

А еще сзади, за огромными валунами на вершине холма, можно было бы зашкериться. Или впереди – в ожидающих очередного разлива сухих зарослях высокого прибрежного травостоя. Очень удобно.

Но глядели все же откуда-то слева. Владу даже стало казаться, что щека левая нагревается.

Он вновь покосился в ту сторону.

Нет.

Пустынная местность и никаких нычек.

Дальше, метров через сто, все, конечно, терялось в раскаленном, дрожащем мареве, и хоть дивизию там прячь, но только источник напряга находился где-то рядом. Метрах в пятнадцати, максимум – в двадцати. Так он чувствовал. А на этой дистанции – шаром покати.

На всякий случай, расстегнув кобуру «Ворона» и сняв винтовку с предохранителя, Влад крепко задумался.

Если нет там никого, и ощущение порождено больной фантазией перегревшегося мозга, то можно сворачивать бивуак и идти себе дальше, куда шел. А если нет? Если не фантазия? Если этот неизвестно кто просто удачно замаскировался? Тогда глупо оставлять его у себя в тылу. То, что он сейчас не нападает, еще ничего не значит. Может, не голоден. Пока. А быть может, не уверен в своих силах и минуту удобную выжидает. Например, когда стемнеет. Вон Рригель уже покатился по наклонной – еще немного, и дело к ночи пойдет. Дождется тать темноты и накинется. Где гарантия, что нет? Нет гарантии. Поэтому хорошо бы сразу с этим делом разобраться. На месте и по светлому часу. А для этого надо как-то этого тихушника выманить. Спровоцировать его каким-то образом на активное действие.

«Возможно, и пустое все, – подытожил Влад, – но тут лучше, как говорится, перебдеть, чем потом дохлым лежать с пробитым затылком или разорванной глоткой».

А тут и вообще началось.

Пока прикидывал, что к чему, да решение судьбоносное принимал, сидел. А как принял – встал. И сразу почувствовал себя погано – голова кружиться стала. Подумал, жара допекла. Пошел, не выпуская пистолет из рук, к ручью освежиться, и тут произошло нечто совсем странное – по пути к воде почувствовал себя еще хуже. Мутить стало нешуточно, и сердце заколотилось просто как бешеное. Как сердце зайца, схваченного за уши.

Страх обуял.

Натурально – страх.

Но до ручья все же дошел, плеснул пару раз на лицо и возвратился. А возле костра заметно легче стало: голова все еще кружилась, но сердце на более спокойный ритм перешло.

Показался Владу такой перепад в состоянии организма неправильным. Сомнения неясные возникли. Поэтому взялся экспериментировать. Недолго думая вновь отошел к ручью.

И там сердце снова заходиться стало. Вернулся к костру – отпустило.

Удивился не на шутку: что за ерунда? Впервые с ним такое. Сколько раз ходил на всякие опасные задания – и в группе и в одиночку – ничего подобного никогда не испытывал.

Стал прислушиваться к себе.

Может, это и есть животный страх? Тот самый, который возникает из ниоткуда, проникает в кровь и лишает воли. И что самое страшное – не контролируется. Бесконтрольность – вот его главная черта.

«А как у нас с контролем?» – подумал Влад, встал и, проявляя настырность, вновь направился к ручью. Едва тронулся, чуткое сердце опять забеспокоилось. И с каждым шагом билось все чаще. Тут, наконец, осознал Влад умом то, что сердце его без всякого ума давно сообразило: нельзя от костра отходить.

Для подтверждения догадки не стал у ручья останавливаться, перешагнул, пошел дальше. Решил длину поводка определить. И в какой-то миг между ударами сердца вообще перерывов не стало. Еще два шага сделал, и сердце сказало: мол, все, браток, пришли! Перебои начались. Еще шаг из ослиного упрямства – и голову словно прессом сдавило, да так, что кровь носом пошла. В глазах круги появились, овалы, звезды, еще какие-то, более сложные и не имеющие имени, фигуры. А когда Влад невольно закрыл глаза, забились они под веками бабочками, пойманными в сачок. Тут он окончательно понял, что еще секунда-другая, и случится с ним кирдык. Упадет и не встанет.

«Так, – подумал испуганно, – геройство в задницу. Нужно возвращаться к костру. И как можно скорее».

А состояние такое, что как бы уже и невозможно. Одно желание – упасть, уснуть и видеть сны. Из «быть – не быть» выбрать «не быть», и ну его все к чертям собачьим!

Но Влад пересилил себя, приказал:

– Стоять, солдат!

Задрал нос, чтоб не так хлестало, и на остатках воли попятился, что твой рак. И с каждым шагом будто кино назад отматывалось, легче делалось. А у костра совсем хорошо стало. Ну не совсем, конечно, но сносно. Жить можно. Только кровь из носа все бежала и бежала между пальцами тонкими струйками.

«Ни черта себе! – взяло Влада возмущение. – Не хватало, чтобы меня к костру, как козла к столбику, привязали».

Развернулся в ту сторону, откуда исходила магнетическая волна, и, размазывая кровь по лицу, заорал:

– Эй ты, ублюдок занюханный! Выходи, тварь, на контакт! Как взрослые рубиться будем!

В ответ – тишина.

Лишь легкое дуновение ветра.

Хотел выругаться как-нибудь погрязнее, но передумал – пустое место разве огорчишь? Да и вообще разговаривать с невидимым не стоит. Выглядит довольно глупо. Хоть со стороны, хоть изнутри, хоть как.

Тогда он выхватил «Ворон» и саданул наобум.

Не успел затихнуть звук выстрела, с той стороны случился такой порыв, что солдат едва на ногах устоял. Шляпа с головы слетела, огонь в костре охнул и потух, искры разметало, головешки, угли, даже тяжелый мешок – все сорвало с места и поволокло. Едва-едва успел задержать ногой родное, и тут вообще завертело. То неведомое, что так изматывающе на него пялилось, перестало отсиживаться, покинуло свой наблюдательный пункт и пустилось по кругу. Не пыталось приблизиться, не нападало, а именно двинулось по кругу, в центре которого стоял Влад. Лихо закружился этот некто. Или это нечто. Жах, жах, жах – понеслось по часовой стрелке и с нарастающей скоростью поднимая пыль, разметая камни, пригибая траву.